Маркус Вольф. «Человек без лица» из Штази - Ноэль Воропаев

Серов также критиковал советников за то, что они не знают ценных агентов, находящихся на связи у немецких друзей, что они не дают немецким офицерам-оперативникам конкретных соображений по их делам, что они незнакомы с обстановкой в работе немецких подразделений. С точки зрения Серова, офицеры аппарата в Карлсхорсте редко посещают советников в регионах, чтобы практически помочь им в работе с немецкими коллегами. Серов завершал письмо выражением своей главной заботы, слабой работы органов государственной безопасности ГДР против враждебных разведывательных центров в Западном Берлине. Он настаивал на том, что «почти ничего не было сделано, чтобы завербовать людей, непосредственно работающих на разведывательные службы противника, и не было завербовано ни одного агента из числа сотрудников этих служб»[28].

Для решения этой проблемы Серов предложил советским офицерам вербовать в западных специальных службах агентов, чья информация будет не только ценна для КГБ, но также может быть использована для проверки информации, полученной органами государственной безопасности ГДР. Высшее руководство КГБ пыталось разрешить противоречия, типичные для взаимоотношений КГБ и восточноевропейских служб, находившихся под его контролем. Москва желала, чтобы ее офицеры брали себе лучшие наводки немцев, и в то же время вдохновляла MfS на расширение своего фронта работы[29].

Питовранов, следуя указаниям Серова, приказал разработать «активные наступательные операции против разведок противника и других подрывных органов и служб в Западном Берлине». КГБ хотел передать эту задачу «специальному отделу по Западному Берлину, созданному по рекомендации КГБ в Берлинском окружном управлении Министерства госбезопасности ГДР». Этот отдел должен был завербовать «широкую сеть агентов, способных систематически информировать [КГБ] о положении в Западном Берлине, своевременно докладывать о планируемых враждебных акциях, обеспечивая своевременное принятие мер по дезорганизации этих акций подрывных центров и организаций противника в Западном Берлине». Этот же специальный отдел должен был создать «агентурные сети из числа жителей Западного Берлина, работавших в ГДР, и из жителей ГДР, работавших в Западном Берлине»[30].

После определения, какие подразделения восточногерманских служб должны быть привлечены к этой программе, КГБ назвал враждебные разведки, интересовавшие его в первую очередь. Были перечислены семь американских организаций, включая радио РИАС[31]. В американском списке было много ошибок, хотя французские объекты тоже были представлены, английские даже не упоминались. Забавное упущение, возможно, связанное с заботой о безопасности Джорджа Блейка. План включал много организаций, имевших отношение к организации Гелена, хотя КГБ уже добился глубокого проникновения в эту организацию (что подтверждает дело Гейнца Фельфе)[32].

Со временем службы безопасности и разведки ГДР увеличили свои штаты и стали работать эффективнее. Пока это происходило, название аппарата КГБ в Карлсхорсте в 50-х годах претерпело несколько изменений. 10 мая 1954 года берлинский аппарат КГБ стал называться Инспекцией по вопросам безопасности, и такие же инспекции были созданы во всех районах. В 1955 году он был переименован в Аппарат старшего советника КГБ СССР при МГБ ГДР. Немного погодя – в аппарат представителя КГБ в Германии. Это название сохранялось до 1992 года. Советнический отдел, с чьей помощью КГБ контролировал и направлял операции MfS, уступил место функциям координации и связи и получил сокращенное название «KiS» от русского «Координация и связь» и стало отделом координации и связи. Подобные изменения произошли в районных отделах КГБ[33].

Районные отделы, созданные в каждом районном центре, были важной составной частью присутствия КГБ в ГДР. Обычно они располагались в зданиях, находящихся в распоряжении советской военной комендатуры, и их силы зависели от величины и важности района, однако их штат редко превышал двадцать человек. Перед ними стояли три задачи: служить связующим звеном между КГБ и районным управлением MfS, разрабатывать и проводить операции против объектов, определенных КГБ, независимо от MfS, оказывать помощь в независимых операциях аппарату в Карлсхорсте. Кроме того, от каждого районного отдела требовались регулярные доклады о политической обстановке в регионе. Доклады должны были быть четкими и конкретными, критический комментарий требовал проверки и анализа. Чтобы выполнить эту задачу, сотрудники районных отделов сохраняли агентов в местных правительственных учреждениях, полицейских участках, коммерческих фирмах, учебных заведениях. Обмен визитами между Карлсхорстом и районными отделами происходили довольно часто. Аппарат осуществлял жесткий контроль. Начальники районных отделов каждую неделю присутствовали на совещаниях в Карлсхорсте[34]. Однако переход от роли советника к роли связного не всегда был легким. КГБ хотя и старался назначать и удерживать тех районных офицеров, кто умел ладить с немецкими коллегами, все же трения в отношениях возникали часто. Бывали случаи, когда офицеры КГБ проявляли нетерпимость, сталкиваясь с растущим нежеланием немецких официальных лиц, особенно из MfS, выполнять указания, «не задавая вопросы». Такой сдвиг в отношениях был очевиден на всех уровнях советско-германского взаимодействия[35].

Фактор Ульбрихта

В эти годы во всех коммунистических странах службы безопасности и разведки подчинялись руководителям партии. Хрущев, например, осуществлял твердый контроль за КГБ, а Ульбрихт удерживал власть над MfS Восточной Германии. Эта политическая динамика определяла отношения между аппаратом КГБ в Карлсхорсте и MfS. Трудности в переговорах с СЕПГ, усугубленные разногласиями внутри КГБ, стали особенно очевидны в период перед возведением берлинской стены в 1961 году и сказывались на работе аппарата в Карлсхорсте в это критическое время.

Ульбрихта одолевало стремление сокрушить оппозицию в руководстве СЕПГ, хотя никто из них никогда не выступал открыто против его руководящей роли. Вслед за восстанием 17 июня и арестом Берия Ульбрихт устранил сильного соперника, каким был министр госбезопасности Вильгельм Цайссер. Однако он был разочарован, поскольку ему не удалось посадить своего человека Эриха Мильке на его место, и пришлось довольствоваться назначением Эрнста Вольвебера. И хотя Мильке как глава контрразведки MfS нес определенную ответственность за события 17 июня, не это было главным препятствием на пути к посту министра. Характер его отношений с некоторыми советскими лидерами был, вероятно, основной причиной того, что ему не удалось тогда занять этот пост. В конце 1954 года Ульбрихт начал свой крестовый поход против Волльвебера и за его изгнание. Он был полон решимости заменить министра государственной безопасности и укрепить свой личный авторитет в этом важном компоненте государственной власти. Чтобы добиться этого, ему требовалась помощь КГБ, и он не стал даром терять время.

Начальник аппарата КГБ в Карлсхорсте Питовранов вспоминает, как советский посол Георгий Пушкин пригласил его на обед в посольство в Восточном Берлине. Ульбрихт, тоже присутствовавший в качестве гостя выразил мнение, что Волльвебер слабый министр госбезопасности. «Мы должны подумать, как укрепить этот важный сектор», – сказал Ульбрихт. Питовранов согласился с тем, что Волльвебер «не соответствует своему назначению», однако настаивал на том, что «советская сторона не участвовала в его выборе»[36].

Заверения Питовранова насчет невмешательства советской стороны в назначение Волльвебера в 1953 году не убедили Ульбрихта, возможно, потому что он знал о тесных и многолетних связях Волльвебера с Советским Союзом. Ульбрихт стоял на своем. Он спросил Питовранова, что за разведку и контрразведку создали Советы, если они не могут быть информированы о деятельности «оппозиции» в СЕПГ. Ульбрихт рассказал о происшедшей несколько дней назад встрече в ресторане «Волга», что в Восточном Берлине, своих соперников по партии – Волльвебера, Отто Гротеволя и Карла Ширдевана, о которой он не был информирован. Еще он пожаловался на то, что ему остались неизвестным содержание «выпадов» против него Ширдевана, когда тот летел из Пекина вместе с главным идеологом Советского Политбюро Михаилом Сусловым.

Тогда Питовранов сказал Ульбрихту, что советским чекистам запрещено расследовать информацию о лидерах своей компартии и своего правительства, и, вероятно, офицеры MfS связаны таким же правилом. А затем, стараясь сгладить остроту критики против Ульбрихта, высказался так: «Послушайте, Ширдеван еще ребенок. Он нуждается в хорошей порке, только и всего»[37].

Ульбрихт на этом не успокоился и спросил Питовранова, что он думает о кандидатуре Мильке в качестве преемника Волльвебера. На это Питовранов заметил, что Ульбрихт уже задавал этот вопрос и получил на него ответ – это дело Центрального комитета СЕПГ. Но Ульбрихт продолжал настаивать, чтобы Пивоваров высказал свое мнение, и тогда Питовранов сказал: «Мильке – твердый и энергичный работник, который неплохо зарекомендовал себя в прошлом.