Стихотворения - Михаил Лермонтов

Сон

В полдневный жар в долине Дагестана[210]С свинцом в груди лежал недвижим я;Глубокая еще дымилась рана,По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;Уступы скал теснилися кругом,И солнце жгло их желтые вершиныИ жгло меня — но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнямиВечерний пир в родимой стороне.Меж юных жен, увенчанных цветами,Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,Сидела там задумчиво одна,И в грустный сон душа ее младаяБог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;Знакомый труп лежал в долине той;В его груди, дымясь, чернела рана,И кровь лилась хладеющей струей.

Они любили друг друга так долго и нежно…

Sie liebten sich beide, doch keiner

Wollt'es dem andern gestehn.

Heine.[211]

Они любили друг друга так долго и нежно,[212]С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!Но, как враги, избегали признанья и встречи,И были пусты и хладны их краткие речи.Они расстались в безмолвном и гордом страданье,И милый образ во сне лишь порою видали.И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…Но в мире новом друг друга они не узнали.

Тамара

В глубокой теснине Дарьяла,[213]Где роется Терек во мгле,Старинная башня стояла,Чернея на черной скале.

В той башне высокой и теснойЦарица Тамара жила:Прекрасна, как ангел небесный,Как демон, коварна и зла.

И там сквозь туман полуночиБлистал огонек золотой,Кидался он путнику в очи,Манил он на отдых ночной.

И слышался голос Тамары:Он весь был желанье и страсть,В нем были всесильные чары,Была непонятная власть.

На голос невидимой периШел воин, купец и пастух:Пред ним отворялися двери,Встречал его мрачный евнух.

На мягкой пуховой постели,В парчу и жемчуг убрана,Ждала она гостя… ШипелиПред нею два кубка вина.

Сплетались горячие руки,Уста прилипали к устам,И странные, дикие звукиВсю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустуюСто юношей пылких и женСошлися на свадьбу ночную,На тризну больших похорон.

Но только что утра сияньеКидало свой луч по горам,Мгновенно и мрак и молчаньеОпять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла,Гремя, нарушал тишину;Волна на волну набегала,Волна погоняла волну;

И с плачем безгласное телоСпешили они унести;В окне тогда что-то белело,Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,Так сладко тот голос звучал,Как будто восторги свиданьяИ ласки любви обещал.

Свиданье

Уж за горой дремучеюПогас вечерний луч,Едва струей гремучеюСверкает жаркий ключ;Сады благоуханиемНаполнились живым,Тифлис объят молчанием,В ущелье мгла и дым.Летают сны-мучителиНад грешными людьми,И ангелы-хранителиБеседуют с детьми.

Там за твердыней староюНа сумрачной гореПод свежею чинароюЛежу я на ковре.Лежу один и думаю:«Ужели не во снеСвиданье в ночь угрюмуюНазначила ты мне?И в этот час таинственный,Но сладкий для любви,Тебя, мой друг единственный,Зовут мечты мои».

Внизу огни дозорныеЛишь на мосту горят,И колокольни черные,Как сторожи, стоят;И поступью несмелоюИз бань со всех сторонВыходят цепью белоюЧеты грузинских жен;Вот улицей пустынноюБредут, едва скользя…Но под чадрою длинноюТебя узнать нельзя!..

Твой домик с крышей гладкоюМне виден вдалеке;Крыльцо с ступенью шаткоюКупается в реке;Среди прохлады, веющейНад синею Курой,Он сетью зеленеющейОпутан плющевой;За тополью высокоюЯ вижу там окно…Но свечкой одинокоюНе светится оно!

Я жду. В недоуменииНапрасно бродит взор:Кинжалом в нетерпенииИзрезал я ковер;Я жду с тоской бесплодною,Мне грустно, тяжело…Вот сыростью холодноюС востока понесло,Краснеют за туманамиСедых вершин зубцы,Выходят с караванамиИз города купцы…

Прочь, прочь, слеза позорная,Кипи, душа моя!Твоя измена чернаяПонятна мне, змея!Я знаю, чем утешенныйПо звонкой мостовойВчера скакал как бешеныйТатарин молодой.Недаром он красуетсяПеред твоим окномИ твой отец любуетсяПерсидским жеребцом.

Возьму винтовку длинную,Пойду я из ворот:Там под скалой пустынноюЕсть узкий поворот.До полдня за могильноюЧасовней подождуИ на дорогу пыльнуюВинтовку наведу.Напрасно грудь колышется!Я лег между камней;Чу! близкий топот слышится.А! это ты, злодей!

Листок

Лермонтов. Автопортрет. Акварель. 1837

Дубовый листок оторвался от ветки родимой[214]И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;Засох и увял он от холода, зноя и горяИ вот, наконец, докатился до Черного моря.

У Черного моря чинара стоит молодая;С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;На ветвях зеленых качаются райские птицы;Поют они песни про славу морской царь-девицы.

И странник прижался у корня чинары высокой;Приюта на время он молит с тоскою глубокой,И так говорит он: «Я бедный листочек дубовый,До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.

Один и без цели по свету ношуся давно я,Засох я без тени, увял я без сна и покоя.Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,Немало я знаю рассказов мудреных и чудных».

«На что мне тебя? — отвечает младая чинара, —Ты пылен и желт, — и сынам моим свежим не пара.Ты много видал — да к чему мне твои небылицы?Мой слух утомили давно уж и райские птицы.

Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;По небу я ветви раскинула здесь на просторе,И корни мои умывает холодное море».

Нет, не тебя так пылко я люблю…

Нет, не тебя так пылко я люблю,[215]Не для меня красы твоей блистанье:Люблю в тебе я прошлое страданьеИ молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,В твои глаза вникая долгим взором:Таинственным я занят разговором,Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней,В твоих чертах ищу черты другие,В устах живых уста давно немые,В глазах огонь угаснувших очей.

Выхожу один я на дорогу…

Выхожу один я на дорогу;[216]Сквозь туман кремнистый путь блестит;Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!Спит земля в сиянье голубом…Что же мне так больно и так трудно?Жду ль чего? жалею ли о чем?

Уж не жду от жизни ничего я,И не жаль мне прошлого ничуть;Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…Я б желал навеки так заснуть,Чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,Про любовь мне сладкий голос пел,Надо мной чтоб, вечно зеленея,Темный дуб склонялся и шумел.

Морская царевна

В море царевич купает коня;[217]Слышит: «Царевич! взгляни на меня!»

Фыркает конь и ушами прядет,Брызжет и плещет и дале плывет.

Слышит царевич: «Я царская дочь!Хочешь провесть ты с царевною ночь?»

Вот показалась рука из воды,Ловит за кисти шелковой узды.

Вышла младая потом голова,В косу вплелася морская трава.

Синие очи любовью горят;Брызги на шее, как жемчуг, дрожат.

Мыслит царевич: «Добро же! постой!»За косу ловко схватил он рукой.

Держит, рука боевая сильна:Плачет и молит и бьется она.

К берегу витязь отважно плывет;Выплыл; товарищей громко зовет:

«Эй вы! сходитесь, лихие друзья!Гляньте, как бьется добыча моя…

Что ж вы стоите смущенной толпой?Али красы не видали такой?»

Вот оглянулся царевич назад:Ахнул! померк торжествующий взгляд.

Видит, лежит на песке золотомЧудо морское с зеленым хвостом;

Хвост чешуею змеиной покрыт,Весь замирая, свиваясь, дрожит;

Пена струями сбегает с чела,Очи одела смертельная мгла.

Бледные руки хватают песок;Шепчут уста непонятный упрек…

Едет царевич задумчиво прочь.Будет он помнить про царскую дочь!

Пророк