И. С. Тургенев в Тульском крае - Василий Новиков

Наконец, начальству, видимо, надоело возиться с Бессоновым. Ему «по высочайшему повелению» был присвоен чин прапорщика, а потом он был «уволен от службы по домашним обстоятельствам…».2

Напрашивается вопрос, каким образом писатель мог узнать такие подробности из биографии Бессонова? Об этом, видимо, рассказал Ивану Сергеевичу дядя, Николай Николаевич. Будучи предводителем дворянства в Чернском уезде, он о всех делах дворян своего уезда был хорошо осведомлен. И, конечно, о том, что знал по службе, рассказывал в семейном кругу.

Бессонов, уйдя в отставку, поселился в маленьком отцовском имении Васильевском. Наследство отставной прапорщик получил незавидное. Кругом одни долги.

В письме от 25 июня 1842 года Варвара Петровна сообщала Ивану Сергеевичу, что Бессонов половину своего имения предлагает продать им, Тургеневым. А другая его часть «будет продаваться с аукциона за долги». «…И хотя я, — пишет Тургенева, — чрезвычайно бы хотела иметь бессоновское имение… но мысль, что помещик принужден был продать [его] богатым людям как будто будучи притесняем предводителем, мне неприятна».

От полного разорения Бессонова, видимо, спасла женитьба. В 1858 году Бессонов сообщал уездному предводителю дворянства о состоянии своего имения. В Васильевском за Бессоновым числилось двадцать пять душ. «Крестьяне отбывают господские повинности тяглами, которых существует в настоящее время шесть». Крепостные трудятся круглый год: половину — на барина, половину — на себя, особенно интенсивно работа происходит в период с половины апреля по 1 сентября.

«Земли в сельце Васильевском девяносто семь десятин. Все означенные земли отмежеваны особо и состоят в одних окружных межах».

Документ этот собственноручно составил и подписал «подпоручик Александр Афанасьевич Бессонов»3.

Теперь, когда мы знаем, что прототипом Чертопханова послужил в какой-то мере и сосед Тургеневых Бессонов, напрашивается вопрос, а как же Бессонов, неужели он не узнал себя в рассказе? Здесь мы можем ответить словами самого Тургенева: Бессонов, как и многие другие мелкопоместные соседи писателя, были «не из числа читающих».

Мелкопоместным отведено определенное место и в рассказе «Однодворец Овсяников». Однодворец делает вывод из своих наблюдений: «Мелкопоместные — все либо на службе побывали, либо на месте не сидят…» Главный персонаж рассказа довольно образно рисует сцену съезда местных помещиков по поводу размежевания земель.

«…Первый забуянил Овчинников Порфирий… И из чего буянит человек?.. У самого вершка земли нету: по поручению брата распоряжается… Марфу Дмитриевну обидел кровно. Та кричит: «Как вы смеете мою репутацию позорить?» — «Я, говорит, вашей репутации моей бурой кобыле не желаю». Насилу модерой отпоили».

Запомним слова в отношении «репутации» Марфы Дмитриевны.

В Государственном архиве Тульской области хранятся донесения чернского предводителя Тургенева на дворян, «бывших под судом и ныне находящихся под следствием». Вот одно из таких донесений: «Прапорщик Петр Иванович Беленков — за поношение чести дворянской дочери Жиленковой. По решению правительствующего сената выдержан под караулом три дня при Черненой городской полиции со взысканием на удовлетворение Жиленковой за бесчестие 400 р.».

В другом документе уточняются действия Беленкова. Он донес на Жиленкову — девицу, что якобы «родила она блудного младенца и неизвестно куда оного скрыла»4.

Захудалая усадьба вдОвы Жиленковой и ее дочери находилась в сельце Селянинове, недалеко от Спасского. Рядом со Спасским жили и Беленковы. Члены этой большой мелкопоместной дворянской семьи неоднократно упоминаются в переписке Тургенева.

В донесениях Н. Н. Тургенева сообщается и о других «выходках» мелкопоместных дворян Чернского уезда, о которых писатель мог знать. Например, коллежский секретарь Петр Григорьев сын Корсак — Кулаженков судился «по делу в битии им и отнятии кошелька с деньгами у чернского помещика прапорщика Федора Иванова сына Булгакова». Сам же «сын Булгаков» тоже не оставался в долгу. Его привлекали «за бесчинства в суде и за драку».

Братья Тютеревы, имевшие усадьбу возле сельца Голоплеки (в трех километрах от усадьбы Тургеневых), отличились в «битии прапорщицы Авдотьи Борзенковой».

Второй Беленков упражнялся в «битии крестьянской женки Аксиньи Филипповой». Коллежский регистратор Иван Антонов Овсяников находился под судом «за битье им однодворца Алексея Борзенкова деревни Борзенки»5.

В рассказе «Хорь и Калиныч» говорится о том, что помещик Полутыкин (один из героев рассказа) «отправился в город по делу с соседом Пичуковым, который «запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу». А родитель тургеневского героя Чертопханова вдруг приказал «перепороть всех старых баб на деревне», подозревая их в колдовстве. Тут можно твердо сказать, что писатель не сгущал краски. Подобных примеров было достаточно.

Особенно многие из помещиков изощрялись в физических расправах над крепостными. Крепостники были властны. И их редко по этим делам призывали в суд. А если и заводили судебное дело, то для помещика, как правило, оно кончалось благополучно. Вот один из многих примеров. Чернский помещик, титулярный советник Беляев «судился по делу за битие крестьянской его девки Авдотьи Прокофьевой, которая после умерла». Дело рассматривал Чернский уездный суд. Не пришел ни к какому решению и направил дело в Тульскую уголовную палату. А оттуда переслали его в столицу, в департамент правительствующего сената. И что же? «Оный Беляев в бое девки… оставлен в подозрении». Его предупреждали, чтобы он «впредь при наказании подчиненных ему людей был осмотрительнее»6.

По цензурным условиям Тургенев не мог привести в «Записках охотника» подобные примеры. Но он о них знал. В черновых записках писателя мы находим некоторые примеры зверств помещиков, например, в незавершенном рассказе «Землеед». «Ведь у меня, — говорил Тургенев своей знакомой Н. А. Островской, — было заготовлено много рассказов для «Записок охотника», которые так и не попали в печать»7. (Н. А. Островская — автор воспоминаний о Тургеневе, которые были опубликованы после кончины писателя.)

Великий писатель умело отбирал жизненные факты, служившие ему основой для художественных построений. А если учесть, что «Записки охотника» писались в период разгула крепостнической реакции, нельзя не дивиться мужеству Тургенева, смело выступавшего против российского рабства.

1 ГПБ, ф. 795, И. С. Тургенев, ед. хр. 98.

2 ГАТО, ф. 39, оп. 2, д. 197, л. 62–66.

3 ГАТО, ф. 51, оп. 26, д. 405, св. 33, л. 301, 302.