Тень уходит последней (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

народу по этой улице идет, бежит, только остановишься, так тебе сразу же на ноги наступают, толкают, а здесь - никого! Удивительно! Словно все вымерли, - усмехнулся Николай. - И первая маршрутка прошла полупустой. Вторая за ней тут же подошла, тоже полупустая, на остановке никого! Плюнул на все эти предрассудки и побежал. Правду говорят, черная кошка к неудаче дорогу переходит.

- вы так думаете, Николай Иванович? А я с вами не согласен, дорогой, - улыбнулся Дятлов. - Помните, вы мне рассказывали историю про Вашего соседа. Он был еще молодым, учился в техникуме. Утром торопился на защиту своей дипломной работы. Бежал на остановку, и ему черная кошка дорогу перешла. В то утро в автобусе он познакомился с красивой девушкой, на которой и женился потом через некоторое время. Так было, не ошибаюсь?

- А это про Яковлева дядю Володю я вам рассказывал. Помню, помню.

- Так защитил он диплом в тот день, Ваш знакомый?

- Да. На "отлично"!

- Вот, а вы, Николай Иванович, все о предрассудках думаете, боитесь черных кошек.

- Рассказ о черной кошке, перешедшей дорогу, был связан с другим контекстом, Федор Викторович, - откашлявшись, сказал Синцов. - Та девушка, с которой в автобусе познакомился дядя Володя, на третий день его пригласила к себе домой, что-то ему в чай подлила, и он уснул у нее в комнате. Через час ее родители пришли домой и застали их вместе в постели. А через две недели эта девушка заявила, что беременна от него. Когда дядя Володя на ней женился, она, - Синцов, посмотрев, сначала на доктора, потом на следователя, продолжил. - Извините, оказалась "целкой". То есть у нее женская плева не была разорвана, а забеременела она только через восемь месяцев после свадьбы с дядей Володей. Обманула его.

- И что, они плохо живут? - поинтересовался доктор.

- Дядя Володя с ней хотел развестись после пятнадцати лет совместной жизни, и рассказал нам с его сыном эту историю.

- И что, развелись они? - доктор вопросительно смотрит на Синцова.

- Нет, - пожал плечами Николай. - До сих пор живут, старенькие уже совсем стали. И все у них хорошо, и дети живут рядом с ними, и внуки у них есть. Счастливы? Всякое у них бывало, но, сколько не хотели, так и не развелись.

- А вы мне, Николай Иванович, говорите "черная кошка", "черная кошка", - Дятлов встал, подошел к окну и, не поворачиваясь лицом к Синцову, продолжил свою речь. - Вот она вам дорогу перебежала, а вы назло все предрассудкам докажите, что это все только к добру, как у Вашего Яковлева произошло.

Вы представляете, вот осталась семья Александра Васильевича Киреева, одна, - обернулся к Синцову Дятлов, - хотя его дети живут рядом, в этом же городе. Пока родители работали, дети с них все тянули и тянули себе: за их счет квартиры купили, машины. А когда родители пенсионерами стали, то торопят их к смерти. Ведь все это, скорее всего, со спецовками, запугиваниями, их рук дело, и я этой версии буду придерживаться. Вот вам, Николай Иванович, нужно войти в доверие к этому человеку и разузнать, ошибаюсь я в этом или нет. вы же это умеете, Николай Иванович. И доктор, извините, Сергей Сергеевич, меня поддерживает, и предлагает вам, как журналисту, его дух поддержать. Поддержать, чтобы человек вернулся к жизни, а не затухал, как свеча.

- Да, да, - согласился со следователем Сергей Сергеевич, - очень тяжело смотреть, как гаснет этот человек, хотя физиологическое состояние его организма говорит о том, что ему еще жить и жить. Если вы, Николай Иванович, сможете на него как-то положительно воздействовать, то я полностью поддерживаю Федора Викторовича. Попробуйте, а. Он сорок лет, как и Ваш отец, проработал на химкомбинате. Может, они друг друга даже и знали. Попробуйте, а, Николай Иванович?

- 2 -

В палате тишину нарушает муха, бьющаяся в стекло, пытающаяся преодолеть эту невидимую преграду и вырваться на просторы осеннего парка, покрытого золотисто-рубиновыми красками. И еще разрывает эту тишину скрип кровати, в которой никак не может найти удобное место для себя пожилой, седовласый человек с осунувшимся лицом. Это и есть тот самый Александр Васильевич Киреев.

Николай Синцов, сидевший рядом с ним, не торопит этого человека с ответом, а, поглядывая в свой блокнот, что-то записывает, давая возможность человеку, у которого он хочет взять интервью, собраться с мыслями.

- Я на этот цех, бромэтиловый, пришел после армии. Вернее, вернулся в этот цех, - махнул ладонью Киреев. - Я после института отработал на нем аппаратчиком пятого разряда, аж, целых три месяца(!) и был призван в армию, - рука Александра Васильевича белесая, с редкими пигментными пятнами, лежит на черной футболке, и своими длинными пальцами ухватилась за ворот, оттягивая его вниз. - А когда вернулся я из армии, так сразу же на завод, администрация издала приказ назначить меня начальником смены этого цеха.

Я, когда об этом узнал, сразу же отказался, мол, у меня знаний не хватает, а опыта тем более. А директор по столу как стукнет, да мы в твоем возрасте, говорит, полками командовали. Потом вечером вызвали меня на партбюро завода и приказали, чтобы я был настоящим комсомольцем, будущим коммунистом и занялся ответственным делом, - с трудом Киреев приподнялся с кровати и, усевшись на нее, тяжело дыша, спросил. - А вы-то, зачем пришли ко мне сюда? Писать обо мне в газету будете?

- вы же ветеран комбината, - кивнул ему в ответ Синцов. О вас столько хорошего люди говорят.

- Нет, нет, - отмахнулся Киреев. - Тогда и слова от меня не дождетесь