Светоч любви - Виктория Холт

Он выглядел моложе и щуплее, наверное, потому, что на нем не было обычной кепочки; его светло-коричневые волосы были густыми и только кое-где виднелись седые пряди.

Он был очень рад видеть меня.

— Ну вот, видите, Джейн, — констатировал он, — мне придется прервать мои поездки, по крайней мере, на какой-то срок.

— А ведь этого могло и не произойти…

— Они объяснили мне довольно подробно, что будет со мной дальше. Я должен буду приготовиться к существованию полуинвалида.

— Но даже если так и будет, у вас столько других интересов…

— Вот здесь вы правы. Я по-прежнему могу продавать и покупать, но продающие должны будут приезжать ко мне сами.

Я прошептала:

— Если мне удастся быть вам полезной, я буду рада.

— Без сомнения, вы будете мне очень полезны. То, что вы так тронуты моей бедой, показывает, что у вас доброе сердце, а это дорогого стоит. Вы в состоянии сочувствовать горю другого и умеете прятать свои собственные беды. Это один из великих подарков, которым судьба может одарить человека. Судьба будет благосклонна к вам, Джейн. Вам предоставляется шанс получить полезный урок.

— Пусть бы судьба не была такой уж слишком доброй ко мне…

— Никогда не идите против судьбы, Джейн. Чему быть суждено, то и произойдет. Так воспринимают жизнь китайцы. Воспринимай свою судьбу смиренно, подчинись ей, смотри на все переживания как на ценный жизненный опыт. Не кляни свою судьбу никогда! И тогда ты победишь в жизни.

— Я буду стараться.

— Навестите меня снова. Принесите почту и бумаги. Мы вместе поработаем над ними.

— А ваш доктор позволит?

— Мои врачи знают, что судьбе было угодно ограничить меня в некотором смысле. Я еще должен привыкнуть к новому положению. И если я буду проводить время в стенаниях, мне, во-первых, это не поможет, а во-вторых, все равно не позволит возвратить потерянное. Мы оба должны помнить об этом. Как умный генерал, я должен переформировать мои силы и снова вступить в строй. И вы, Джейн, поможете мне в этом.

— Я сделаю все, что в моих силах!

— Приходите завтра, поговорим о делах. И вы увидите, как быстро, благодаря работе, я начну поправляться.

Теперь каждый день я приходила в больницу, до самого того дня, когда он ее покинул. Мы работали над книгами и каталогами, просматривая их вместе.

Эта работа была спасительной для нас обоих.

И тут одно подозрение, мучившее меня в последнее время, подтвердилось.

Я была беременна.

В положенное время мистер Сильвестер возвратился в свой дом. Он уже понемногу передвигался на костылях.

Расследование обстоятельств его появления в зоне выстрелов и попытки установить, из какого именно ружья был сделан роковой выстрел, продолжались, но без видимых результатов. Сходились на том, что это был несчастный случай. Не первый на охоте и, наверное, не последний.

Домашние вошли в новый ритм жизни, который, конечно, отличался от прежнего. Вместо частых отъездов мистера Сильвестера обычными стали наезды гостей. В основном они приезжали пополудни к обеду и зачастую оставались переночевать, а то и на день-два задерживались. Я в одном лице являлась домоправительницей, хозяйкой-распорядительницей и секретарем. Дел хватало, и это было прекрасно.

Джолифф еще два раза написал мне. В первом письме он звал меня снова к себе. Во втором, которое я получила недели через две, ощущалось, что его желание видеть меня в Лондоне как-то поутихло. Он писал, что продолжает «рыть землю и раскачивать небо», чтобы освободиться, и тогда все снова будет хорошо.

Я постоянно думала о нем и начала потихоньку глядеть на него другими глазами. Моими слеповлюбленными глазами в наши самые счастливые времена я видела только все самое лучшее и блестящее; теперь возник другой Джолифф, молодой авантюрист, не всегда уверенный в себе, совершающий разные поступки, не всегда безупречные с точки зрения чести и морали.

Я видела Джолиффа-грешника.

Это было так, как будто я рассматриваю картину через какую-то полупрозрачную завесу, которая придает нарисованному мистический характер и облагораживает. Но как только завеса спадает, все становится на свои места, и если когти есть, то их становится видно. Я думала, что не стала любить его меньше. Я знала, что еще долго буду находиться под его чарами. Но мне хотелось заглядывать все глубже и глубже, чем бы это ни грозило. Может быть, это еще не конец нашей совместной жизни.

Как ни странно, но я была рада своеобразной передышке. Наверное, это происходило потому, что менялось мое тело, и я не могла не меняться вслед за ним.

Новая жизнь зародилась во мне, и само это явление всегда будет чудом для женщины, которой дано пережить подобное. Мир ограничивается в размерах и вселяется в тот маленький неизвестный сгусток жизни, который довольно скоро заявит о себе.

В первые дни, когда я убедилась, что это уже неоспоримо и необратимо, чудо того, что должно было произойти, затмило все остальное. Мне хотелось побыть одной и осмыслить всю ситуацию и ее последствия. На этой стадии я еще не могла задумываться о практических последствиях. Я была поглощена самой восхитительной перспективой иметь своего собственного, рожденного мной ребенка.

Затем я задавалась вопросом, как появится на свет мой ребенок? Я не была женой, на каком же основании я стану матерью?

Мистер Сильвестер Мильнер, как мне всегда казалось, был наделен какими-то сверхъестественными свойствами. Он часто сидел в своем кресле с удивительной улыбкой на лице, и мне казалось, что когда он переводил взгляд на меня, что читал мои мысли.

Это подтвердилось в тот самый день, когда он изрек:

— Я прав, думая, что вы ожидаете ребенка? Кровь ударила мне в лицо:

— Это что… уже заметно?

Он отрицательно покачал головой.

— Я спросил просто так. Затем поднял руку:

— В ваших движениях появилась какая-то безмятежность, умиротворенность, довольство окружающим…

Мне трудно объяснить это. Такое сочетание чувств можно увидеть на женских лицах, украшающих китайские картины позднего периода. Возможно, хорошо зная эти изображения, я мысленно проник в ваш внутренний мир.

— Да, — призналась я. — У меня должен родиться малыш.

Он кивнул.

Прошло несколько дней. Я обедала в людской, потому что мы не ждали гостей, и в таких случаях мистер Сильвестер ел в своей комнате.

Миссис Коуч рассуждала о переменах в нашем доме. Теперь она уже знала о первом браке Джолиффа. Удержать в секрете правду было просто невозможно, и это стало предметом пересудов в людской. Но только в мое отсутствие. Я уже привыкла к довольно ощутимым паузам, возникавшим, когда я входила в эту комнату.

Миссис Коуч временами покачивала головой, вспоминая о Джолиффе, но говорила при этом так, как будто он был мертв. Глаза ее при этом блестели.