Судный день - Александр Авраменко

— Обитель наша мала, и монахини наши в скудости живут. Служим службы Господу нашему, Иисусу Христу, живём на то, что подадут добрые люди.

— Хорошо. То есть, ваш монастырь в отличие от наших, НИЧЕГО не производит. Переходим дальше. Как вы познакомились с полноправным гражданином Шраммом?

— У нас в обители есть автомобиль. Но поскольку средств на содержание его не хватает, то мы покупаем запасные части малыми толиками. Отто, Шрамм, увидел меня в магазине запчастей, и от щедрости души своей, подарил нам многие средства для ремонта сего автомобиля.

— Вы общались с ним на эту тему? Спровоцировали его на покупку?

— Нет. Грешно монахине разговаривать с мужчиною, если он не иерарх церкви.

— То есть, вы не разговаривали?

— Да.

— Хорошо. А как вы оказались в нашем мире?

— Когда мы ехали с Отто из ресторана, на нас напали бандиты. Я была ранена, и он привёз меня к вам, чтобы вылечить.

— Вы, монахиня, были в РЕСТОРАНЕ?!

— Матушка Тамара, наша игуменья, получив щедрый подарок посоветовалась с кем то из высших, и, вызвав меня, велела поехать по адресу, указанному в визитной карточке, приложенной к столь щедрому подарку, и договориться с дарителем о дальнейшей денежной помощи обители. Отто пригласил меня в ресторан, поужинать. На этот случай мне были даны чёткие указания, поскольку даритель наш мирской мужчина, то следует исполнять мирские уложения. Не монастырские.

— Простите… Не совсем понял. Получается, что ваша игуменья на время вашего знакомства с гражданином Шраммом освободила вас от монашества?

— Я замолю сей грех. И матушка Тамара — тоже. Ей позволение на сие дал сам Патриарх.

— А если бы гражданин Шрамм уложил вас в постель?

— Я бы перетерпела сие надругательство. Поскольку ради блага обители и согрешить не грех.

— Я имею показания врачей, лечивших вас, что вы поступили к ним в ОБЫЧНОЙ одежде. Не в рясе.

— Сие по воле матушки игуменьи. Она мне платье дала, и бельё. Чтобы если придётся, то завлечь дарителя.

— Хм… Господин Председатель, прошу слова.

— Да, господин дознаватель?

— Здесь мы имеем дело с обычным вымогательством. Гражданин Шрамм проходит в Мире-2, как очень богатый человек.

— Он и здесь далеко не беден.

— Да, господин Председатель. Но я продолжу. Монахини, получив подарок от гражданина Шрамма, навели справки по реквизитам карточки, приложенной к запасным частям, кстати, оцениваемым примерно в две тысячи средних зарплат того мира, или половину стоимости автомобиля той модели, которая имеется в монастыре. Так вот, узнав, что даритель относится к одной из богатейших семей государства, в котором находится монастырь, а так же выяснив причину, по которой был совершён акт дарения, начальница монастыря здраво рассудила, что гражданин Шрамм влюбился в сестру Татьяну. Косвенно это подтверждает и то, что Отто Макс представил данную монахиню семье как свою избранницу. Но! В данном случае мы видим абсолютное равнодушие к молодому человеку, но зато — способность нарушить все писаные и неписаные законы Церкви обеих миров, чтобы получить деньги. Налицо все факты: мирская одежда, косметика, нижнее бельё, ресторан, готовность лечь в постель с мужчиной, что является самым страшным проступком для монахини. Перед нами обычная хищница. Точнее — слепое орудие в руках желающих получить то, что им не принадлежит. Настоящий бог того мира — Деньги. И даже служители церкви готовы на всё, чтобы завладеть ими. Я больше чем уверен, что пожелай господин Шрамм просто, прошу прощения за грубость, поиметь данную монахиню, вопрос стоял бы только в цене, уплаченной им игуменье. Равно, как и за любую другую монашку. Я всё сказал.

— Хорошо. Я вас внимательно выслушал, господин старший дознаватель. Теперь у меня есть ещё несколько вопросов к сестре Татьяне, прежде чем мы выслушаем её. Итак, сестра, я бы хотел спросить вас вот о чём… Получается, что по вашим словам, от сана вас на Земле-2 освободили, пусть и временно. На тот период, пока вы находитесь с гражданином Шраммом. Так?

— Да. Но в душе я монахиня. И остаюсь ей. И верна ЕМУ.

— Ладно-ладно… Но из этого вытекает, что вы не подчиняетесь церковному уложению вашего мира, как временно освобождённая от сана. Но я ВООБЩЕ не понимаю, как это можно ВРЕМЕННО освободить от обетов?!

— Допускается, если во благо Церкви нашей и на достояние её…

— Всё. Понятно. Спасибо. Сестра Татьяна, вы по прежнему не желаете стать законной супругой гражданина Шрамма и родить ему детей?

— Нет.

— Вы не желаете стать чьей либо женой, кроме гражданина Шрамма?

— Нет. Я вообще не понимаю, как это можно стать ЖЕНОЙ мужчины…

— В связи с тем, что пока в вашем мире о существовании Земли-1 неизвестно, мы не можем отправить вас обратно. Желаете ли вы пойти в один из наших монастырей? Есть обители медицинские, производственные, космические, на ваше усмотрение.

— Поясните, пожалуйста?

— Праздность запрещена законом. И в наших монастырях работают, лечат людей, добывают полезные ископаемые, и несут людям Слово Божье.

— Работают?!

— Господин старший дознаватель, я вынужден попросить вас провести допрос обвиняемой под воздействием медикаментозных препаратов.

— Да, господин Председатель…

…- Подсудимая была подвергнута допросу с применением специальных препаратов второго уровня. Выяснено, что она живёт половой жизнью с двенадцати лет. После того, как с ней произошло групповое изнасилование в возрасте шестнадцати лет расово неполноценными особями, ушла в религию. Поступила в монастырь по достижении ею совершеннолетия. После пострижения неоднократно по приказу игуменьи отдавалась разным мужчинам, преимущественно не арийского происхождения. Являлась постоянной любовницей самой игуменьи. Патологически ленива. Искренней веры, как таковой не имеет, религия для неё — средство достичь высокого положения в обществе, не занимаясь полезным трудом на благо самого общества. В области сознания — полностью сформированная личность. От общественных работ — отказывается. От деторождения — категорически отказывается. Вывод — данное существо бесполезно, является злостным нарушителем, поэтому перевоспитанию — не подлежит. В связи с особой социальной опасностью — подлежит безусловной ликвидации…

…Сара выключила кристалл и застыла, потрясённая до глубины души: как это можно женщине НЕ РОЖАТЬ?! Была бы больная, или ещё что, но ведь это здоровая кобылица! Да если бы ей разрешили, она бы родила столько детей, сколько бы смогла! А это — это просто ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННО! Нет, эта монахиня хоть и выглядит, КАК ЖЕНЩИНА, ей на самом деле не является… Ни одна истинная женщина добровольно не откажется от материнства! Она аккуратно вытащила кристалл из гнезда и на мгновение застыла, не зная, куда его положить…

— Выброси его на помойку, и вымой руки!

В дверях стоял хозяин, глядя на неё пристальным холодным взглядом. Сара послушно выполнила приказ, отправив устройство в дезинтегратор, господин молча развернулся и ушёл в свою комнату…

Глава 18

Огромная аппарель в борту судна открылась, наполнив забитый до отказа трюм ярким солнечным светом, затем из динамиков под потолком прогремела команда:

— Выходи наружу! Строиться!

Пленные моряки с разгромленного американского флота послушно потянулись к выходу, возле которого маячили закованные в чёрную броню фигуры пехотинцев с оружием наперевес. Внушительный калибр стволов внушал почтение и уважение. Пирс был пустынным, хотя оцепление на нём присутствовало. Флотских быстро разбили на группки по триста-четыреста человек и началась сортировка. Всех темнокожих ставили отдельно, без расспросов. Тех же, кто принадлежал к белой расе, подводили к каким то аппаратам, затем, проверив показания приборов, распределяли дальше, налево или направо. Азиатов тоже ставили отдельно. Так же поступали с женщинами, которых тоже оказалось немало. По какому принципу делили «снежков» было непонятно, пока кто-то не сообразил, что в маленькой группке чистые англосаксы и прочие. А вот в гораздо большей — все остальные и все флотские иверы. Как только закончилась сортировка, захватившие в плен американцев неизвестные приступили к погрузке на разные транспортные средства. Темнокожих загнали в огромный экраноплан, подошедший к концу пирса. Маленькую кучку белых запихнули в большой вертолёт. А остальных — на плоскую баржу, вдоль бортов которой было устроено настоящее проволочное ограждение… Взревев моторами, экраноплан медленно поднялся на крыло и почти моментально набрав скорость, вскоре растаял в буруне пены на горизонте. Затем улетел вертолёт, рубя винтами неимоверной величины воздух. Последней двинулась в путь баржа… Дорога была долгой и неспешной. Хорошо, хоть море спокойное. Кормили однообразно, воды давали вволю, и раздавленные постигшим их разгромом люди немного пришли в себя. Уже вечерами начинали травить анекдоты, самые умные строили гипотезы по поводу захватчиков. Кое кто попытался было ловить рыбу с бортов на самодельные удочки, но получив разряд током, быстро успокоился. Ограда была под напряжением. Молчаливые охранники на вышках ни с кем не общались, на вопросы не отвечали. А если уж кто-то становился слишком назойливым, то получал удар электрическим разрядником. Когда такое произошло в первый раз, моряки чуть не взбунтовались, но страшные фигуры вытащили из толпы первых же попавшихся десять человек и… просто спустили курки своих жутких скорострельных игрушек. Урок был доходчив. Теперь заговаривать с конвоем больше не пытались. Американцы поняли, что церемониться с ними никто не будет, а их Великая Америка здесь ничто не значит… На утро второй недели баржа подошла к какой то большой земле и приблизившись к берегу, выползла на него носовой частью. Затем распахнулись ворота, и охрана стала выгонять пленных на берег. Когда все оказались на берегу, нос судна вновь закрылся, и дав полный ход он сползло на глубокую воду и отправилось в открытое море. Едва оно отошло на пару миль, как кто-то завопил: