Новейшая история ислама в России - Роман Силантьев

В декабре-январе 2005 года Совет муфтиев России, казавшийся самым влиятельным и преуспевающим центром российского ислама, неожиданно перенес несколько серьезных кризисов, которые дали основания говорить о начале его распада. Причиной постигших Совет неприятностей стали обострившиеся отношения между его лидерами, которые и до этого не сильно ладили между собой.

Как уже упоминалось в предыдущих главах, Совет муфтиев создавался именно как антипод ЦДУМ, а точнее – как клуб врагов Талгата Таджуддина. Централизованной структурой Совет мог считаться лишь с большой натяжкой – входившие в него муфтияты в полной мере сохраняли свою независимость, а их лидеры относились к Равилю Гайнутдину точно так же, как президенты России и США к генсеку ООН Кофи Аннану – то есть уважали, но не подчинялись и могли безболезненно игнорировать его пожелания. «Таким образом, в России в организационном плане в исламе есть две крайности – с одной стороны, практически патриархическое устройство, соответствующее форме абсолютной монархии, – это ЦДУМ, а с другой стороны – слабоструктурированный СМР (Совет муфтиев России), действующий в форме полуформального клуба муфтиев, базирующийся в основном на личных контактах и отношениях», – отмечает первый заместитель муфтия Татарстана Валиулла Якупов, считающийся одним из самых ярких лидеров Совета муфтиев. По Уставу Совета муфтиев России (версия 1999 года) его председатель имел право «осуществлять координационную и объединительную деятельность религиозных мусульманских организаций, входящих в состав Совета», по поручению сопредседателей выступать от имени религиозных мусульманских объединений, входящих в состав Совета, представлять их интересы в государственных, общественных, политических, религиозных и других организациях РФ, зарубежных и международных организациях» и должен был переизбираться каждые три года. То есть особыми полномочиями теоретически не обладал. Практически же муфтий Равиль Гайнутдин превратил Совет муфтиев в гораздо более авторитарную структуру, нежели ЦДУМ За весь десятилетний период существования Совета муфтиев России ни в одном СМИ не появилось информации о продлении полномочий его председателя, которое должно было производится каждые три года очень узким кругом людей – Меджлисом сопредседателей (При переговорах с Министерством юстиции представители Совета муфтиев, правда, утверждали, что в устав их организации со временем была внесена поправка, которая увеличивала срок полномочий председателя с трех до пяти лет, а переизбрание Равиля Гайнутдина состоялось летом 2001 года в рабочем порядке, поэтому о нем нигде не сообщалось). Между тем пожизненный верховный муфтий Талгат Таджуддин за это же время созвал два полноценных съезда ЦДУМ, на которые выносился вопрос о его переизбрании, а КЦМСК вообще устраивал ротацию своих председателей каждые три года. В последнем случае любой муфтий Северного Кавказа имел шансы стать мусульманским лидером всероссийского масштаба, в то время как сопредседатели Совета муфтиев России такой возможности не имели в принципе. И это обстоятельно вызывало плохо скрываемое раздражение таких амбициозных муфтиев, как Нафигулла Аширов и Мукаддас Бибарсов. Собственно управление Советом муфтиев России осуществлялось аппаратом ДУМЕР и личными помощниками Равиля Гайнутдина, среди которых к 2006 году стали доминировать не татары, а «русские» мусульмане и кавказцы. Из последних самой колоритной фигурой выглядел бывший союзник чеченских боевиков Мухаммад Карачай, объявивший себя генеральным секретарем Совета. В то время как АлиВячеслав Полосин ссорил Равиля Гайнутдина с Русской Православной Церковью, протестантами и его же собственными сопредседателями, Карачай сконцентрировался на оскорбительной критике северокавказских муфтиев. Остатки татарского лобби в Совете пытались, по мере своих сил, противодействовать «варягам», однако успеха в этом не имели и все больше оттеснялись от рычагов управления.

Постоянные внешние войны и внутренние конфликты пагубно сказывались на делопроизводстве Совета муфтиев, которое велось крайне неаккуратно. Временами складывалось впечатление, что лидеры Совета даже приблизительно не представляют, сколько в него входят организаций и сколько духовных лидеров имеют право голоса на заседаниях меджлиса. К примеру, в переданном в Министерство юстиции списке членов Совета (по состоянию на середину 2002 года) можно насчитать около 20 грубых ошибок – как орфографических, так и фактических. Так, в числе учредителей Совета муфтиев указывалось ДУМ Республики Северная Осетия – Алания, представители которого не принимали участие в создании этой организации; среди членов Совета упоминались все северокавказские муфтияты, которые на самом деле входили в состав КЦМСК и неоднократно подчеркивали свою независимость от муфтия Равиля Гайнутдина; названные членами Совета ДУМ Поволжья и ДУМ Республики Чувашия не существовали в природе, а в ДУМах Мордовии и Ульяновской области были неправильно указаны фамилии председателей. Менее авторитетная организация за подобные упущения могла бы лишиться регистрации, и это обстоятельство было прекрасно известно недругам московского муфтия.

Помимо затянувшегося правления Равиля Гайнутдина и сомнительной деятельности его помощников, многих сопредседателей Совета смущали чересчур скромные успехи Московского муфтията. Несмотря на значительные финансовые вливания и режим наибольшего благоприятствования со стороны властей, ДУМЕР за 12 лет своего существования сумело построить лишь несколько скромных мечетей и создать карликовый Московский исламский университет, который не мог удовлетворить потребностей даже малочисленных общин Центральной России. В самой Москве по инициативе Равиля Гайнутдина не было построено ни одной мечети, зато целый ряд таких проектов был торпедирован именно по его настоянию. Дополнительно усугубляла ситуацию и начавшаяся в 2005 году реконструкция московской Соборной мечети, которая требовала значительных средств. Несмотря на заверения московского муфтия в том, что столичная умма превышает три миллиона человек и состоит преимущественно из обеспеченных людей, он ездил собирать деньги по всему миру и все равно не набиралнужной суммы. Финансовое положение Совета муфтиев стало резко ухудшаться и вскоре появились первые признаки банкротства его головной структуры ДУМЕР, которая не смогла вернуть беспроцентные займы на очень крупную сумму. Создавалось впечатление, что либо Равиль Гайнутдин не умеет привлекать средства, либо спонсоры ему просто не доверяют.

В период острого конфликта с ЦДУМ упомянутые проблемы отходили на второй план вследствие «военного положения», однако после одностороннего прекращения этого противостояния они снова приобрели актуальность. Прекрасно понимая, что Совет муфтиев России жизнеспособен только во время отражения внешних атак, идеологи этой структуры стали искать замену ЦДУМ, однако ни Русская Православная Церковь, ни КЦМСК, ни даже «сионистская закулиса» на эту роль определенно не подходили. И тогда раздиравшие Совет муфтиев противоречия начали выплескиваться наружу.

Первый раз это произошло летом 2005 года, когда прессслужба Совета муфтиев России денонсировала заявления сопредседателя Совета муфтия Исмаила Шангареева, который подверг резкой критике политику властей и намекнул, что в случае «цветной» революции ее организаторы смогут рассчитывать на его единоверцев. Особой любви к действующей власти у Исмаила Шангареева действительно не было – в сентябре 2004 года правоохранительные органы окончательно закрыли созданное им медресе «Аль-Фуркан» в Бугуруслане, а в марте 2005 года арестовали его брата Мансура, обвиненного в незаконном хранении оружия и разжигании религиозной розни. Весьма показательным здесь выглядело то, что удары, нанесенные по Исмаилу Шангарееву, вызвали у коллег не столько сочувствие, сколько злорадство – активно расширяющее свое жизненное пространство ДУМ «Ассоциация мечетей России» давно раздражало и саратовского муфтия Мукадасса Бибарсова, и казанского муфтия Гусмана Исхакова; и уфимского муфтия Нурмухаммада Нигматуллина.

Другим проблемным сопредседателем для Совета муфтиев России неожиданно стал председатель ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области Умар Идрисов, который все сильнее подпадал под влияние своего молодого заместителя Дамира Мухетдинова. В ноябре – декабре 2005 года на официальном сайте его муфтията появилось несколько статей с резкой критикой нового государственного праздника – Дня народного единства, инициатива по введению которого была поддержана Советом муфтиев России. В материале «О необходимости выхода мусульманских организаций из Межрелигиозного совета России» муфтий Равиль Гайнутдин прямо обвинялся в предательстве мусульманских интересов и некомпетентности.