Мечта империи - Роман Буревой

— О чем же мы будем рассуждать? — поинтересовался Вер.

— О том, что с нами происходит.

— Ты в этом что-то понимаешь? Я лично — нет.

— В частном, нашем случае, не понимаю. Но в глобальном, пожалуй — да.

— Как это… Разве такое бывает?

— Гораздо чаще, чем ты думаешь. К примеру, я могу описать тебе со всеми подробностями положение на хлебном рынке или в военной промышленности, проанализировать тенденции роста тяжелой индустрии и причины упадка легкой промышленности. Но если ты попросишь объяснить, почему Мар-ция не торопится развестись с Пизоном, я не смогу тебе ответить.

— А она в самом деле не торопится? Но Элий оставил вопрос Вера без ответа.

— Итак, начнем… Не слишком ли мы полагаемся на богов? Одно время боги активно вмешивались в жизнь людей. Это были времена героев, и сами герои вели свои родословные от небожителей. Но потом люди сделались достаточно самостоятельными, и боги позабыли о них на время. Люди были предоставлены сами

себе. Архитектура достигла совершенства, дальше которой мнилось лишь разложение. Они уже знали, что Земля — это сфера, Птолемей измерил расстояние от Земли до Луны, установив, что оно равняется пятидесяти девяти земным радиусам.

Разумеется, он совершил ошибку, решив, что Солнце вращается вокруг Земли, но вскоре бы нашелся иной ученый, готовый перевернуть его систему, если бы наука продолжала процветать. Птолемей использовал термины «параллели и меридианы», разделил сферу на шестьдесят частей — так возникли минуты, а минуты еще на шестьдесят «вторых малых частей», и мы получили секунды. Не буду перечислять достижения инженерной мысли — мосты и акведуки древних стоят незыблемо до сих

пор. Герон практически изобрел паровую машину, хотя и заставлял свои изобретения служить развлечениям, а не пользе промышленности. Врачи специализировались на лечении различных болезней — так велики были их знания. Все, чего можно было достичь, не зная об антисептике, наркозе и микрохирургии, было достигнуто.

Инструменты тех лет можно использовать и сейчас почти без изменений. Хотя многие законы устарели, но судебная система основана на положениях того времени. И что же дальше? А дальше — на Рим нападает безумие, верховная власть переходит в руки развратников и тупиц. Один сумасшедший император сменяет другого. Тех, кто хочет остановить безумие, убивают преторианцы, которые больше напоминают бандитов, нежели солдат Рима. Мгновенно из Золотого века Рим скатывается в пропасть. Наука приходит в упадок, ибо первая страдает от подобных пертурбаций. Варвары возникают на границах и угрожают разграбить некогда могущественное государство.

Вместо того чтобы дать им отпор, римляне дерутся за власть, чтобы хоть месяц пощеголять в драгоценном пурпуре. Что означает этот внезапный крах, похожий на падение с вершины под ударом могущей десницы? «Кого Юпитер желает погубить, того он лишает разума» — вот единственный ответ, который мне приходит на ум.

— Ты считаешь, что боги хотели уничтожить Рим?

— Именно так. И начать с чистого листа. Я только не знаю, в самом ли деле это была воля Олимпийцев или некой иной могущественной силы, которая скрыта от наших глаз и которую стоики именуют Космическим разумом.

— Не будем говорить о стоиках, — прервал его Вер, зная приверженность своего друга философии. — Но, если бы Рим погиб, погибли бы и его боги.

— Не знаю. Может быть, и так. Однако Рим не погиб. Боги передумали. Они даровали римлянам право исполнять желания и взамен лишили их свободы. Прежде небожителей не интересовали людские поступки, и люди безумствовали, а потом сетовали на безразличие богов и их попустительство. И вот все переменилось. Боги принялись активно вмешиваться в жизнь людей. Люди очутились под постоянной опекой, фактически в положении сытых и довольных рабов под присмотром щедрого хозяина. Им многое дозволено, но судьбой своей они распоряжаться не могут. И тут возникает вопрос: стоят ли приобретенные блага утраченной свободы? — Такая речь была достойна сената, но вряд ли там ее оценили бы по достоинству.

— Никогда не рассматривал дар богов с такой точки зрения, — признался Вер.

— Но исполнение или неисполнение желания — тоже воля случая.

— Хорошо, пусть исполнение желания зависит только от ловкости гладиатора.

Пусть так. Боги оставили за собой иное право. Ведомо ли тебе, что при храме Юпитера Капитолийского есть специальный фламин, который ведает наукой?

— Наука, особенно физика и машиностроение, находятся под особым покровительством Юпитера. Об этом «Акта диурна» постоянно упоминает в своих передовицах.

— В последнее время… — поправил его Элий и на секунду задумался, пытаясь осмыслить мелькнувшую в мозгу догадку. Но неясное подозрение так и осталось подозрением. — Да, в последнее время, — повторил он, досадуя на свою недогадливость, ибо внутренне чувствовал, что находится рядом с нераскрытой тайной. — Прежде об этом почти не писали. Прежде я имею в виду совсем недавние времена, до Третьей Северной войны. И опека фламина, это отнюдь не покровительство. Это каждодневная и внимательная слежка. Рим не должен изобретать слишком мощного оружия.

— К чему Риму мощное оружие, когда варвары еще стреляют из луков, а у нас есть винтовки, пистолеты и пушки?

— Неудачный довод: винтовки и пушки есть у всех в отличие от микрохирургии, телефонов и киностудий. Ты забыл, как перед Северной войной на заводах Империи было закуплено оружие для нападения на саму же Империю? Искусство, философия, математика, медицина — здесь людям предоставлена полная свобода. Но физика, химия, механика контролируются постоянно. Воздушные шары способны подняться в небо лишь на несколько минут. Давным-давно создана теория полета на аппаратах тяжелее воздуха. Но как только удается построить такой аппарат и поднять в воздух, как случается катастрофа. Авиатор Корд взял у меня клеймо — его желание было таким простым и естественным — новый аппарат должен наконец взлететь в воздух. И… и… — Элий замолчал.

— Ты проиграл?

— Это был поединок с Хлором. Вер не знал, что сказать в ответ.

— Искусственное торможение, — продолжал Элий. — Но как всякий искусственный процесс, он обречен на провал. Пусть с запозданием, но то, что должно быть изобретено, будет изобретено.

— А что, если наш мир может существовать только в этих искусственных условиях? Если, лишившись опеки, он погибнет?

— Тогда это означает, что наш мир не просто несовершенен. Он ущербен.

Уродлив. — Элий содрогнулся и глянул на свои ноги. — И он искусственно искалечен. Мы ведем ненормальную жизнь. Неважно, хороша она или плоха. Она должна кончиться, потому что она неестественна. Из-за этой искусственности мы оказались в тупике.

— Ты сам ратовал за исполнение желаний. А теперь хочешь отказаться от этого дара? Отказаться от мечты Империи?

— Да, ратовал. Пока не столкнулся с собственным гением и не очутился в этом подвале.

— К чему ты клонишь?

— Лишь к тому, что люди, как и тысячу лет назад, подошли к очередному опасному рубежу. И перед Космическим разумом вновь стоит вопрос — остановить нас, стереть с лица земли и начать все с чистого листа, или рискнуть и позволить действовать дальше. Может быть, после всех ошибок мы найдем приемлемую форму существования.

Элий замолчал. Такая теория могла прийти на ум лишь в подземелье. Как видно, и подвал может на что-то сгодиться. У Вера появилось странное чувство — он все это знал и без Элия. Только не удосужился над-этим подумать.

— Неприятно жить в мире, который вот-вот должны уничтожить. Но может быть, все не так страшно. И запрет разрабатывать оружие — это запрет самих людей? — он возразил лишь для того, чтобы услышать опровержение своих слов.

— Запрещать самому себе изобретать и узнавать? Разве такое возможно?

Напротив, каждый стремится перелезть через ограду и сорвать недоступное яблоко Гесперид. «Ведь всех нас влечет к себе и ведет горячее желание познавать и изучать…»[39]

Слова Элия заставили бывшего гладиатора вспомнить о золотом яблоке.

— Я тебе говорил о подарке, который мне прислали в первый день игр?

— Мне тоже присылали в первый день венки, цветы и даже украшения, особенно если я побеждал. А ты выиграл приз.

— Элий, мне прислали литое золотое яблоко, и на нем было выгравировано:

«достойнейшему». Тебе это ничего не напоминает?

— Спор богинь из-за золотого яблока. А после спора — похищение Елены и Троянская война.

— У нас нет на примете Елены. Остановимся на войне. Троя пала. А римляне — потомки троянцев.

— Я тоже изучал историю в начальных классах.

— Это яблоко — предупреждение богов, что Рим падет. И я должен сделать нечто такое, чтобы предотвратить падение. Но я не знаю — что именно, — признался Вер.