Путь сквозь тень - Сергей Алексеевич Евтушенко

отвечала своему названию — всё её пространство перекрывали хаотично понатыканные изогнутые колонны, а из динамиков раздавалась неприятная зацикленная музыка, будто одну композицию пустили задом наперёд. И всё же, мы спокойно дождались поезда, сели на него и поехали дальше. «Странная» осталась позади, но она была далеко не последней странностью на этом Пути.

Станции, коридоры, эскалаторы, поезда, затем снова станции и снова поезда, и, конечно, переходы между одним и другим. Я еле успевал отслеживать наше перемещение по планшету, стараясь запоминать названия ключевых станций. Нэсс была великолепным проводником, уверенно направляющим нас в нужную сторону, но не стоило забывать, что любая смерть отбросит меня в самое начало. Никаких контрольных точек, никаких кодов на уровень, никаких сохранений на диск. Проиграл? Будь добр проходить заново, на этот раз соло. Поэтому я очень, очень старался не умереть, и пока что у меня получалось.

В свою очередь Изнанка прикладывала встречные усилия, чтобы жизнь не казалась мне мёдом. Карта метро показывала, на каких станциях в поезд сядут пассажиры, но не уточняла их разновидность. Обычно это были «хаттифнаты», и я убедился, что они в самом деле обладают способностью к усыплению. В первый раз Нэсс вовремя меня разбудила — я умудрился заснуть стоя. В следующие разы в вагонах с «хаттифнатами» каждые двадцать секунд я щипал себя, делал несколько шагов туда-сюда, хлопал себя по щекам или приседал. Куда хуже дело обстояло с «бочонками» — те каждый раз создавали адскую давку, запихивая меня в дальний угол вагона. К счастью, метод «На следующий выходите?» работал безотказно, а вместо того, чтобы мне колотить их свободной рукой, Нэсс бесцеремонно тыкала их шипами, предварительно устроившись у меня на голове. Как говорится, добрым словом и шипастым щупальцем можно добиться куда большего, чем одним добрым словом.

Третий вид пассажиров появился вместе с поездами, в которых не было пола.

Сказать, что я офигел, когда такой состав в первый раз открыл перед нами двери — это ничего не сказать. Внутри не было не только пола, но и вообще мест, на которых можно было бы стоять или сидеть. Ни кресел, ни сидений, никаких опор — только горизонтальные и вертикальные поручни, крепящиеся к потолку. Внизу, если очень постараться, можно было разглядеть провода, подвижные механические части и колёса, но ни на чём из этого не стоило стоять.

Я был уверен, что мы дождёмся следующего поезда, менее долбанутого, но Нэсс уверенно зацепилась щупальцами за горизонтальный поручень и устроилась сверху. Мне ничего не оставалось, как скрипнуть зубами и, проявляя чудеса акробатики, схватить вертикальный поручень, по нему, как по шесту, добраться до горизонтального и неловко на нём повиснуть, удерживаясь и руками, и ногами. Моё тело в Изнанке — спасибо хоть на том — взяло за образец не «оригинал» с Земли, а «прокачанный» образ из Анимы. Там я в основном вкладывался в интеллект, но силу, ловкость и телосложение тоже удалось поднять до вменяемых величин. Их вполне хватало, чтобы чувствовать себя терпимо, свисая с металлической жерди, без навязчивого желания разжать от бессилия пальцы. Я надеялся, что такой поезд встретился нам в единственном экземпляре, но снова ошибся — со временем их стало только больше, а затем к нам присоединились пассажиры.

Этих созданий я обозвал «ленивцами», потому что сходство невозможно было отрицать. За исключением того, что у пассажиров «бездонных» поездов отсутствовала умильная морда обитателей южноамериканских лесов. Голова тоже отсутствовала — то ли они уже заплатили «кондуктору», то ли её не было изначально. Просто короткое туловище, от которого отходили четыре длинных конечности, каждая увенчана единственным когтем, кривым и очень острым. «Ленивцы», как и предыдущие виды пассажиров, не пытались атаковать нас напрямую, они просто забирались на поручни и молча висели рядом. Проблемы начинались, когда я пытался слезть, чтобы выйти из поезда на нужной станции — в отличие от «бочонков», эти гады с дороги не уходили. Спустя три таких поездки моя кожаная куртка оказалась порвана в семи местах, а руки под ней пересекало три глубоких кровоточащих пореза, оставленных свисающими когтями «ленивцев». Грудь кое-как закрыл бронежилет. Через станцию мне удалось отыскать ключ, а за ним шкафчик с картой-аптечкой, и я перевязался.

Гораздо сильнее бронежилет пригодился ближе к концу путешествия. На станции «Площадь защитников» в большой нише стояла скульптурная композиция, посвящённая, по всей видимости, тем самым «защитникам». Десяток безликих гипсовых фигур, изображающих солдат неизвестно какой войны. Намеренно смазанные детали формы и оружия могли принадлежать хоть Первой мировой, хоть Второй, хоть любой из иных войн. Самым странным в композиции было то, что там явно не хватало одной статуи, словно кто-то выломал её из постамента и унёс под мышкой. Правда вскрылась спустя пару секунд — когда с противоположного конца станции донёсся звук тяжёлых шагов. Мы с Нэсс не сговариваясь спрятались за ближайшими колоннами, пока оживший гипсовый истукан патрулировал зону между родным монументом и дальней лестницей.

Как ни странно, в этот раз проштрафилась Нэсс — вместо того, чтобы втихую перебираться от колонны к колонне, она зашипела и кинулась на врага, целя в безликую башку. Увы, её теневые шипы оказались недостаточно острыми, чтобы причинить вред статуе; «патрульный» без труда сорвал её с головы и отбросил в сторону. Я рванул наперерез, подхватив свою спутницу на руки в ту же секунду, когда гипсовый солдат открыл огонь из гипсового автомата. Пули — не уверен, из гипса или свинца — врезались в мой бронежилет, наверняка оставив на рёбрах пару ощутимых синяков, но затем я уже стоял под прикрытием толстой мраморной колонны.

— Им бы, гипсовым, человечины, — нервно усмехнулся я, прикидывая, какими зигзагами придётся уходить от обстрела нового врага. — Они вновь обретут величие. И бьют барабаны. Да, Нэсс?

Та смотрела на меня с лёгким изумлением — видимо, теневые твари не слушали Галича.

«Патрульные» с того момента встречались чуть ли не через станцию, но нам повезло — мозгов в их гипсовых головах не водилось, а радиус видимости был ограничен буквально направлением головы. Хуже дела обстояли с поездами. К «бездонным» вагонам добавились натуральные пыточные на колёсах, где двери с острыми лезвиями на кромках открывались и захлопывались раз в две секунды, а из пола, потолка и поручней случайным образом выдвигались шипы. Последние пять станций я преодолел, шатаясь от усталости, без возможности присесть и перевести дух. Реакции Нэсс тоже как будто замедлились, хотя по ней было сложно сказать.

Скорее вывалившись, чем выйдя из вагона на очередной станции,