Мой сводный хулиган - Маша Малиновская

старший брат, правда, дорогая? – подметил совершенно будничным тоном отец и встал из-за стола. – Теперь эти женихи будут поосторожнее, а то все пороги уже оббили.

За эту фразу мне хотелось швырнуть в отца куском недоеденного круассана, хотя я очень уважительно отношусь к родителям. Но это замечание заставило меня покраснеть до корней волос, что вызвало искру усмешки во взгляде Артура. Точнее “старшего брата”, ага.

Братья, вообще-то, не лезут сёстрам в трусы.

Эта фраза всплыла в голове, и я покраснела ещё сильнее.

– Хорошего дня! – вскочила со стула и, забыв про сумочку, быстро пошла вон из кухни.

И только выбежав на улицу, я смогла ровно вдохнуть. Внутри кипел ядовитый коктейль из злости, обиды и пучка ещё непонятных, неопознаваемых эмоций. Эдик невероятно раздражал одним своим видом, а уж тем более кривоватой улыбочкой.

– Падай, Никуля, – он открыл пассажирскую дверь своей новой тачки, приглашая, а мне захотелось ткнуть ему в глаз пальцем за “никулю”.

Ну сколько можно уже говорить? Мне не нравится, когда меня так называют! Все эти никуши и никули, будто курицу зовут или корову на водопой. Фу!

Я села в салон и пристегнулась. Эдик обежал машину и важно уселся на водительское сиденье, тоже натянул ремень безопасности и провернул ключ зажигания. Мне даже показалось, что у него ладони вспотели, когда он положил их на руль. Захотелось раздражённо закатить глаза, но я сдержалась. Всё-таки совесть скреблась, что я решала свои вопросы за счёт Эдика. Это некрасиво было, вообще-то.

– Не сильно дует тебе, может прикрутить климат-контроль?

– Нет, спасибо, нормально.

“Ну и чего стоим? Снимай платье, Ника, оно красивое, конечно, но мокрое и холодное. Заболеть хочешь?”

Грубый. Властный. Наглый. Считает, что он прав.

Кто вообще ему разрешал стаскивать тогда с меня мокрое платье?

Вот Эдик с уважением. Спрашивает, как мне лучше, самой решать предоставляет. А тот… Только почему меня эта уважительность от Эдика бесит, а при воспоминании, как Артур стащил мокрое платье с моего околевшего от холода тела, внутри становится тепло и щекотно? Почему мне хочется сейчас быстрее вернуться домой, а тогда хотелось, чтобы время остановилось?

Что со мной не так? Что за дурость? Может быть, я какая-то не такая, ненормальная? Почему, даже зная его истинное отношение, я внутри вся замираю при воспоминаниях о позавчерашней ночи?

Точно ненормальная.

Гулять по набережной я отказалась, сославшись на неважное самочувствие. Все силы куда-то делись и накатила слабость и апатия. Наверное, всё ушло на утреннее представление, поэтому я попросила Эдика отвезти меня домой. Съела мороженое, которое он настойчиво предлагал раза четыре, чтобы совсем не обидеть его.

Он отвез меня, притормозил у ворот, а потом вычудил вдруг. Когда я уже собиралась открыть дверь, чтобы выйти, Эдик вдруг ухватил меня за руку, потянулся и попытался поцеловать. Я рефлекторно дёрнулась, и его губы скользнули по моей щеке, оставив влажный прохладный след.

– Какого чёрта? – возмутилась я. – Эдик!

– Прости, Никуля, – он поднял ладони. – Сорян-сорян, не буду спешить.

Я вышла из машины и захлопнула дверь. Не знаю, почему он был такой популярный в школе и девчонки млели от одного только его взгляда. Я к нему такого не испытывала ни тогда, ни сейчас. Он уехал, моргнув на прощание фарами, а я раздражённо вытерла щеку.

Обед я пропустила, да и есть не особенно хотелось – мороженым аппетит перебила. Выпила стакан воды и поднялась на второй этаж.

В доме было тихо. Родители уехали на работу, домработница свои дела уже сделала и ушла, а Артур, видимо, тоже был занят на стадионе.

Но я ошиблась. Он не просто был дома, он ждал меня. Стоял посреди коридора у моей двери, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Смотрел недобро, чуть прищурившись.

Я притормозила. Честно говоря, возникло секундное желание развернуться и убежать. Я прекрасно понимала, что ничего он мне не сделает, но внутри шевельнулся страх. И уж точно совсем растворилась утренняя смелость и настрой утереть ему нос.

Но делать было нечего. Я расправила плечи и молча направилась к двери своей комнаты. Даже за ручку успела взяться, пытаясь всем своим видом игнорировать стоящего рядом парня.

Только вот внутри всё дрожало и вибрировало, отдаваясь бешеным пульсом в висках.

– Не так быстро, царевна, – Артур втолкнул меня внутрь комнаты, едва я приоткрыла дверь, а потом вошёл и сам.

Он сделал шаг ко мне, но я, как бы ни была растеряна и даже напугана, в этот раз не отступила ни на шаг. И даже смогла вскинуть подбородок и смело посмотреть ему в глаза. Ну, я очень надеялась, что получилось смело, потому что на самом деле у меня тряслись поджилки.

Артур выглядел совсем не так, как утром за завтраком, когда «поговорил» с Эдиком. Никакой тебе учтивой улыбочки, никакого вежливого голоса. Он был зол. Явно.

– Итак, – начал вкрадчиво и негромко. – И что это была за хуйня, Ни-ку-ля?

Вот же гад, знает, что не люблю, когда меня так называют. Специально же! Зеркалит, как утром меня назвал Эдик.

– О чём ты? – спросила я невинно, сложив руки не груди в попытке хоть как-то отгородиться от него.

– Ты знаешь. Прекрасно понимаешь, о чём я. Какого чёрта ты трёшься с этим слюнявым пижоном и делаешь вид, что прошлой ночью не грелась у меня под боком?

Я едва сдержалась, чтобы не прикусить губу от нервного напряжения. Вовремя поняла, что так сейчас лучше не делать, особенно под этим злым обжигающим взглядом. Поэтому снова прикусила щёку изнутри и едва не ойкнула, потому что утром сделала так же до крови и теперь было больно.

«Грелась под боком».

«Нафиг не нужная херня», или как он там выразился.

Воспоминание снова больно кольнуло, укрепив решительность противостоять этому наглецу.

– Потому что Эдика я знаю, – ответила максимально спокойным голосом, но внутри буквально выгорая от обиды. – Знаю его друзей, среди которых нет всяких странных типов вроде Потапа. Знаю его семью. Знаю круг его общения. Наш круг. А ты… тебя