Вторая книга - Адольф Гитлер

Только сохранение России от гибели и страдания Германии за это? Независимо от того, чем этот союз окажется в конце концов, Германия не может принять его на установление решающей целью нашей внешней политики. Так как таким образом ничего не изменится в отношении основных жизненно важных вопросов, действительно в отношении жизненно важных потребностей нашего Народа. Напротив, Германия, таким образом, будет более чем когда-либо отрезана от единственной рациональной территориальной политики, направленной на обеспечение ее будущего, шумом вокруг неважной корректировки границы. Так как вопрос о пространстве для нашего Народа не может быть решен на западе или на юге Европы.

Надежда на Немецко-Русский альянс, которая преследует умы даже многих Немецких национальных политиков, тем не менее, является более чем спорной еще по одной причине.

В общем, кажется самоочевидным в национальных кругах, что мы не можем быть очень хорошим союзником Еврейской Большевистской России, так как результатом, по всей вероятности, будет Большевизация Германии. Очевидно, что мы не хотим этого. Но мы опираемся на надежду, что в один прекрасный день Еврейский характер - и что самое главное, международный капиталистический характер Большевизма в России - может исчезнуть для того, чтобы освободить место для национал-коммунизма, антикапиталистического в мировом масштабе. Тогда эта Россия, проникнутая еще раз национальной тенденцией, вполне может подойти для рассмотрения с точки зрения союза с Германией.

Это очень большая ошибка. Она опирается на огромное незнание психики Народной Славянской Души. Это не должно удивлять никого, если мы вспомним о том, как мало знают даже политически мыслящие в Германии о духовных условиях ее бывших союзников. В противном случае мы бы никогда не упали так низко. Поэтому, если сегодня национальные политики в пользу дружбы с Россией пытаются мотивировать свою политику ссылкой на аналогичные отношения Бисмарка, они игнорируют все множество важных факторов, которые в то время, но не сегодня, говорили в пользу Русской дружбы.

Россия, которую Бисмарк знал, не была типичным Славянским Государством, по крайней мере, поскольку речь идет о политическом руководстве. В общем, у Славянства не хватает Государствообразующих сил. В России особенно, в правительственных учреждениях всегда присутствовали иностранные элементы. Со времен Петра Великого это были, прежде всего, очень многие Балтийские Немцы, которые составляли костяк и мозг Русского государства. На протяжении веков, многие тысячи этих Немцев были Русифицированы, но только в том смысле, в котором наша собственная буржуазия, наша национальная буржуазия, хотела бы Германизировать или Тевтонизировать Поляков или Чехов. Как и в этом случае, новооперившиеся Немцы на самом деле только Немецкоязычные Поляки и Чехи, также как и эти искусственные Русские остаются Немцами или, еще лучше, Тевтонами, в зависимости от их крови и, следовательно, их возможностей. Россия обязана этому Тевтонскому верхнему слою своим политическим Государством, а также тем, что существует ее небольшая культурная ценность. Великая Россия никогда бы не возникла, ни смогла бы она сохранить себя без этого на самом деле Немецкого верхнего и интеллектуального слоя. Пока Россия была Государством с самодержавной формой правления, этот верхний слой, который на самом деле совсем не Русский, также оказывал решающее влияние на политическую жизнь гигантской империи. Даже Бисмарк знал Россию по крайней мере частично. Именно с этой Россией мастер Немецкой политической государственности вел политическую деятельность. Но даже при его жизни, надежность и стабильности политики России, как внутренней, так и иностранной, опасно колебалась и стала частично непредсказуемой. Это заключается в постепенном подавлении Немецкой верхушки. Этот процесс трансформации Русской интеллигенции частично вызван тем обескровливанием Русской нации в результате многочисленных войн, которые, как уже упоминалось в этой книге, в первую очередь уничтожают расово наиболее ценные силы. На самом деле особенно офицерский корпус по большей части, не Славянский по происхождению, и в любом случае не Русский по крови. Вдобавок к этому пришло незначительное увеличение верхнего слоя интеллигенции, как таковой, и, наконец, искусственное обучение в школах реальной Русскости в смысле крови. Небольшое Государствосохраняющее значение новой Русской интеллигенции, как таковое, основано на крови, и показало себя наиболее остро, возможно, в нигилизме университетов России. В основном, однако, этот нигилизм был ничем иным, кроме как оппозицией, определяемой по крови реальной Русскости к расово чужеродному верхнему слою.

Панславянская идея была противопоставлена Русской идеей Государства, в той мере, как Тевтонский Государствообразующий верхний слой России был заменен расово чисто Русским буржуазным классом. С первых часов своего рождения она была Народная, Славянская [Русская], и антинемецкая. Антинемецкий характер вновь возникающей Русскости, особенно в слоях так называемой интеллигенции, однако, был не только чистым рефлексом в отношении бывшего аристократического чужеродного высшего класса в России, например, на основании политически либерального мышления. Напротив, в наиболее собственном смысле, это был протест Славянской натуры против Немецкой. Эти две Народные Души, которые имеют очень мало общего, когда в самом деле должно быть определено сперва, имеет ли эта малость, у них общая, свою причину в беспорядочно порушенных расовых индивидуальных элементах, из которых Русский, а также Немецкий Народ, как представляется, образован. Таким образом, то, что является общим для нас и для Русских, так же мало согласно с Немецким, как и с Русским характером, но, вместо этого, его следует приписать только нашему кровосмешению, которое принесло столько же восточнославянских элементов в Германию, как и Нордических Немецких в Россию.

Но если в качестве критерия двух духовных богатств мы должны будем принять чисто Нордический Немецкий, скажем из Вестфалии, и поместим чисто Славянский Русский против него, бесконечные пропасти будут зиять между этими двумя представителями двух Народов. На самом деле Русский Славянский Народ всегда чувствовал это, и поэтому всегда была инстинктивная антипатия к Немцу. Твердая дотошность, а также холодная логика трезвой мысли, являются тем, что настоящий Русский внутренне считает черствым и отчасти даже непонятным. Наше чувство порядка не только не находит взаимной любви, но всегда будет вызывать отвращение. Что нам кажется как нечто самоочевидное, для Русского, однако, бедствие, поскольку это представляет собой ограничение его природной, различно структурированной, духовной и инстинктивной жизни. Поэтому Славянская Россия будет чувствовать себя тянущейся все больше и больше к Франции. И действительно, во все большей степени, так как Франкский нордический элемент также подавляется во Франции. Легкая, поверхностная, более или менее женственная Французская жизнь имеет больше возможностей, чтобы очаровать Славянина, поскольку внутренне это ему ближе, чем серьезность нашей Немецкой борьбы за существование. Поэтому не случайно, если Панславянская Россия вызывает политический восторг во Франции, точно так, как Русская интеллигенция Славянских кровей нашла в Париже Мекку собственных потребностей в цивилизации.

Процесс подъема Русской национальной буржуазии, в то же время вызывал [означал] внутреннее отчуждение этой новой России от Германии, которая в настоящее время уже не могла опираться на расово близкий Русский верхний слой.

В самом деле, уже на рубеже веков, антинемецкая ориентация представителей Народной Панславянской идеи была настолько сильна, и ее влияние на политику России возросло до такой степени, что даже Германское более чем достойное отношение применительно к России, по случаю Русско-Японской войны, не могло больше сдерживать дальнейшее отчуждение между двумя Государствами. Затем Мировая Война, которая в немалой степени была разожжена Панславянской агитацией. Реальное правительство России, поскольку оно было представлено бывшим верхним слоем, поэтому, вряд ли могло сказать хоть слово больше.

Мировая Война, сама по себе, вызвала дальнейшее [окончательное] обескровливание Нордических Немецких элементов России, и последнее остатки были окончательно искоренены путем Революции и Большевизма. Это было не то, чтобы Славянский расовый инстинкт нарочно осуществил борьбу за уничтожение бывшего, не Русского верхнего слоя сам по себе. Нет, он приобрел тем временем новых лидеров в Еврействе. Еврейство, подавляя верхний слой и, следовательно, продвигаясь к высшему руководству, истребили бывший чужеродный высший класс с помощью Славянского расового инстинкта. Таким образом, вполне понятен процесс, как Еврейство взяло на себя руководство во всех областях Русской жизни, посредством Большевистской революции, так как само по себе и внутри себя Славянство вообще лишено каких-либо организаторских способностей и, таким образом, любой Государствообразующей и Государствосохраняющей способности. Уберите все элементы, которые не являются чисто Славянскими из Славянства, и оно будет сразу же подвергаться распаду как Государство. Надо отметить, что в основном, какое-либо образование Государства, может сперва иметь свой внутренний стимул в столкновении Народов высшего и низшего порядка, при котором носители высокой ценности крови - по причинам самосохранения - развивают определенный дух сообщества, который дает им первую возможность организации и господства над низшим Народом. Только преодоление общих задач заставляет принять организационные формы. Но разница между Государствообразующими и не-Государствообразующими элементами заключается именно в том, что создание организации по сохранению своего положения по отношению к другим типам становится возможным для образующих, в то время, как не-Государствообразующие бездарности не способны сами по себе найти те организационные формы, которые гарантировали бы их существование по отношению к другим.