Призраки солнечного ветра (СИ) - Александрова Дилара

Несмотря на то, что работа по усмирению зверя проходила успешно, людям все же приходилось считаться с его буйным, порой, характером. Природные феномены, необычные и непредсказуемые, стали неотъемлемой частью их жизни. Некоторые из них многим случалось видеть и на Земле. Никого давно не удивляли засухи или проливные дожди. Не пугали пустынные смерчи и бури. Даже многометровые цунами постепенно превратились в обыденность. Но случались и такие, что поражали воображение, а, порою, даже сводили с ума. Одной из таких природных аномалий стал «Полет миражей», или «Flugo de miraĝoj».

Ученые считали, что причины его возникновения лежат в искусственном аналоге озонового слоя, предназначенного для защиты планеты от солнечной радиации. Что это явление, дескать, лишь ненамного отличается от Земного северного сияния и ничего особо необычного в нем нет. Но те, кто являлся свидетелем этого события, категорически это отрицали. Никакие Земные записи протекающего события и рядом не стояли с той аномалией, что происходила на Марсе.

Очевидцы говорят, будто планета рассказывает им свою историю, что беседует с ними. Она показывает им свои воспоминания в красочных картинах прошлого. В немыслимом танце света и цвета, разливающегося по небу. Далекие миражи ушедших эпох врывались в сердце смотрящего, увлекая его в призрачный, огромный мир. Никто не знал, как это происходит. Не мог предугадать, где и когда планета начнет свое очередное повествование. Но тот, кто хоть раз стал свидетелем полета миражей, уже никогда не выпускал его из своего сердца. Многие, не в силах расстаться с воспоминаниями, потратили жизни в погоне за очередным зрелищем. Трудно противиться мощи столкновения астероидов о поверхность гиганта, трудно ощутить могущество и неподвижность вечности в миллионах лет, и совершенно невозможно устоять перед соблазном узнать, что же было тогда, в самом начале. Говорят, некоторым Марс открылся настолько глубоко, что те сошли с ума. Планета делала свой выбор, не оставляя альтернативы, забирая сознание навсегда.

Хрустальное забвение. Так это назвали. Вместо человека оставалась истощенная, неподвижная статуя с устремленным внутрь себя взором. Искривленные, застывшие тела с распахнутыми невидящими глазами и раскрытым в безмолвном восхищении ртом тянули вверх костлявые руки. Любое существо, попавшее под воздействие стихии, замирало неподвижно. Только точные приборы фиксировали неуловимые дыхание и пульс, говорившие о том, что внутри еще теплилась жизнь. Глаза становились глянцевыми и, казалось, совершенно прозрачными. Изредка взгляд затуманивался, оставляя на темном фоне причудливые проблески белесого глазного яблока. Марс жил внутри догнавшего призраков планеты как неотъемлемая часть организма. Именно поэтому погоню за полетами миражей объявили вне закона. Всех, кто охотился за ним, считали преступниками.

«Flugo de miraĝoj» стал не единственной аномалией планеты, влившейся в обыденную жизнь так же, как смена дня и ночи. Человечество постепенно привыкало к новому дому. Большой, непривычный мир обретал свои очертания, принимая свое особенное, тонкое звучание.

Кидония расположилась в глубине материка, прямо в центре Керавнского купола. Несмотря на то, что одноименный горный хребет находился достаточно далеко, город все же назвали в его честь. Первоначальный проект мегаполиса разрабатывался именно для тех мест. Однако, особенности терраформирования и природные условия заставили переместить изначальное место постройки. Будучи одним из городов-миллионников, он занимал не последнее место в экономической и научной жизни планеты.

Полковник Брефф Амдфинн решил заранее прибыть на место, чтобы успеть пройтись по улицам, теша взор, уставший от занесенных песками городов. В воздухе пахло озоном и свежестью. Чувствовалась повышенная влажность. Впрочем, как и всегда в этом районе. Привыкшие к иссушающему воздуху, легкие с трудом адаптировались к новой среде. Пышная растительность, характерная для тропических типов местности, радовала и расслабляла. Немало труда уходило на то, чтобы держать под контролем быстро разрастающуюся флору, то и дело норовящую оплести очередное здание.

Как и все густонаселенные города, Кидония имела свой внешний купол. Он всегда находился в выжидательно-активном состоянии. Хотя, за практически четыреста лет его раскрывали от силы раза два. Все прекрасно понимали: потеряй Марс свою атмосферу, ничто не смогло бы спасти колонию. Кроме округлого полупрозрачного свода. Именно поэтому налогоплательщики честно отдавали часть своих доходов за чувство собственной безопасности. По изначальной директиве люди не имели права жить за чертой города. Создавать иные, незащищенные оседлые места проживания. Но кто же будет слушать правительство несколько сотен лет? Деревушки, поселения и городишки, словно прыщики, рассыпались по материку и прибрежным зонам, вполне справляясь с борьбой за выживание.

Полковник смотрел на высокие, сужающиеся к верху здания. На их острые, заканчивающиеся длинными стержнями крыши. Небольшие небоскребы, похожие на гигантские гладкие стебли травы, отливали металлическим блеском. Некоторые сооружения проектировались так, что стебли эти переплетались между собой, образуя изящные, змеиноподобные узлы. Но, несмотря на некоторые вольности, общий смысл во всей архитектурной концепции города оставался однозначен: все до единого здания, будь то жилые дома или развлекательные центры, имели острый шпиль, блестящий в лучах солнца. Бывавшего, к слову, здесь гостем не частым. Этому давалось простое объяснение: Кидония находилась в области, характеризующейся повышенной электрической активностью. Мощные разряды молний могли по несколько дней держать в напряжении местных жителей. Во время сейсмического карантина активность их ощущалась особенно остро. Дома здесь не имели особенного громоотвода. Сами являясь гигантскими заземлителями, они активно поглощали все вспышки бушующей стихии. Материал, которым их покрывали, непрерывно освобождал пространство от наэлектризованности, висевшей в воздухе.

Несмотря на то, что абсолютно спокойных мест для жизни насчитывалось на планете не так много, наверняка, можно было найти и более пригодное. Причина же, по которой Кидонцы не покидали города, лежала на поверхности: он давал рабочие места. Мегаполис стал грандиозным генератором бесплатной энергии. Которую любезно, хотя, естественно, не по своей воле предоставлял людям Марс.

В отличие от других мест, пестревших завлекающим рекламой неоном, Кидония не могла позволить себе подобной роскоши. Все это пряталось внутри зданий. Внешний облик города представлял собой довольно строгое, консервативное зрелище. Мало кто сразу мог привыкнуть к столь категоричным архитектурным решениям. К нависающим, уходящим ввысь абсолютно гладкими зданиями, словно вышедшими из зазеркалья. Для полковника Амдфинна такой проблемы не возникало. Он любил здешний пахнущий озоном и сожженной травой воздух. Обожал пышную растительность и простой, открытый народ. Работяги нравились ему больше праздного населения иных мегаполисов. Однако, даже здесь, в суровой Кидонии, Брефф с прискорбием замечал, что глаза многих встречавшихся ему людей стали иными. То и дело ловя на себе измененные взгляды, он понимал, что вместе с ними начнет меняться и сам город. Старая добрая Кидония трансформировалась. Вряд ли кто мог это остановить. Рано или поздно это должно было случиться. Вот только возникали сомнения, и не безосновательные, что происходящее можно было считать прогрессом.

До назначенной встречи оставалось еще около получаса. Брефф уже сидел у входа в кабинет, разглядывая стенд с мотивирующими плакатами на противоположной стене. Того, с кем предстоял столь важный разговор, он всегда считал больше, чем просто давним знакомым. Скорее даже, хорошим другом. Когда-то они вместе начинали карьеру в полиции. Тогда, много лет назад, Мазнар Циварфид слыл душой компании. При этом считался чрезвычайно амбициозным уже в свои неполные двадцать лет. Когда их пути разошлись, Брефф уже получил звание капитана. В отличие от него, Мазнар не нашел призвания в служении закону и подался в совершенно иную сферу. Благо, его родственные связи всячески этому способствовали. Теперь на импозантном пятидесятилетнем мужчине лежала ответственность за всю экономику такого энергетического гиганта, как Кидония.