Марш Теней - Тэд Уильямс

Отец Киннитан, гордившийся величием своего бога, любил рассказывать о нем. Нушаш — главное божество мира, господин огня — ездил по небу на самом солнце. Его повозка куда больше земного дворца, ее колеса выше самых высоких башен. Каждый день могущественный Нушаш пересекает небо, попирая коварство и Аргала Темного, расставляющего ему ловушки, и чудовищ, что пытаются преградить путь. Он неуклонно движется к темным горам и никогда не уклоняется от выбранного пути, чтобы на следующее утро снова принести свет — ради жизни на земле.

Лабиринт и внутреннее святилище располагались за массивным, богато украшенным сводчатым проходом. В глубине сияла золотая статуя Нушаша. В бесконечных коридорах и залах располагались жилые помещения, часовни и хранилища, переполненные дарами. Целая армия священников занималась тем, что принимала подношения и вносила их в списки. Храм, где сосредоточилась земная власть бога огня, являлся осью, вокруг которой вращался мир. Девушкам не дозволялось посещать недра святилища. Как, впрочем, и всем остальным женщинам — не были исключением ни высочайшая жена повелителя, ни его благословенная мать.

Процессия повернула налево и вошла в узкий коридор. Девушки, легко ступая по каменным плитам, спешили к храму Улья священных пчел бога огня — таково было его полное название. Даже самые молодые сестры Улья, совсем недавно попавшие сюда, почувствовали, что это особенный день: их поджидала сама верховная жрица в сопровождении старшей послушницы. Верховную жрицу Раган почитали не так высоко, как оракула Мадри, однако она стала хозяйкой храма Улья, а значит, одной из самых влиятельных женщин Ксиса. Тем не менее, она была простой и даже доброй, хотя терпеть не могла глупости.

Верховная жрица хлопнула в ладоши. Девушки тотчас замолкли и образовали возле нее полукруг.

— Вы все знаете, какой у нас сегодня день, — заговорила Раган низким голосом. — Знаете, кто к нам приезжает. — Жрица прикоснулась к своей церемониальной мантии с капюшоном, словно проверяла, не забыла ли ее надеть. — Думаю, нет нужды повторять, что храм должен быть идеально чистым.

Киннитан еле сдержала стон. Они всю неделю мыли и убирали — куда уж чище?

Лицо Раган сохраняло суровое выражение, соответственно случаю.

— За работой вы будете возносить благодарности. Будете восхвалять Нушаша и нашего великого правителя за оказанную нам честь. Будете размышлять над необычайной важностью этого визита для нашей жизни. Но прежде всего вы будете думать о священных пчелах и их безропотном вечном труде.

— Они такие красивые, — сказала старшая послушница. На минуту оторвавшись от работы, Киннитан посмотрела на огромные ульи за пропахшей дымом шелковой сеткой: большие цилиндры из обожженной глины, украшенные полосками из меди и золота. Зимой под громоздкие подставки ставили горшки с кипящей водой и таким образом обогревали ульи (эту работу Киннитан терпеть не могла — от нее на руках оставалось множество ожогов). Пчелы бога огня обитали в прекрасных домиках, что могли сравниться с жилищами самых высокопоставленных и богатых людей. Пчелы тихонько жужжали, словно от удовольствия и сознания своих привилегий, и от этого низкого звука в ушах щекотало, а волосы на затылке шевелились.

— Да, госпожа Крисса. Они очень красивые, — согласилась Киннитан.

Больше всего в храме ей нравились ульи и трудолюбивые, спокойные пчелы.

— Сегодня у нас замечательный день, — сказала старшая послушница.

Она была еще молода, и, если не обращать внимания на шрам, тянувшийся от глаза к щеке, ее можно было бы назвать миловидной. Девушки исподтишка потешались над внешним дефектом госпожи Криссы, а Киннитан не хватало духу спросить, откуда он появился.

— Невероятно замечательный день, — повторила Крисса. — Но ты выглядишь не очень счастливой, дитя мое. Отчего?

— Вовсе нет, госпожа. — Киннитан затаила дыхание. Она удивилась и даже немного испугалась, поняв, что ее необычное настроение отразилось на лице. — Я самая счастливая девушка в мире. Ведь мне повезло попасть сюда и стать сестрой Улья.

Кажется, старшая послушница не очень-то поверила, но все равно одобрительно кивнула.

— Все верно. Девушек, желающих оказаться на твоем месте, наверное, больше, чем песчинок на морском берегу. А тебе особенно повезло — к тебе благоволит ее преосвященство Раган. Иначе девушку твоего… Иначе тебя могли и не выбрать из огромного числа достойных кандидатов. — Крисса погладила Киннитан по руке. — Конечно, это благодаря твоему бойкому языку, хотя, по моему мнению, тебе следует научиться сдерживать себя. Мне кажется, ее преосвященство надеется, что в один прекрасный день ты станешь старшей послушницей, а это великая честь. — Крисса кивнула, будто давая понять, что так было и с ней: тяжкий труд и счастливая судьба. — Но столь высокое призвание требует отказа от семьи и друзей, а это весьма нелегко. Я помню, как трудно мне далось такое решение.

Киннитан хотелось расспросить досточтимую загадочную госпожу Криссу о ее детстве и о жизни до храма. Но сетка, отделявшая ульи, вдруг всколыхнулась от сквозняка. На сетке сидели сотни пчел, и колебание было совсем слабым, однако вслед за сквозняком в большом зале послышались шаги. Страх и волнение заставили старшую послушницу и ее молодых помощниц выпрямиться и повернуться к дверям. Там, воздев руки к небу, появилась верховная жрица.

— Молитесь высочайшему, — выдохнула Крисса. — Он уже здесь!

Киннитан опустилась на колени рядом со старшей послушницей. Звук шагов по полированным каменным плитам пола становился все громче, и в зале появились солдаты — у каждого на поясе висел изогнутый меч, а на плече красовалась длинная труба с раструбом из отполированной до блеска и покрытой узорами стали. Это были «леопарды» автарка: только им дозволялось носить черные, отделанные золотом доспехи. Как странно: Киннитан никогда не думала, что здесь, в главной галерее Улья, она увидит мужчин, тем более — вооруженных мушкетами воинов. Вслед за ними появились служители Нушаша в праздничных одеждах, а затем еще один отряд солдат. Эти были попроще «леопардов», но вид все-таки имели устрашающий: они держали в руках длинные копья и мечи.

Наконец топот и шаги утихли. Киннитан исподтишка взглянула на Криссу: на лице старшей послушницы было написано волнение, даже ликование.

Воины внесли просторный деревянный паланкин, украшенный золотом и закрытый тяжелыми занавесками с вышитым летящим соколом — гербом царствующей семьи. Паланкин опустили у дверей, и один из воинов откинул занавески. Киннитан почувствовала, как все женщины — несколько десятков — затаили дыхание. Из тени паланкина появилось лицо.