Кратер Циолковский - Юрий Шпаков

— Пропала машина, — огорченно сказал Дроздов, когда Чумак сообщил о случившемся. — Конечно, вся аппаратура — в лапшу. Глубина там порядочная, я знаю.

Но Соколов не согласился.

— В таких делах нужен педантизм, — заметил он. — Постараемся достать хотя бы катушки с записями. Надо же узнать результаты этой разведки...

Костров вызвался полезть вниз. Соколов тоже пошел с ним. Третьим был Никитин, очень довольный, что ему разрешили пойти к месту аварии.

Космонавты подошли к краю каменистого обрыва. Дно пропасти терялось в непроглядном мраке. Вниз опустили прожектор. Оказалось, что вездеход лежит вверх гусеницами на глубине почти двухсот метров. Сергей обвязал вокруг пояса тонкий, но практически нервущийся шнур, быстро стал опускаться. «Я бы и без скафандра так не смог», — с завистью подумал Володя.

Все последние дни специальный корреспондент был далеко не в приподнятом настроении. Из планетолета его не выпускали. Приходилось помогать товарищам по мелочам, приводить в порядок свои записи и изнывать от нетерпеливого ожидания. Поэтому Володя обрадовался гибели киберразведчика. Как-никак, а приключение!

Наконец, круглая металлическая голова Кострова появилась над острым обрывом.

— Все в порядке, — сказал Сергей. — Еле пробрался вовнутрь — двери заклинило. Но все катушки снял...

Как и прежде, расшифровкой занялись сразу же, едва катушки оказались в кабине планетолета. Дроздов и Чумак стали осторожно колдовать над магнитными пленками, остальные ждали. Ждали скорее для порядка — очень мало надежды на то, что результаты окажутся утешительными. И вдруг...

— Эврика! — провозгласил Дроздов, появляясь в дверях. Нашли! Понимаете, товарищи — нашли!

Володя вздрогнул. Неужели? Машинально, по укоренившейся журналистской привычке, он косо глянул на часы. Семнадцать часов сорок восемь минут. Надо запомнить — исторический момент...

— Выяснилась любопытная вещь, — говорил Дроздов. — Запись интересующих нас сигналов оказалась на пленке самой последней. Это значит, что она сделана в те секунды, когда машина падала в пропасть. Вывод один. Источник радиоизлучений находится там, на дне.

— А сигналы те самые? — недоверчиво спросил Никитин.

— Можете не сомневаться. Мы сравнили с данными Туманова полная идентичность. Давайте решать, как нам быть.

Несколько напряженных секунд все молчали. Потом Соколов сказал:

— Будем спускаться вниз.

— Дно паршивое, — заметил Костров. — Множество камней и тьма египетская. «Циолковский» там не посадить. Угробим машину.

— Значит, — опускаемся сами. Так, как это сделал ты. Действуем следующим образом. Сначала вниз лезут двое. Еще двое остаются наверху, для связи. Если с первой парой что случится, вторая идет на помощь. Если и она не сможет вернуться, оставшийся на корабле передает «SOS» на лунник и ждет спасательную экспедицию, не покидая планетолета. Ясно?

Каждый опустил голову в знак согласия. Внизу может быть любая опасность, и нужно предусмотреть все.

— В первой паре пойду я, — сказал Соколов тоном, не допускающим возражений, — и...

Он остановился на мгновение, обводя глазами остальных участников экспедиции.

— Андрей Федорович! — простонал Володя. Он чувствовал, что опять самое интересное, самое захватывающее открытие проплывет мимо него. За что же такая несправедливость? В эту секунду он почти ненавидел Соколова.

— ...И Никитин, — твердо закончил Андрей.

Наверное, у Володи был очень глупый вид, потому что Костров кротко хлопнул его по спине.

— Не бойся, не ослышался, — засмеялся Сергей.

— На очереди, — продолжал Соколов, — будут Чумак и Костров. Вы, профессор, останетесь.

Дроздов покраснел, лицо его стало по-детски обиженным.

— Я предпочитаю преувеличивать опасность, чем ее недооценивать, — холодно сказал Соколов. — А вы среди нас самый старший. Я уже не говорю о том, что из всех пятерых наибольшую ценность для общества представляете именно вы. Не перебивайте, я знаю, что вы хотите сказать. Но нужно учитывать и другое. Вы уступаете каждому из нас в силе и выносливости. Извините за бестактность, но я говорю то, что думаю. Короче — ваша кандидатура наименее подходит для визита в это ущелье...

Дроздов нахмурился.

— Что ж, вы командир, — сказал он, наконец. — Но я бы на вашем месте... Впрочем, ладно! Обещайте одно. Как только будет сделана какая-нибудь находка, сообщите немедленно. А все же рано в старики меня записываете, рано!

— Не обижайтесь, Виктор Иванович, — примирительно сказал Володя. — Если бы мне не писать об этом, обязательно уступил бы свое место. Но сами понимаете, — интересы читателей требуют...

— Хитрый вы, Никитин, — улыбнулся профессор. — Ладно, собирайтесь...

От планетолета до пропасти было километра полтора. Идти все время приходилось под уклон, выбирая путь среди острых утесов и бездонных провалов. Чумак остался в корабле заканчивать свое дежурство. Дроздов решил хотя бы проводить Андрея и Володю до места.

На этот раз спускаться было проще. Костров принес огромный сверток — веревочную лестницу из сверхпрочных нитей. Ее длина в четверть километра позволяла добраться до самого дна.

— Постараемся вернуться как можно раньше, — говорил Андрей, уже опускаясь. — В крайнем случае, предупредим. А если связь прервется неожиданно, поступайте по своему усмотрению. Во всяком случае, полчаса можете ждать смело.

Дроздов ушел сменить Чумака. Костров уселся на самом краю пропасти, следил за медленно удаляющимися огнями фонарей. Володя, который опускался вторым, то отставал, то торопился. «Волнуется», — подумал Сергей.

— Володя, не спеши, — оказал он.

— Я... не спешу, — послышался в наушниках Кострова прерывающийся голос Никитина. — Просто не привык... Я же не альпинист и не моряк, чтобы... по таким лесенкам...

— Тем более, — наставительно заметил Костров.- Сорваться тут пара пустяков...

— Костров, не отвлекай внимание, — прервал Соколов. И Сергей смущенно умолк.

На дне пропасти оказалось совсем не так страшно, как это казалось сверху. Ослепительные лучи газосветных фонарей, укрепленных на макушках шлемов, прорезали широкие световые конусы. В случае необходимости можно было включить еще более мощные ручные фонарики, которые вернее было бы называть прожекторами. Но пока этого не требовалось — и так было видно каждый камешек.

Они осмотрелись. Вокруг — хаотическое нагромождение серых и розоватых пористых скал. Не видно ни малейших признаков каких-то искусственных сооружений.

— Меня все-таки удивляет, — сказал Володя, — почему эта передающая аппаратура оказалась в пропасти. Скорее всего, ее нужно было разместить где-нибудь на видном месте — в центре плато, на вершине горы. А тут что-то непонятное.