Фантастика 2002. Выпуск 2 - Игорь Борисенко

— Вернейшие мои слуги, судьи-ануннаки, род преданный Лучезарному и помощникам его, скоро повинующийся и служащий давно, род украшенный заслугами, вас вопрошаю: есть ли среди пришедших к последнему причалу те, кто достоин лучшей доли?

Судьи встали. Рабы с бичами принялись нахлестывать человечье стадо, строя его в шесть рядов. Ануннаки быстрым шагом обходили мертвецов, начав — один с заднего ряда, другой — с переднего. Они то ли всматривались в глаза, то ли принюхивались, то ли отыскивали одним лишь им известные приметы. Тот, мимо кого проходил ануннак, валился лицом вниз и застывал. Кое-кого, очень редко, может быть, одного из сотни или полусотни мертвецов они поддерживали руками, не давая упасть. Такие стояли, подобно пальмам на поле битвы, окруженные неподвижными телами. Наконец обход завершился. Один из судей поклонился старухе и заговорил:

— О могучая и пресветлая владычица наша, Эрешкигаль, дающая истинную силу, хозяйка Двора судилища, правительница Земли, откуда нет возврата, царица нижних чертогов, подательница искусства в темных обрядах и советчица женщин, страждущих тайного знания, неистовых плясок и власти, растущей из земли, тебе отвечаем: никто из нечестивцев, обманутых Творцом, лучшей доли недостоин; шесть раз по шесть и пять людей суммэрк лучшей доли недостойны; один кочевник лучшей доли недостоин; про старший народ знаешь сама; пять раз по шесть и три людей суммэрк имеют добрых наследников — вослед их ушедшим душам принесены жертвы; один человек суммэрк и один кочевник могут быть записаны в рабы, потому что пригодны к службе Лучезарному.

Эрешкигаль нахмурилась. Ответ не порадовал ее. Халаш задумался: не желает ли старая стерва больше рабов? И какие такие заслуги нужны человеку, чтоб его заметили в Земле, откуда нет возврата, и возвысили званием раба на службе у Лучезарного? А! А! Вот, выходит, какие! Тот единственный человек суммэрк, которому дарована была эта милость, показался знакомым Халашу. Конечно. Именно он крикнул: «Бей!» — когда мятеж ниппурский едва тлел. Крикнул вместе с Халашем, Каданом и Флортом. Убитый лугалем Флорт тоже должен быть где-то там, в толпе, но ему одного крика не хватило для возвышения. Не жалуют, выходит, царевых подданных на том берегу. Больше, выходит, надо стараться.

Старуха отверзла уста:

— Вы, нечестивые, и вы, люди суммэрк, нерадивые рабы, хотя и чтите истинных богов, но верность ваша зыбка, обращаю к вам свой гнев! Души ваши достойны нижних чертогов. Ступайте туда. Хлеб ваш будет горек и тверд. Вода ваша будет солона и загрязнена нечистотами. Воздух, которым будете дышать там, наполнен зловонием. Свет больше не достигнет ваших глаз. Это мое владение, и под стопой моею будете выть. К вам нет ни милости, ни пощады. Век ваш отныне наполнен муками и никогда не прервется. Стража!

Эрешкигаль сделала паузу. Львы, бараны и рабы с бичами подняли укусами и ударами ранее неподвижные тела, сбили их в кучу и погнали к дому.

— Вы, люди суммэрк, чьи наследники и родня желают доброго ушедшим душам. Уцурту вашей посмертной мэ некрасив. Будете утруждены и покоритесь всякой нижайшей твари Царства моего. Но в пище и воде ущерба не потерпите. Ваш путь — в верхние чертоги, к владыке Нергалу… и передайте этому разгильдяю, что больше я за него дежурства отсиживать тут не собираюсь!

Легкий бег тростинки в руках Гештинанны остановился. Судьи застыли в своих креслах, отвернув лица от диадемоносной монархини. Впрочем, та быстро осознала промашку. «Чего не бывает со старыми… э-э… богами» — так по прошествии многих дней Энлиль прокомментирует Халашу этот маленький конфуз.

— Стража!

Увели верхнечертожников.

Перед троном теперь стояли четверо. Царица мертвых:

— Вы, старший народ, к вам обращаю я речь… — Она утомленно вздохнула и продолжила гораздо более буднично: — Как обычно. Поработаете тут у меня, пока новые тела не будут готовы… Может, шареха три.

Двое недовольно переглянулись.

— Но, пресветлая владычица…

— Цыц! Много стали на себя брать.

Два «хозяина гор» удалились безо всякой стражи.

— Теперь вы, не обойденные милостию! Служили вы Творцу, ясно, как служили, иначе уцурту вышел бы вам другой. Желаете ли ходить под моей рукой?

— Желаем! Желаем!

— Гештинанна, забирай.

И напоследок скороговоркой:

— Слуги мои и рабы! Во имя Лучезарного, во имя Ана могучего, во имя силы его, суд мой справедлив. Возлагаю последнюю печать на уцурту осужденных.

…Серый занавес исчез над Ниппуром. И показалась ниппурцам ночь светлой.

— Я, Энлиль, твой владыка, старый Ниппур, дарю тебе свет истины. Нет никакого суда над душами тех, кто населяет тебя, помимо суда пресветлой царицы Кур-ну-ги, госпожи Эрешкигаль. Воистину обмануты вы и унижены, ибо души всех ниппурцев получают в Земле, откуда нет возврата, худший уцурту: им суждено жить в нижних чертогах, во мраке, голоде и мучениях. Отныне я научу тебя, Ниппур, как провожать души твоих людей в Царство мертвых и как доставлять им добрую пищу, питье и прочее. Как славить истинных богов, какой заключать с ними договор, каким способом приходить к ним на службу и как добиваться их помощи. До сих пор ходил ты во тьме, теперь познаешь свет.

И закончил:

— Ты можешь убирать тела мертвецов, а потом отдыхать, мой город. Завтра, после захода Син, все жители твои соберутся на площади у храма. Я изберу себе слуг.

…И все-таки не поверил Энлилю Халаш. А духи его шептали ему в уши, мол, какая разница? Следует приблизиться к силе, сила возвысит. А уж что она тебе говорит — не столь важно. Какой торговец не хвалит свой товар, но много ль правды в такой похвале? Первосвященник говорил одно, Энлиль показал другое, а халашева простая вера, какую дарит кочевникам неласковое сердце степей и пустынь, предполагала, что все обстоит куда проще. Умер человек, и умер, какая в нем душа? Было его тело живым, а стало падалью. Если голоден род, мертвеца можно бы съесть. Если нет, следует бросить его зверям и птицам. Падаль — их законная пища. Что мудрить! Забирайся выше, пока жив…

Лукавый Энлиль, открывая исток мятежа, скажет ему: «О лугаль, потрясающий копьем, способный закопать все колодцы страны и накормить глотку ее пылью… Разумеется, ты видишь в том маленьком торжестве, которое я устроил в первый вечер моего владычества в Ниппуре, один обман. Представление, которым, бывает, забавляют народ музыканты, певцы, плясуны… только половчее. Не отвечай, я и так знаю. Милейший! Так вышло, что именно твоя вера мне нужна меньше всего. Ты мой… ты наш от. макушки до пят безо всякой веры. Тебе и не нужно знать, сколько было правды в моей живой картинке. Просто делай, что велю, когда велю и как велю. С тебя достаточно».