Парусиновый саван - Чарльз Вильямс

— Нет, — снова ответил я. Тут я опять увидел, как стою у борта “Топаза” в тот воскресный день, когда зашитое в старый парус тело Бэкстера начало медленно погружаться в морскую пучину. И я вновь ощутил, как меня охватывает необъяснимый страх. Я взглянул на детектор лжи. Самописцы лихорадочно дергались, оставляя на бумаге сумасшедшие зигзаги.

Слиделл придвинулся ко мне вплотную.

— Вы прикончили его вместе с Кифером!

— Нет! — крикнул я. Флауэрс кивнул:

— Он врет.

Я до боли сжал кулаки. Плотно прикрыл веки, пытаясь разобраться в темном хитросплетении собственных мыслей. Там таилось нечто невообразимое. Боже мой, что же это было? Вода сомкнулась над парусиновым саваном, и из него, устремляясь вверх, вылетели пузырьки воздуха. Тело покойного неторопливо опускалось все глубже и глубже, пока вовсе не исчезло из виду. И тут меня охватил страх — сам не пойму отчего… Мне захотелось вернуть усопшего в наш мир.

Я слышал, как плакала Патриция Рейган. Меня ухватили за рубашку на груди и приподняли. Я открыл глаза, Боннер что-то кричал мне прямо в лицо. И в тот же миг видение исчезло. Послышался резкий голос Слиделла, перекрывший все голоса. Боннер отпустил меня.

— Когда ты его убил? — заревел Слиделл.

— Я его не убивал! Слиделл перевел дух.

— Ладно. Рассказывай все с самого начала…Мы вышли из гавани между большими каменными волнорезами на вспомогательном бензиновом двигателе. Вокруг судна бушевал прибой. За штурвалом стоял Бэкстер, мы с Кифером ставили паруса. Ближе к полудню начал набирать силу пассат. Ветер дул с северо-востока. Вскоре мы шли уже под полными парусами. При умеренном волнении началась обычная для “Топаза” килевая качка. Порывы ветра подхватывали фонтаны брызг, которые оседали на парусах и попадали в рубку. Как только мы удалились от берега, парусник пошел правым галсом.

— Ну как, слушается “Топаз” руля? — спросил я Бэкстера.

Бэкстер стоял у штурвала с непокрытой головой и без рубашки, как и мы с Кифером. Лицо его заметно повеселело.

— Отлично идет! — отвечал рулевой. — Но нас немного сносит в сторону.

Я бросил взгляд на судовой компас.

— Курс выдержим?

Неожиданно нос лодки подбросило так, что затрещали суппорты на грот-мачте. Мы шли с поправкой на полградуса по отношению к встречному ветру.

— По мере удаления от берега нас будет немного сносить к востоку, — сказал Бэкстер.

Я встал на несколько минут к штурвалу, чтобы почувствовать лодку на ходу. Затем позвал Блэки.

— Вот тебе подходящий случай научиться управлять парусником.

Кифер самодовольно улыбнулся и взялся за штурвал.

— Этой лоханкой? — спросил он с оттенком презрения. — Да я управлюсь с ней обыкновенным веслом… Какой у нас курс?

— Полный вперед!

— Как это?

— Мистер Бэкстер все тебе объяснит, а я пока приготовлю кофе.

В полдень я сделал для всех сандвичи и встал к штурвалу. Ветер посвежел, и теперь “Топаз” двигался с поправкой к ветру на целый градус. В четыре часа меня сменил Бэкстер. Горы Панамы заволокло дымкой, и постепенно они растаяли за кормой. “Топаз” шел под всеми парусами и сильно кренился под ударами волн. Вода с наветренной стороны с шипением и бульканьем перекатывалась через поручни. Казалось, мой парусник, хорошо оснащенный и отлично подготовленный к морскому переходу, радостно и легко преодолевал милю за милей. Фонтаны холодных брызг обрушивались на корму, оседая водяной пылью на наших лицах. Бэкстер взялся за штурвал, а я решил еще раз осмотреть парус на грот-мачте, который все же беспокоил меня. Бэкстер улыбнулся и тоже озабоченно покачал головой. Мы оба понимали, чем это грозит, но сделать ничего уже было нельзя.

— Какая у “Топаза” длина ватерлинии? — спросил он.

— Тридцать четыре, — ответил я. Существует формула расчета абсолютного максимума скорости судна в зависимости от его водоизмещения. При этом тип судна и мощность его двигателя особой роли не играют. Это функция трохоидной системы волн, образуемой при движении судна. Она составляет 1,34 квадратного корня длины ватерлинии.

Я понял, что Бэкстер углубился в эти расчеты.

— Теоретически “Топаз” может развивать скорость, превышающую семь с половиной узлов, — сказал я.

Бэкстер кивнул:

— Я бы сказал, что сейчас он делает около шести узлов.

Спускаясь в трюм, чтобы приготовить ужин, я видел, как Бэкстер обернулся и окинул взглядом исчезающий в дымке берег Панамы. По лицу его было видно, что он испытывает чувство облегчения. От его прежней угрюмости ,не осталось и следа.

Солнце зашло, и ветер потерял прежнюю силу. Однако парусник по-прежнему стремительно шел вперед. Кифер заступил на вахту до полуночи. Мне удалось соснуть несколько часов. Поднявшись на палубу в двенадцать ночи, я увидел, что дует совсем слабый бриз, а море успокаивается.

— Какого черта?! — взорвался вдруг Боннер, подходя к нам. — Мы что же, так и будем перебирать, как эта паршивая лодка ползла сюда милю за милей из Панамы?

— Если понадобится, мы проследим ее путь фут за футом, — сухо сказал Слиделл, — пока до конца не выясним, что на ней произошло.

— Таким способом нам этого никогда не сделать. Ваш детектор ни к черту не годится! Роджерсу с самого начала удалось его перехитрить.

Флауэрс облил Боннера холодным презрением:

— Еще никому не удавалось обмануть детектор лжи. Если Роджерс начнет врать, он сразу же даст об этом знать.

— Да, конечно… Вспомни, что было, когда он сказал, будто Бэкстер умер от сердечного приступа, — съязвил Боннер.

— Заткнись! — крикнул Слиделл. — Проваливай отсюда! Отведи девчонку в кухню, пусть она приготовит кофе. И не прикасайся к ней!

— Почему это?

— Только идиот вроде тебя этого не понимает. Я не хочу, чтобы она кричала и мешала нам работать. Будет искажена эмоциональная реакция Роджерса…

«Мы все сошли с ума, — подумал я. — Во всяком случае все, кто имел дело с Бэкстером. Не с Бэкстером, конечно. Ведь его фамилия была Рейган…»

Меня присоединили к сверкающей электронной игрушке, словно корову — к доильному аппарату. А гномик с лицом капризного ребенка и вытаращенными глазами вытягивал из меня “истину”. Ту самую, которую я и сам до конца не знал. Рейгана я не убивал. Возможно, сейчас я сошел с ума, но тогда-то я был в здравом уме! Я помнил все наше путешествие до мельчайших подробностей. Но почему детектор показал, что я пытался о чем-то умолчать? О чем? Я дотронулся пальцами до лица и почувствовал, что на нем нет живого места. Всюду, где я прикасался, меня обжигала боль. Лицо распухло, глаза почти полностью заплыли. От усталости меня клонило в сон. Я бросил взгляд на часы и убедился, что было уже около двух часов дня. Мне вдруг пришло в голову, что, если бы бандиты прибыли минут на пять позже, я успел бы связаться с ФБР. Но после драки кулаками не машут…