Праздник зимы - Майкл Салливан

Бректон, все внимание которого было в этот момент сосредоточено на тех, кто сидел за столом регентов, ответил не сразу:

— Мой отец отказался присутствовать на пиру. Если бы не требование моего лорда, — он показал на графа, который никак не отреагировал на слова рыцаря, — я бы также остался в своих покоях. У нас не самое подходящее настроение для праздников. Мы совсем недавно узнали, что мой младший брат Уэсли погиб на службе императрицы.

— Сожалею о вашей потере, — печально сказал Адриан. — Уверен, что он с честью ушел из этой жизни.

— Благодарю вас, но смерть на службе дело обычное. Для нас было бы большим утешением узнать обстоятельства его гибели. Он умер вдали от дома. Уэсли служил на борту «Изумрудной бури», пропавшей в море. — Бректон встал. — Прошу меня извинить. Пожалуй, мне пора.

— Конечно, доброго вам вечера.

Адриан долго смотрел вслед постепенно удалявшемуся Бректону. У рыцаря была такая же походка, как и у его покойного брата, и Адриану пришлось себе напомнить, что у него нет выбора. Пусть даже он всем сердцем сочувствовал этому доблестному воину, но две жизни всегда будут стоить дороже, чем одна. Бректон был солдатом, и, как он сам справедливо заметил, смерть на службе — дело обыкновенное. Но эти рассуждения не избавляли Адриана от укоров совести.

И тут Баллентайн уронил голову на загудевший от удара стол. Адриан печально вздохнул. Как рыцарство, так и пир вельмож на поверку оказались далеко не такими блистательными, как он ожидал.

Глава 11

РЫЦАРСКИЕ ДОБРОДЕТЕЛИ

Альберт Уинслоу, плотно запахнувшись в тяжелый плащ и опустив капюшон, быстрым шагом направился к постоялому двору «Бейли». Идти пришлось через всю Аквесту. Он пожалел, что не надел сапоги, его туфли с застежками постоянно скользили по обледеневшей мостовой. Можно было воспользоваться каретой. Около дворца стояло несколько карет, но, когда идешь пешком, гораздо легче заметить слежку. Альберт в очередной раз оглянулся и обнаружил, что улица пуста.

К тому времени, когда он добрался до постоялого двора «Бейли», огонь в камине общего зала уже почти погас. Около него дремал в кресле пожилой мужчина с кубком бренди на коленях. Удивительно, как это он его не опрокинул. Альберт быстро пересек зал и по лестнице поднялся в свою комнату. Он решил, что напишет записку, оставит ее на столе и вернется во дворец. Вставляя ключ в замочную скважину, он начал мысленно составлять текст.

«Как мне объяснить то, что я видел собственными глазами?» — подумал он.

Альберт ожидал, что войдет в темную холодную комнату, но на столе горели свечи, а в камине весело потрескивал огонь. На его постели — прямо в сапогах — лежал гном.

— Кого я вижу? Магнус! — воскликнул Альберт и вздрогнул, когда дверь за ним захлопнулась.

Альберт резко обернулся и увидел у себя за спиной Ройса.

— Тебе следует запирать дверь перед уходом, — наставительным тоном произнес вор.

— Я выше подобных предрассудков, — насмешливо возразил Альберт. — Когда вы вернулись?

— Не настолько давно, чтобы успеть отдохнуть, — проворчал Магнус. — Он спешил, будто за нами гналась свора псов, так хотелось поскорее сюда добраться.

— Аккуратнее с сапогами, — буркнул Альберт, сбрасывая ноги гнома с постели.

— Что случилось с Адрианом? — спросил Ройс, не снимая с головы капюшона.

Когда Ройс познакомился с Альбертом, тот был пьяницей и жил в крестьянском амбаре на окраине Колноры. Ему приходилось продавать одежду, чтобы купить ром, и в конце концов у него осталась только ночная рубашка и старое тряпье. Жалуясь на судьбу и расточительного отца-вельможу, он попытался всучить Ройсу и Адриану свою шелковую ночную рубашку за пять медяков. Ройс предложил кое-что получше. Рийрия нуждались в аристократе со связями среди богачей и дворян, респектабельном посреднике, который мог бы предложить им услуги сомнительного свойства. Они отмыли его, купили новую одежду и все атрибуты успеха, необходимые виконту. Ройс и Адриан вернули ему чувство достоинства, и Альберт снова стал дворянином. С тех пор он считал Ройса своим другом, но когда тот начинал говорить с ним резким тоном и властным голосом, к тому же не снимая капюшона, ему становилось не по себе.

— Ну, — нетерпеливо спросил Ройс, подходя ближе и заставляя Альберта сделать шаг назад. — Он в тюрьме? Они его не…

— Что? Нет! — Альберт отрицательно покачал головой. — Я уверен, что ты мне не поверишь. Я только что с пира вельмож, грандиозного приема, который открывает Праздник зимы. Кого там только не было — короли, епископы, рыцари…

— Ближе к делу, Альберт.

— А я говорю только по делу. Там был Адриан.

Альберт заметил, как сжались в кулаки руки Ройса.

— Что они с ним делают?

— О нет, ничего плохого, его накормили и сделали рыцарем, Ройс, рыцарем империи. Ты бы видел, как он был одет.

При этих словах даже гном сел.

— Что? Перестань молоть чепуху, ты спятил…

— Клянусь, это правда! К нам даже подошел регент Сальдур и рассказал всем безумную историю о том, как Адриан сражался с имперцами в битве при Ратиборе и как его произвели в рыцари. Ты можешь в такое поверить?

— Нет, не могу. Ты снова начал пить?

— Я выпил совсем немного. Клянусь, я трезв, — заверил Ройса Альберт.

— Но зачем им все это? Тебе удалось к нему подобраться? Что он говорит?

— Он не мог говорить свободно и намекнул, что за ним следят. Однако я понял, что он собирается участвовать в турнире. Складывается впечатление, что регенты вынудили Адриана заключить с ними какую-то сделку.

— В рыцарском турнире?

— Да. И он ясно дал понять, что нам не следует вмешиваться.

— Я не понимаю.

— Что ж, значит, нас уже двое.

— Я чувствую себя смешной, — шепнула Амилия Нимбусу и отодвинула от себя тарелку.

На нее смотрели сто двадцать три пары глаз. Она знала точное число присутствующих, знала, какие правители приехали с женами, а кто пришел на пир с куртизанками. Она знала, кто боится сквозняков, а кто не любит сидеть у пылающего камина. Она знала, кто из принцев отказался сесть рядом с некими графинями. Она знала, кто обладает властью, а кто лишь марионетка в чужих руках. Она знала о странностях и слабостях присутствующих, об их склонностях и страхах, все имена и титулы, но никого из них не видела раньше.

Они были послушными, как листки пергамента, но теперь все — все до единого — смотрели на нее. Нет, они не просто смотрели, на их лицах застыло выражение злобы и презрения. Она читала в глазах раздражение и прекрасно понимала, о чем они сейчас думают: «Как удалось бедной дочери каретного мастера оказаться за императорским столом?»