Контракт Паганини - Ларс Кеплер

Йона позвонил Натану Поллоку в Комиссию по расследованию убийств. После двух гудков послышался слегка гнусавый голос:

— Натан.

— Вы с Томми Кофоэдом осматривали круги следов под телом Пальмкруны.

— Расследование закрыто, — ответил Поллок, и Йона услышал, как он что-то печатает на компьютере.

— Да, но теперь…

— Знаю, — перебил Поллок. — Я говорил с Карлосом, он рассказывал о твоих подвигах.

— Ты можешь еще раз посмотреть, что там со следами?

— Как раз смотрю.

— Отлично, — обрадовался Йона. — Когда будет готово?

— Уже готово. Следы принадлежат Пальмкруне и его помощнице по хозяйству — Эдит Шварц.

— Других следов нет?

— Нет.

Сага гнала машину со скоростью 140 километров в час; они ехали на север по шоссе Е4.

…Йона с Сагой сидели в управлении полиции, слушали запись допроса Эдит Шварц и одновременно читали рукописные заметки Йона Бенгтссона.

Сейчас комиссар прокручивал беседу с Эдит Шварц в голове. После обычных формальностей Бенгтссон объяснил, что полиция не считает, что было совершено преступление, но он надеется, что госпожа Шварц поможет пролить свет на обстоятельства гибели Карла Пальмкруны. Потом стало тихо; из вентиляционной системы доносился слабый шелест, поскрипывал стул, ручка царапала по бумаге. В протоколе Бенгтссон написал, что он предпочел дожидаться первых слов Эдит, так как женщина выказывала совершенное безразличие к происходящему.

Прошло больше двух минут, прежде чем Эдит заговорила. Две минуты — это очень долго для человека, сидящего за столом напротив полицейского в полной тишине.

— Господин Пальмкруна снял плащ? — наконец спросила Эдит.

— Почему вы об этом спрашиваете? — доброжелательно отозвался Бенгтссон.

Эдит снова замолчала. Оба ничего не говорили с полминуты, потом Йон первым нарушил тишину:

— На нем был плащ, когда вы видели его в последний раз?

— Да.

— Вы говорили комиссару Линне, что видели, как с потолка свисает веревка с петлей.

— Да.

— Как вы думаете, зачем она там оказалась?

Эдит не ответила.

— Как долго она там висела? — спросил Йон.

— Со среды, — спокойно ответила Эдит.

— Итак, вы увидели веревку с петлей вечером второго июня, потом поехали домой. На следующее утро, третьего июня, вернулись, опять увидели петлю, поговорили с Пальмкруной, ушли, вернулись пятого июня в половине третьего… и встретили комиссара Линну.

В расшифровке было написано, что Эдит пожала плечами.

— Попробуйте рассказать об этих днях собственными словами, — попросил Бенгтссон.

— Я поднялась к господину Пальмкруне в шесть часов утра в среду. Мне разрешено пользоваться ключами только по утрам, потому что Пальмкруна спит до половины седьмого. Он всегда встает в одно и то же время, не залеживается, даже по воскресеньям. Я смолола кофе, отрезала два куска хлеба, намазала их маслом «Бреготт» сильного соления, положила сверху два ломтика печеночного паштета с трюфелями, маринованные огурцы и рядом — ломтик сыра «чеддер». Накрыла стол накрахмаленной скатертью и поставила летний сервиз. Подготовила утренние газеты — из них надо убирать рекламные и спортивные вкладки, а сгиб должен быть слева.

Эдит исключительно подробно рассказала о приготовлении телячьих отбивных в сливочном соусе, имевшем место в среду, и о приготовлениях к обеду следующего дня.

Добравшись до момента своего возвращения в четверг с продуктами на выходные, она снова умолкла.

— Понимаю, что вам нелегко, — сказал Бенгтссон, помолчав, — но я слушал все, что вы говорили. Вы рассказали о среде и четверге, вспомнили каждую деталь, однако никак не упомянули о внезапном уходе Карла Пальмкруны из жизни.

Эдит, молчала, никак не реагируя на его слова.

— Я вынужден просить вас снова вспомнить этот день, — терпеливо продолжал Бенгтссон. — Когда вы звонили в дверь, вы уже знали, что Карл Пальмкруна мертв?

— Нет.

— Разве вы не спросили комиссара Линну «он еще висит?»? — Йон слегка повысил голос.

— Спросила.

— Вы уже видели Пальмкруну мертвым?

— Нет.

— Что за ерунда, — явно рассердился Йон. — Разве нельзя просто рассказать, что вы знаете? Что заставило вас спросить, сняли Пальмкруну или нет? Вы спросили об этом! Зачем вы спрашивали, если не знали, жив он или нет?

В отчете Бенгтссон написал, что, к сожалению, допустил ошибку, позволив Эдит спровоцировать себя уклончивыми ответами, и что его брань подействовала на женщину, как рогатина на медведя.

— Меня в чем-то обвиняют? — сухо спросила она.

— Нет.

— Тогда мы закончили.

— Нам бы очень помогло, если бы вы…

— Я ничего больше не помню! — заявила Эдит и встала.

Йона глянул на Сагу. Та сидела, не отрывая взгляда от убегающей под колеса машины дороги и мчащейся впереди тяжелой фуры.

— Я все думаю про допрос домработницы, — начал он.

— Я тоже.

— Йон на нее разозлился, решил, что она сама себе противоречит. Он утверждал, что, звоня в дверь, она уже знала о смерти Пальмкруны.

— Верно, — согласилась Сага, не глядя на комиссара.

— Но она говорила правду. Она не знала, что Пальмкруна умер. Предполагала, но не знала наверняка. Потому и отказалась отвечать.

— Эдит Шварц — непростая женщина.

— По-моему, она хочет что-то скрыть от нас, но так, чтобы не пришлось врать, — заключил Йона.

46

Фотография

Комиссар с Сагой не знали, удастся ли им выжать из Эдит Шварц какие-нибудь полезные для следствия сведения, но надеялись, что она сможет привести их к фотографии. Тогда этот эпизод можно было бы закрыть.

Сага включила правый поворотник, съехала с автострады и сбросила скорость. Теперь они ехали по шоссе № 77, по виадуку под автострадой, по направлению к Нивсте, однако вскоре свернули на узкую гравийную дорогу и поехали параллельно автостраде.

На окраине пашни виднелся невысокий еловый лесок. Каменный забор возле коллектора удобрений в одном месте разрушился, жестяная крыша покосилась.

— Вроде приехали, — сказала Сага, взглянув на навигатор.

Они медленно подкатили к ржавому засову на ограде и остановились. Шум с автострады в этом месте ощущался как безжизненный изменчивый гул.

Метрах в двадцати виднелся одноэтажный дом из грязного кирпича, с наглухо закрытыми ставнями и поросшей мохом цементной плиткой на крыше.

Когда они подходили к дому, послышался странный свистяще-воющий звук.

Сага взглянула на Йону, и они осторожно двинулись к входной двери. За домом что-то лязгнуло, и металлическое завывание послышалось снова.

Звук быстро приближался — и вот к ним кинулась большая собака. Она, раскрыв пасть, остановилась на задних лапах в метре от Саги. Потом ее дернуло назад; собака припала на передние лапы и зло залаяла. Огромная овчарка с неопрятной шерстью. Потом собака мотнула головой и отбежала в сторону; стало видно, что ее поводок привязан к длинному тросу. Когда овчарка бегала, трос натягивался, свистя и позванивая.

Собака повернулась и кинулась на Йону; поводок удержал ее и дернул назад. Собака зашлась было лаем, но замолчала, как только из дома раздался женский голос:

— Нильс!

Собака заскулила и заходила кругами, поджав хвост. В доме скрипнул пол, и вскоре дверь открылась. Собака кинулась за дом, оставляя за собой свистящий звук. Эдит вышла на крыльцо в сиреневом махровом халате в катышках и взглянула на гостей.

— Нам нужно поговорить с вами, — сказал комиссар.

— Я уже рассказала все, что знаю.

— Можно войти?

— Нет.

Комиссар заглянул ей за спину, в темноватый дом. В прихожей было полно кастрюль и тарелок, на полу — серый шланг пылесоса, одежда, обувь и ржавые банки из-под консервированных крабов.

— Можно и здесь остаться, — покладисто сказала Сага.

Йона раскрыл блокнот и стал задавать вопросы, чтобы проверить детали, которые он слышал в записи допроса. Это обычный способ обнаружить ложь или искажения: нелегко держать в памяти все детали, которые ты выдумал.

— Что Пальмкруна ел в среду?

— Телячьи котлеты в сливочном соусе.

— С рисом? — уточнил Йона.

— С картошкой. С вареной картошкой, как всегда.

— Во сколько вы пришли на работу в четверг?

— В шесть.

— Почему вы в четверг рано ушли из квартиры Пальмкруны?

— Он отпустил меня на выходные.

Комиссар взглянул ей в глаза, не зная, как перейти к самому важному.

— В среду Пальмкруна уже повесил веревку с петлей?

— Нет.

— Нашему коллеге, Йону Бенгтссону, вы говорили, что повесил, — заметила Сага.

— Нет.

— У нас есть запись допроса… — начала было Сага со сдерживаемым раздражением, но тут же осеклась.

— Вы что-нибудь спрашивали у Пальмкруны про петлю? — продолжал Йона.