Скандальные желания - Элизабет Хойт

Уинтер внимательно посмотрел на брата, ожидая объяснения.

– Мы должны не только прокрасться мимо охранников Мика и выкрасть Сайленс вместе с девочкой, но потом еще найти для них безопасное место. Такое, о котором не узнают пираты и их враги.

– Я думаю, ты прав, – сказал Уинтер, кивая. – Сайленс согласится покинуть дом Мика, только если мы убедим ее, что Мэри Дарлинг ничто не будет угрожать.

Конкорд положил огромные руки на стол и подвинулся ближе к братьям.

– В этом случае мы с вами знаем, к кому обратиться за помощью, – сказал он.

Через два дня, рано утром, Мик смотрел на спящую Сайленс. За это время она вся извелась, ухаживая за больным ребенком. У нее появились черные круги под глазами, прическа растрепалась, и лежала она в неудобной позе, сжимая в хрупкой руке простыню, словно маленькая девочка, которой снятся страшные сны.

Спала Сайленс очень крепко и даже не пошевелилась, когда он зашел к ней в комнату. Мик наклонился и убрал прядь волос с ее лба. Дыхание Сайленс не изменилось.

Он вздохнул и выпрямился. Солнце еще не встало, в доме было темно. Последние две ночи и день Сайленс не отходила от девочки. Мик держался на расстоянии, но приказал Финелле сообщать как можно чаще обо всем, что происходит в соседней с ним спальне.

Больная худела на глазах. Ее маленькое тело пожирал изнутри жар, который никак не хотел потухать. Если она сгорит в нем…

Мик сжал зубы и отвернулся от кровати. Он вышел из комнаты, даже не глянув в сторону детской кроватки. Тихо закрыв за собой дверь, пират увидел сидевшего на стуле Гарри. Они молча кивнули друг другу, и Мик направился дальше по коридору.

Если девочка умрет, душа Сайленс почернеет от горя. У него самого души не было, но Мик слышал, как этот бесплотный орган называли ранимым и чувствительным.

Что же делать? Мик знал, как защитить Сайленс от ножей и кулаков, от нужды и скитаний, но он понятия не имел, как защитить ее от душевных ран.

Бормоча себе под нос проклятия, Мик прошел мимо полдюжины охранников, которые стояли перед главным входом, и очутился на улице. Занимался новый день. Мик глянул в небо, озаренное нежно-розовой зарей, а потом обернулся на свой дом. Он походил на павлина, нацепившего обличье вороны. Ведь снаружи пиратский дворец был замаскирован под дюжину самых обыкновенных узких домиков. Они стояли стена к стене и даже имели фальшивые отдельные входы, которые уже давно были заколочены изнутри. Прохожим было невдомек, что за простой деревянной дверью скрываются покои, достойные короля. И что изнутри дверь эта обита листами железа.

Мик вздохнул и направился вверх по улице. Вероятно, кому-то могло показаться, что он слишком уж заботится о безопасности дома. Но такие люди просто никогда не имели настоящих врагов.

В проулке мелькнула тень, и Мик тут же развернулся в ту сторону, выхватывая нож. Оттуда появился Лэд и глянул на хозяина, покорно прижав уши и опустив голову.

– Вот черт, – выдохнул Мик и спрятал оружие в привязанные к руке ножны.

Он пошел вперед, а пес радостно затрусил следом, не отставая от него ни на шаг.

Улицы Сент-Джайлза потихоньку заполнялись людьми. В отличие от страшных личностей, которые бродили тут по ночам, это все были более-менее приличные работяги: носильщики, мелкие торговцы, грузчики в порту. Все они широко расступались перед ним и опускали глаза. Конечно, эти люди знали его – ведь Мик был тут самым главным, почти королем. Река и корабли находились далеко к востоку от Сент-Джайлза, и ему было бы удобнее обосноваться в другом районе, например, в Ваппинге. Но Мик родился и вырос тут. По этим улицам он бегал в детстве, как злой и вечно голодный волчонок, здесь он впервые познал женщину и убил первого мужчину. Это был его дом, и когда ему удалось разбогатеть, то и дворец Мик построил тут же, в Сент-Джайлзе.

Мик пересек улицу и поднял голову. Перед ним возвышался шпиль новой местной церкви. Старую сожрала плесень, которая, по слухам, выросла на трупах умерших от чумы людей, закопанных под ее каменным полом. Действительно, воняло в той церкви просто ужасно. Но теперь все изменилось, выросло новое здание, изящное и современное. Мик скрипнул зубами. Эту церковь построили на деньги дворян, живших совсем в другой части города. Интересно, что думали о ней местные – люди, которые каждый день смотрели на нее из своих окон.

Мик обошел здание и оказался у кладбищенской стены. Еще несколько шагов – и вот он уже стоит у ворот. Само кладбище, конечно, было очень старым. Памятники покрывал мох, некоторые из них наклонились к земле, как будто покойники под ними ворочались, пытаясь вылезти наружу. Мик пошел по извилистой тропе, а Лэд бодро бежал следом. И хотя от шумного Сент-Джайлза их отделяла лишь тонкая стена, на кладбище было очень тихо. Странно, но это ощущение покоя царило тут всегда.

Мик увидел впереди нужное ему место и вдруг остановился как вкопанный. Теперь он знал, что был на кладбище не один. Викарий из Уайтчепела стоял к нему вполоборота, опустив голову. Он смотрел на могильный камень и свежий холм земли перед ним. Для человека, который двадцать лет держал в страхе весь лондонский Ист-Энд, выглядел он как-то слишком просто. Викарий был среднего роста, скорее жилистый, чем мускулистый. Его волосы с проседью доставали до плеч, черты лица в профиль казались приятными.

– Она звала тебя, – проговорил Чарли, увидев, что Мик остановился с другой стороны могилы, – когда умирала. Жаль, что ты так и не пришел с ней попрощаться.

Мик улыбнулся, легко и непринужденно. Словно новость о том, что она рвалась к нему перед смертью, не пронзила ему сердце раскаленным железным прутом.

– Да, я был занят, – сказал пират.

Тогда Чарли повернулся к нему, и Мику открылась ужасная левая часть его лица. Вся кожа там была покрыта страшными рубцами от ожога. От глаза осталась только впадина в черепе, ноздри тоже не было, а губы сползли вниз, к подбородку. Ухо тоже как будто расплавилось, а волосы росли клочками, словно большую их часть вырвало с корнем.

Мик улыбнулся еще шире и сказал:

– Я смотрю, ты хорошеешь прямо на глазах.

Выражение лица Викария не изменилось – видимо, потому, что половина мускулов у него просто не работала. Зато единственный глаз карего цвета зажегся ненавистью. В такой момент умный человек отошел бы от него подальше. Но Мик, наоборот, наклонился вперед и заявил:

– Слушай, старик, я не позволю тебе выгнать меня из Сент-Джайлза.

– С чего ты решил, что тебя будет кто-то спрашивать, мальчик?

Улыбка Мика стала злой.

– Не вижу причин думать иначе, – заявил он.