У Черных рыцарей - Юрий Дольд-Михайлик

Завтрак уже ждал его на столе. Очевидно, в честь праздника рядом с тарелками и закрытыми судками стоял маленький графин с коньяком. Взглянув на этот «натюрморт», Фред почувствовал, что здорово проголодался. Ведь на протяжении прошедшего дня он почти ничего не ел, а вернувшись в школу, даже не подумал об ужине.

Наскоро проделав несколько гимнастических упражнений и приняв душ, Фред в одной пижаме сел за стол и с удовольствием оглядел кушанья. Ого, как сегодня угощают! Многовато даже при его аппетите: селёдка, варёные яйца, ветчина, куриная ножка с рисовым гарниром… и, конечно, термос с неизменным чёрным кофе.

Но только Фред взялся за вилку, в дверь постучали, и на пороге появилась плотная фигура человека, которого Фред встретил на веранде и который смешно представился Вороновым, Вороном или генералом.

– Вы, молодой человек, конечно, удивлены, что я пришёл к вам в воскресенье и вдобавок без приглашения? Но вы ещё больше удивитесь, увидев вот это!

Воронов вынул из брючного кармана бутылку, завёрнутую в бумагу, не спеша развернул её и торжественно, точно вручая хозяину необычайно приятный подарок, поставил на стол. Поставил так, чтобы Фред сразу смог увидеть этикетку.

– «Русская смирновская водка», – вслух прочитал Фред и с удивлением взглянул на Воронова. – Что-то не слышал о такой!

– Нет, нет, вы прочитайте написанное мелким шрифтом, – настаивал Воронов, довольный признанием Фреда, что тот даже не слыхал о существовании такой водки.

– «Поставщик двора его императорского величества», – читал Шульц дальше.

– Вот в этом-то, батенька мой, и вся заковыка! Поставщик двора! Это вам не на Хитром рынке и не в Охотном ряду торговать!

– Вы что, храните бутылку с дореволюционных времён? – с деланной наивностью спросил Фред.

Воронов расхохотался. Он упал на стул у стола, и его огромный живот затрясся так, словно генерала трепала жестокая лихорадка.

– Ха-ха! Вот это сказал – храню с дореволюционных времён! Ха-ха-ха! Да вы, батенька, поглядите на мой нос! Это же вывеска! Самая лаконичная характеристика! Танталовы муки мелочь в сравнении с тем, что мне довелось пережить, откладывая вчера вечером для вас эту бутылку. Даже ночью просыпался! А вы «с дореволюционных времён»… Это ведь из Англии! Поставщик Смирнов эмигрировал туда и открыл в Англии водочный завод. Славится! Лучшей водки, чем «смирновская», во всём мире не сыщете.

– А «московская»?

– Пробовал! Хороша, ничего не скажешь! Но кто привык к «смирновской», другой пить не станет.

– Тогда давайте позавтракаем вместе! Прошу!

Воронов поднялся, приблизился к домофону и позвонил:

– Это Воронов! Мой завтрак принесите в тринадцатый бокс, – приказал он кому-то и, положив трубку, поинтересовался: – В спальне тоже есть аппарат?

Фред утвердительно кивнул головой.

Воронов молча вытащил вилку домофона из штепселя, прошёл в спальню и сделал то же самое.

– Когда аппарат выключен, чувствуешь себя свободнее, – пояснил он, вернувшись в столовую.

– Меня предупредили, что выключать домофон запрещено.

– Э! Я преподаватель и имею право… – Генерал отёр ладонью пот, обильно выступивший на его широком с залысинами лбу, и тяжело опустился на стул.

В дверь второй раз за это утро постучали. Пришёл денщик с завтраком для Воронова. Блюда те же, что и у хозяина комнаты, только хлеба в несколько раз больше да на маленькой тарелочке солёный огурец.

– Приготовь постель и всё, что требуется! – приказал генерал денщику.

Тот щёлкнул каблуками и вышел.

– Ведь сейчас утро, зачем вам постель? – удивился Фред.

– Каждый сам себя лучше знает! – весело подмигнул Воронов, кивнув на бутылку «смирновской» и стоящий рядом с ней внушительных размеров графин с вином – видно, утренняя порция генерала.

Воронов налил себе большую рюмку, протянул руку, чтобы налить Фреду, но вдруг остановился:

– У вас нет ничего более пристойного, чем этот напёрсток?

– Господин генерал, вообще я не охотник до водки. Но на этот раз одну маленькую рюмку выпью. Чтобы попробовать «смирновскую» и поблагодарить за такой приятный визит.

– Мне больше достанется, – откровенно обрадовался Воронов. – Будем здоровы! Хоть старая русская поговорка и гласит, что незваный гость хуже татарина, но, надеюсь, вы примете старика с открытой душой так же, как я пришёл к вам.

Провозгласив тост, Воронов залпом выпил стограммовую рюмку, поморщился, словно хлебнул отравы, понюхал хлебную корочку и надкусил огурец.

Фред тоже отпил из своего «напёрстка».

– Ну как, нравится? – поинтересовался Воронов.

– В дегустаторы водочных изделий я бы не пошёл. Коньяк лучше.

Некоторое время ели молча. Паузу нарушил Фред.

– Господин Воронов, вот вы говорите об открытой душе, то есть искренности, а меня одолели сомнения. Разве может человек, всю жизнь отдавший разведке, быть до конца искренним?

– Э-э, это вы напрасно, молодой человек! Нет на свете такой живой души, которой бы время от времени не хотелось кому-либо довериться.

– Доверяются друзьям, иногда – просто приятелям, тем, кому безоговорочно верят, тем…

Воронов горько усмехнулся:

– Вы намекаете, что мы не друзья, что вы не верите мне и поэтому надеяться на вашу искренность и дружбу мне нельзя?

– Упаси боже! Ведь я из собственного опыта знаю: друзей не ищут, они сами находятся. Но к дружбе у меня большие требования. Помните у Сервантеса: «Не так трудно умереть за друга, как найти друга, за которого стоит умереть».

– Не понимаете вы меня, Фред, или не хотите понять! Вот сейчас вы живёте в Испании. Но фактически вы среди друзей, единомышленников. Нунке, Шлитсен, не буду перечислять – все они ваши соотечественники. А я как уехал, вернее – бежал с родины в девятнадцатом году, так и скитаюсь по белу свету. Двадцать шесть лет! Вы понимаете: двадцать шесть! Больше, нежели вы вообще живёте на свете! Вам, кажется, двадцать четыре?

– Двадцать пять.

– Вот видите! Завидую. Просто завидую…

Воронов выпил вторую рюмку, снова понюхал корку и надкусил огурец.

– А не кажется ли вам, господин генерал, что мне нечего завидовать? Вы же отлично знаете – в любую минуту меня могут послать в чужую страну, и кто знает, какая ждёт меня судьба. В лучшем случае жизнь на чужбине, напряжённая, полная тревог, в худшем – девять грамм свинца и «со святыми упокой».

– Сказать, почему я завидую вам? Сейчас скажу, пока не напился как свинья.

– Охотно выслушаю.

– Вы молоды, это первое. Но вы уже, как говорят русские, «стреляный воробей» и обладаете большим опытом в нашем деле. Это два. Вы отлично владеете русским языком, знаете жизнь России. Если вас даже и пошлют туда, возможность вашего провала маловероятна, это три. И не только это. Попав в Россию, вы, как немец, хотя и будете среди чужих, но месть за разгромленную русскими Германию принесёт вам немалое утешение… Не то что я… Верите ли: во время войны слушаю советские известия, и где-то в глубине души теплится гордость – ага, мол, напоролись на русских! Это вам не Франция! Горечи такого чувства вам не испытать никогда. Это четыре. А пятое – вас вообще никуда не пошлют, а оставят преподавать в школе!..