Курсант: Назад в СССР 8 - Рафаэль Дамиров

Шеф сказал это, как отрезал — мол, снова всё начинать с нуля. Вот уже второй раз мы словно та баба у разбитого корыта, возвращаемся ровно к тому, с чего начали. Но я понял, к чему клонит Алексей, и вмешался в разговор:

— Никита Егорович, мне кажется — странное совпадение, что в одном здании прятался подельник Холодильщика и обнаружен подпольный склад оружия. Не верю я в такие совпадения.

— Что ты хочешь сказать? — шеф с интересом на меня уставился, почесывая лысинку.

— Мне кажется, тут все завязано. И поп, и Сапожников, и трупы подростков. Пока общей картины я не вижу. Но чую, что все это звенья одной цепочки.

— Паутина какая-то, — отреагировал шеф, но даже это звучало уже бодрее.

— Согласен с Андреем Григорьевичем, — поддакнул Звягинцев. — Сначала поп сдает Сапожникова, потом Холодильщик рисует послание в его келье, а потом мы находим вот это. Одно к одному.

Само собой повисло молчание.

— Мда… — задумчиво пробормотал Никита Егорович, прохаживаясь по подвалу. — Вы правы, товарищи. Возможно, это батюшка сам накалякал тот рисунок с врачом. Только не вижу логики. Опять ребусы, мать их за ногу. Что еще скажешь, Андрей Григорьевич?

Горохов смотрел на меня с надеждой, ждал, что я выдам приемлемую, удобоваримую версию происходящего, которая всех вполне устроит и восстановит логическую последовательность последних событий. Но чудес не бывает, и я развеял его ожидания, замотав головой:

— Вообще пока ничего предположить дельного не могу. Похоже, что это самое запутанное наше дело в карьере. Но одно могу сказать точно. Если шуму со стволами не поднимать, то, возможно, за ними кто-то придет.

— Как это? — развел руками Огурцов. — Поздно. Все уже видели, что за находка здесь.

Он кивнул по направлению к лазу, где мелькали лучики фонариков.

— Гражданских здесь нет, — продолжил я. — Понятые на улице толкутся. Стволы они не видели. Со всеми сотрудниками нужно провести обстоятельную беседу, чтобы держали язык за зубами. Информацию об обнаружении схрона — засекретить и оставить все как есть. Поп не знает, нашли мы тайник или нет. Он сбежал раньше.

— Если здесь не спрятано никаких трупов, зачем же он сбежал? — недоумевал Огурцов.

— Потому что далеко не дурак. Вчера к нему еще наш сотрудник приходил сфотографировать по-тихому его, чтобы габитоскопию провести. Уверен, что батюшка просек, что его для чего-то особенного щелкнули. И сегодня, когда мы нагрянули, он смотрел на наш кортеж, как на адовы колесницы. Совсем не обрадовался гостям. Вот и не выдержал, дал деру.

Огурцов задумчиво похмыкал.

— Что предлагаешь, Андрей Григорьевич? — Горохов уже догадался о ходе моих мыслей, но перебивать не стал.

— Стволы изъять по-тихому, вывезти незаметно, но чтобы ни одна душа больше об этом не знала. А здесь засаду выставим.

— Дельное предложение, — кивнул шеф.

— Не получится по-тихому вывезти, — замотал головой Звягинцев. — Экий объем! Куда мы их денем? Такой арсенал только в оружейной комнате милиции можно хранить, под семью замками. А там много глаз лишних. Начиная от инспектора по вооружению и заканчивая дежурной сменой. Боюсь, просочится информация.

Он еще раз покачал головой, настаивая — никак в тайне не удержим.

— Тогда здесь ящики оставим, — предложил я, понимая, что прокурор прав. Три ящика огнестрельного оружия — не пара ножичков.

— Рискованно все это, — задумчиво проговорил Звягинцев, — но пожалуй, вы правы. Другого выхода нет. Лучше оставить все как есть. Будто мы ничего не нашли. Ну, конечно, опись-то составим. Оформим все как положено, задокументируем.

— Убедили, — кивнул Горохов. — Тогда засаду будем выставлять из числа сотрудников, которые здесь присутствуют, чтобы уж лишних никого не привлекать.

— Об этом я с начальником милиции договорюсь, — заверил прокурор.

— Да я и сам могу с ним обсудить, — улыбнулся Горохов. — За ним должок числится.

* * *

Храм мы закрыли, повесив на дверях объявление, что батюшка отъехал на неопределённое время в Епархию, и служб пока не предвидится.

Сотрудники, которые участвовали в обыске, особым распоряжением начальника местной милиции поступили во временное распоряжение Горохова. Он разбил их на группы по четыре человека, каждая из которых должна была скрытно дежурить в храме, причем круглосуточно.

Но я настоял, чтобы первая группа все-таки подежурила двое суток подряд. Тяжело, конечно, но так меньше светиться будем. Смена нарядов — дело приметное. А так — засядут на пару деньков, как мышки и притаятся. Горохов, подумав, со мной согласился.

Мы с Погодиным вызвались дежурить первыми. Точнее сказать, вызвался я, а Федя хвостиком прицепился. Двое суток торчать в засаде ему не очень улыбалось, но и оторваться от меня он совсем не хотел.

В составе первой дежурной группы, кроме меня и Федора, был наш новый знакомый оперативник Валера, и старлей участковый, которого раньше мы не видели.

Мы с Погодиным засели внутри храма, а местных я спрятал в леске. Туда же загнали УАЗик неприметного болотного цвета. Машину завалили ветками, лапником, оставив небольшое смотровое окошко для наблюдения за дорогой, что вела к храму. О всех передвижениях на дороге они должны были сообщать нам по рации на специально выделенной для этих целей волне.

Я подумал, что если придут за оружием, то это вряд ли будут пешие. Такие ящики на горбу не утащишь. Поэтому выставил напарников на подходе, а не в храме.

Еще в близлежащем доме, примерно в километре от храма, нам удалось снять квартиру. Туда Горохов на всякий случай посадил группу прикрытия из трех человек. Они тоже круглосуточно сидели возле радиостанции и ждали отмашки. Если понадобится, в любую минуту могли сорваться (во дворе стоял их неприметный москвичонок) и прийти нам на помощь. На въезде в город поставили группу блокирования — двоих оперативников, переодетых в форму сотрудников ГАИ. Они для виду махали палками, кого-то останавливали (пришлось их даже научить составлять административные протоколы по линии ГАИ), изредка штрафовали автолюбителей, но большинство просто так отпускали, погрозив пальчиком и взяв клятвенное заверение больше не нарушать. Операция под кодовым названием «Арсенал» началась…

* * *

Глубокая ночь. Я дремал, привалившись плечом к стене и закутавшись в спальник. Федя бдел, его смена. Мы расположились в закутке коридора храма, в нескольких шагах от того места, где находился