Магия убийства - Лариса Соболева

Резкий рывок… За тюлевой занавеской никого. Форточка действительно открыта, сквозняк вздул тюль.

Клара тихо рассмеялась и решила для собственного спокойствия проверить всю квартиру. Но сначала надо выпить, утихомирить трепещущую душу. Только она повернулась… Шумок! Будто кто-то сделал пару тихих шагов и замер. Но Клара никого не видела и не могла определить, откуда слышались шаги, возможно, сверху. Сверху? У нее там спальня! А если все-таки в ее дом кто-то пробрался через балкон?

— Кто здесь? — крикнула Клара, превозмогая ужас.

Раздался шаг… еще шаг… еще… Нет, это не галлюцинации. Помимо Клары, в квартире есть еще кто-то. Сжимая бутылку, она отступала спиной, глядя на проем, ведущий в прихожую, а там темнота. Наконец вынырнула фигура, Клара с облегчением вздохнула:

— Ты? А как ты… Я что, не закрыла дверь? Нет, не может быть… Слушай, я чуть с ума тут не сошла! Нельзя же так пугать!.. Что?! Что это?!. Почему?!

Зюзя находился в том состоянии, когда свет не мил и окрашен в черные тона, потому был мрачен. Узнав Нику и Валдиса, он подобрел, а когда ему протянули фотографии, почесал затылок и пригласил не в квартиру, а во двор. Вышли. Валдис опять дал ему фотографии, мол, посмотри.

— Тут вот какое дело, — мялся Зюзя. — У нас сейчас как: товар — деньги — товар. Нет, вы не подумайте, я не что-нибудь там… Но мои знания тоже чего-то стоят, верно?

— Сколько? — понял Валдис.

— Много не прошу. Полтинник, а?

Валдис достал купюру, Зюзя хватанул ее грязными пальцами и в карман засунул, потом взял фотографии, выпятил вперед губы, рассматривал.

— Эта женщина приходила к Фалееву? — спросила Ника.

— Ага, — сказал Зюзя. — Такая, скажу тебе, фифа — ни боже мой. Я ей однажды: киньте, говорю, мадам, от щедрот своих полтинничек. Она мне: пошел вон, мурло. Мурло — это я… У него такие были красотули, а эта всегда.

— То есть она у него была постоянной, — уточнил Валдис. — А сколько лет они встречались?

— Давно, — протянул Зюзя, давая понять, что точно не скажет.

— Ну, год, два, три… — подсказывал опер.

— Не, больше. Больше пяти лет, а скока точно — не скажу. И что интересно, она его мудаком оскорбляла. Ага, ага! А он вроде не обижался, смеялся. Вот скажи: что это за мужик, который мудаком согласен быть? Я бы ей врезал.

— Спасибо. — По дороге к машине Валдис ворчал: — Я ж ее на нюх взял. Носом чуял, что она в эту порношайку входит. Ну, теперь Кларочка у нас в руках. Поехали к ней.

Ника развернула машину и помчалась, сокращая дорогу, к дому Клары. И тут ее потянуло на жалобы со стонами:

— Я чувствую себя бесполезной. Ротвейлер прав, что не воспринимает меня. Следствие ведется с моим участием, но без меня.

— Брось, он не воспринимает тех, кому нет тридцати пяти и кто не отличился высокими показателями. А таких мало.

— Я ни одной идеи не подала, ни одной версии не наметила.

— Чтобы тебя не мучила совесть, успокою: мы все сейчас в путанице, я тоже. Генеральной линии пока нет ни у кого, даже у Ротвейлера, так что не переживай. Налево сворачивай… Это и есть двор Клары. Останови-ка вон у той машины.

Из окна автомобиля, рядом с которым встала Ника, выглянул молодой и белобрысый паренек:

— Дома она. Не выходила.

— Пошли к ней, — кивнул в сторону подъезда Валдис, выбираясь из машины. — А то она женщина нервная, а я не люблю нервных. И лживых не люблю.

На звонок Клара не вышла, за дверью царила тишина. Валдис дернул дверь — заперта, спросил оперативника:

— Ты точно уверен, что она не выходила?

— Сто пудов. Спит, думаю, хотя в это время…

Звонили, барабанили кулаками — ничего.

— Объегорила она тебя и ушла, — сказал Валдис. — Идемте вниз.

— Позвони ей на мобилу, — предложила Ника.

Но и мобильный Клары не отвечал. Спустились вниз, Валдис спросил:

— Где ее окно?

— А сразу за лестничным пролетом три окна, над ними два и балкон. Валдис, у нее в нижних окнах свет горел до рассвета, не могла она уйти, чтобы я не заметил.

Валдис попятился назад, задрав голову:

— По-моему, свет горит до сих пор.

— Да, люстра светится, — подтвердила Ника. — Ушла и оставила свет? Я думаю, она все же спит… Валдис, куда ты?

Он пошел назад в подъезд, на этаже еще несколько раз безрезультатно постучался в Кларину дверь, потом позвонил в соседнюю квартиру. После того как Валдис приставил к глазку удостоверение, на площадку вышел мужчина в майке и подтяжках:

— Вы к кому?

— К вашей соседке Кларе, — ответил Валдис. — Она, судя по всему, дома, но не открывает. Может, ей стало плохо с сердцем, разрешите воспользоваться вашим окном? Мне надо посмотреть, там она или нет.

— Залезть к ней хотите? — уточнил сосед Клары.

— Ну, если получится. Попробую перелезть из вашего окна в ее.

— Зачем же так рисковать? Высоко ведь. Наши балконы на втором уровне разделяет только стенка, лезьте через балкон.

Ника с оперативником ринулись вниз болеть за товарища. Валдис перелез на балкон Клары, а дверь в квартиру изнутри закрыта. Через тюлевую занавеску ему удалось рассмотреть, что это спальня и там никого нет.

— Леха! — крикнул вниз Валдис. — Иди, поможешь!

Парень побежал в подъезд, а Валдис вернулся к соседу:

— Не могу войти, заперто. Веревка есть? У меня идея. Да, и пустите парня.

Пришлось снова перелезть на балкон Клары, но теперь вдвоем. Валдис обвязался веревкой, второй конец привязал к железным прутьям балкона для страховки, перелез через перила и начал спуск, Леха ему помогал, держа веревку и понемногу отпуская. Вот и нижнее окно Клары. Чуть раскачавшись, Валдис ухватился за край форточки, затем ступил на выступ. Долго отодвигал тюлевую занавеску, наконец образовалась широкая щель, да больше и не нужно было.

— Тяни! — крикнул Лехе.

Подъем оказался сложнее, чем спуск, одно радовало — что расстояние небольшое. Когда Валдис смог ухватиться за прутья балкона, он весь взмок. Очутившись на балконе, не переводя дыхания, сказал:

— Вызывай группу. Скажи, что дверной замок надо вскрывать, пусть захватят инструменты или слесаря.

Антон не узнавал свою жену, главное, не понимал причин ее внезапных истерик. Конечно, он приставил Леру к плите в воспитательных целях, мол, поковыряйся на кухне, авось научишься уважать тех, кто тебя обслуживает. Еда Леры была невкусной, от этого она злилась, а стоило ей слово сказать — в ответ истерика, слезы. Невыносимо.

Поссорившись с женой, Антон выехал из гаража, потом за ворота. Не успел развернуть колеса и набрать скорость — дорогу перегородил серебристый «Форд». Антон и так был зол, ведь его жена стала неадекватной, а тут еще донимают «чайники», не умеющие руль держать.

— Эй! — крикнул он, высунувшись в окно. — Жить надоело?

Из «Форда» выскочил мужчина в деловом костюме, подошел:

— Прошу меня простить, но у нас к вам дело.

— Тогда в офис приезжайте, на дороге я дела не обсуждаю.

— Дело касается вашей жены. — И выжидающе, с кривой улыбочкой уставился на Антона. — Или выйдите, или меня пригласите.

Антон открыл дверцу, приглашая незнакомца в машину. Тот обошел нос авто, уселся на сиденье пассажира.

— Тут вот какое дельце, — начал он. — На протоке убиты трое наших друзей…

Он выдержал паузу, проверяя реакцию Антона.

— Сочувствую, — сказал тот без особого сострадания. — А моя жена при чем?

— А ваша жена была с ними.

— Моя жена? — изумился Антон. — Не понимаю.

— Мы тоже. Нам хотелось бы знать, кто застрелил наших друзей. Ваша жена знает, она же осталась жива, но с нами не хочет объясняться.

Антон практически не услышал последних фраз, его мысли заняла Лера, которая поехала на протоку наверняка в его отсутствие, да еще в компании трех мужчин, а ему об этом ничего не сказала. Почему?

— Что она делала на протоке? — спросил он.

— А что делает молодая баба, когда уезжает муж? — ухмыльнулся гость.

Горячая волна, пробежавшая по телу, на несколько секунд выбила Антона из привычного состояния человека, умеющего в любых обстоятельствах владеть собой. Намек-то топорный: Лерка ему изменяет. Для мужчины это всегда удар, тем более для любящего мужчины, который не бегал по бабам. Он сложил руки на руле, повернул голову к гостю:

— Доказательства где? Я не могу верить одним словам.

Гость достал из нагрудного кармана стопку фотографий, протянул Антону, тот взял не сразу, но взял, как берут опасный для жизни предмет, ту же бомбу. В сущности, первые же снимки и стали для Антона бомбой, чего-чего, а этого он не ожидал. На фото его Лерка и красивый, но слегка подержанный мужик. На улице, в ресторане, на скамейке, в кафе под «грибком». Снимки сделаны в разное время, так как на жене разные наряды. Последние фотографии, а их значительно больше, причинили ему адскую боль. Качество снимков было неважное, но ему и этого хватило, чтобы не сомневаться в измене. Его жена целовалась с другим! А там, где поцелуи у кустов, не за горами и все остальное под кустом. На скулах Антона ходили желваки, в глазах потемнело, однако он держался достойно.