Осака - Галина Навлицкая

Кажется, будто лаконичные и полные глубины поэтические строки китайского поэта Ли Бо (XIII в.) родились именно здесь, на склонах Теннодзан:

За сизой дымкою вдалиГорит закат,Гляжу на горные хребты,На водопад.Летит он с облачных высотСквозь горный лес —И кажется: то Млечный ПутьУпал с небес.[23]

Особую ценность в Мёкиан представляют два здания: одно — жилой павильон старой постройки в стиле сёин-дзукури, сооруженный в период между 1469 и 1487 гг., другое — тясицу середины XVI в., конструированная Рикю. И чайный сад — тянива, и маленькое строение для чайной церемонии сыграли значительную роль в последующем развитии архитектуры и эстетики, поскольку они стали эталоном в деятельности многих поколений «чайных мастеров». Небольшой по размеру сад, по замыслу Рикю, был рассчитан не столько на то, чтобы человек мог наслаждаться его изысканным видом, сколько на то, чтобы соответствующим образом настроить, подвести к особому состоянию, необходимому для чайной церемонии. Родзи — тропа, дорожка, ведущая к тясицу, — первый шаг к этому. Вступивший на эту тропу должен оставить все свои мирские заботы, радости и огорчения.

В то же время основные компоненты сада отмечены определенным оттенком утилитарности — старинный каменный фонарь (если церемония происходит в вечерние и ночные часы) должен освещать дорожку, цукубаи — колодец, выдолбленный в массивном камне, — хранить воду для умывания рук и полоскания рта перед церемонией. В решении сада, в том, как располагались и какую форму имел каждый из его элементов, видны требования Рикю, ставшие основой новой эстетики: «прекрасное — закономерная часть утилитарного», «утилитарность, повседневность прекрасна естественной, простой красотой обыденности». Чайные сады и тясицу Рикю наглядно демонстрировали, претворяли на практике в действительность эти простые, но исполненные глубокого смысла положения канона.

Присутствие родзи, каменных фонарей и цукубаи в общей картине тянива также определяло религиозное звучание церемонии. И родзи — «тропа забвения», и подготовка к «миру чистоты», и камень, стерегущий сад, тясицу и находящихся там людей от злых духов, и каменный фонарь, воплощающий присутствие божества, — все соответствует общей идее: подготовить человека к принятию религиозного «таинства» церемонии. И хотя эти компоненты сада — сама утилитарность (фонарь, цукубаи и т. д.), однако именно они, казалось бы имеющие обыденное назначение предметы, выступают в то же время как определенное проявление новых эстетических воззрений светского характера чайной церемонии.

Конечно, родзи утилитарна. Прототипом каменной дорожки были куски квадратной плотной бумаги, проложенной по мокрой траве к тясицу для сёгуна Асикага Ёсимаса, когда он приезжал в один из буддийских храмов на чайную церемонию. К тому же эта родзи эстетична. Родзи, проходящая через пространство сада, — дорожка из белых камней, поднимающихся через равные интервалы над зеленым покровом мха или порослью трав, обвивающих контуры камня.

Рикю предпочитал, чтобы фонарь для чайного сада был перенесен из старого храма или соопужен из камней, взятых с развалин древних святилищ. Такие же эстетические критерии существовали и для камней, предназначавшихся для сооружения цукубаи. Рикю для созданных им тянива сконструировал разные типы фонарей и цукубаи. Многие из них копировались впоследствии, а среди множества типов фонарей, выделенных средневековой эстетикой, были фонари, получившие имя Рикю, а также названные в честь храма, откуда были взяты, времени, когда они появились, и т. д. Пожалуй, среди всех этих Касуга, Эдо, Рикю, Сангацу-до, Юкими и Нисиноя, предельно простых и пышно-торжественных, каменных и украшенных медными решетками и витиевато закругленными металлическими шляпами, фонарь в храме Мёкиан — самый скромный. Предельной простотой форм отличается и расположенный рядом цукубаи. Это особенно ощущается, если вспомнить все разнообразие форм каменных колодцев, введенных последователями Рикю в чайные сады Центральной и Южной Японии. Цукубаи, ставшие эталонами и национальными реликвиями, в форме раковины, разбитой урны, мерки риса, плода ююбы, хризантемы и древней монеты, не умаляют художественной ценности, казалось бы, совсем простых компонентов тянива в Мёкиан. Простота каменного куба цукубаи и словно согнувшегося фонаря лишь подчеркивает их удивительную взаимную согласованность и в форме, и в цвете, и в том, насколько органично эта группа сосуществует со всем остальным в общей картине сада. То же строгое следование эстетическому принципу саби видно и в организации и оформлении тясицу Мёкиан, в скрупулезной регламентированности конструктивного и декоративного решения и определении мельчайших деталей. Самой важной после нидзирикути частью тясицу считается токонома, когда-то подчеркивавшая религиозное значение всех атрибутов, сопутствующих чайной церемонии. Ее предшественником в жилом интерьере была алтарная ниша, поэтому в роли мэйбуцу (предметов, помещаемых в токонома) сначала выступали только те, которые могли вызывать религиозное поклонение. Но в этот период изначальный смысл их религиозной символики размывается и в чайной церемонии смешиваются религиозные и светские начала. Рикю чрезвычайно высоко ценил в качестве мэйбуцу высказывания китайских философов, в данном случае важна была не только эстетика скорописных строк, но и рассматриваемое мастером как первостепенное — значение их духовных наставлений.

Правда, дзэнское монашество было высокого мнения и о китайской пейзажной живописи. Пейзажи китайской школы шанъ-шуй (VII–VIII вв.), в которых прослеживается стремление передать величие и гармонию мира, имели определенную религиозно-философскую задачу — формировать ощущения человека, ничтожно малой частицы необъятности, личности, растворенной в созерцании великого пространства. Впечатление, рожденное созерцанием такого свитка, должно быть строго определенным, и для того, чтобы оно возникло, существовал ряд точно разработанных условий и правил в форме поэтических трактатов[24]:

Далекие фигуры все без ртов,Далекие деревья без ветвей,Далекие вершины без камней.Они как брови тонки, не ясны.Далекие теченья без волны:Они в высотах с тучами равны.Такое в этом откровенье![25]

Рикю считал, что карамоно (свиток с китайской живописью или каллиграфией) — огромная ценность, и ее место только в токонома тясицу, дающей ему достойное звучание. Известный «мастер чая» Сёо Такэно, родом из Сакаи, имел шестьдесят разнообразных карамоно для токонома тясицу. Конечно, это было большой редкостью, и не только для светской тясицу, но даже для чайного павильона при буддийских храмах.