Пропавшая экспедиция - Станислав Рем

— Вы что, действительно уверены что это из-за гранита весь сыр-бор? — удивлению Рыбакова не имелось границ.

— Не из-за самого камня. А из-за того, что скрывает этот гранит. И не простой гранит. А тщательно обработанный. В большом, я бы сказал, промышленном, количестве. И, самое главное, неиспользованный! Гранит, который неимоверными усилиями извлекли из горных пород, обработали и… бросили. Бросили в нескольких местах, на удалении друг от друга на десятки километров!

Улыбка сползла с лица майора.

— То есть…

— Именно! — Профессор, находясь в стадии крайнего возбуждения, принялся потирать ладони рук. — Колодников нашёл не артефакт. Он нашёл обработанные гранитные блоки. Которые пролежали в тайге не одну сотню, а может быть, и тысячу лет. — Урманский снова заглянул в тетрадь. — Как мы и предполагали, академик нашёл нечто такое, что не мог вывезти и не мог исследовать на месте. Потому что…

— Потому что его отозвали, — закончил мысль профессора Сашка. От улыбки на лице следователя не осталось и следа. Широкая мужская ладонь правой руки Рыбакова, лежащей на подлокотнике дивана, то сжималась в кулак, то разжималась, оставляя на коже следы от ногтей. — Но зачем? Почему?

Профессор оставил вопросы без ответов, вслух продолжая прерванную мысль:

— Ивану Иннокентиевичу не дали возможность изучить найденный материал. С Норы его срочно отозвали, без пояснений. Запретили продолжить исследования. Колодников пытался отстоять свою позицию, но его никто не слушал. Даже учёный совет, на котором он должен был выступить по итогам археологической экспедиции шестьдесят восьмого года, сначала перенесли, а после и вовсе отменили. И более «в поле» академика не пустили. Потому-то Иван Иннокентиевич и нашёл помощника.

— Не просто помощника, — добавил майор. — А человека, разбирающегося в природном материале. Геолога.

Рыбаков завороженно уставился на Урманского:

— Но, если кладбища обработанных гранитных блоков лежат и на Граматухе, и на Норе, и на Гилюе, то получается…

Майор замолчал. Он не решился закончить логическую цепочку. Это сделал Урманский:

— Колодников нашёл следы некой неизвестной цивилизации. Которая проживала в данной местности и была знакома с такими понятиями, как строительство и архитектура. И которая населяла данную местность ещё до прихода мохэ. То есть, как минимум, две тысячи лет назад.

— Нет. — Сашка отрицательно покачал головой. — Он нашёл следы цивилизации, о которой знали. Но только не историки, а люди в вышестоящих структурах. И те, кто знал об этом, очень не хотел, чтобы информация о находке академика просочилась на свет божий. Вот потому и свернули экспедицию Колодникова, а после уничтожили группу Дмитриева. — Его кулаки снова сжались сами собой. — Твою мать… — тихо проговорил майор. — Они и сейчас не хотят, чтобы это всплыло. А мы идиоты… Дмитриев с мужиками уже на Гилюе. — Руки майора принялись суетливо хлопать себя по одежде. — Где этот чёртов телефон?

— Активных действий не предпринимать. Только наблюдение. Поставьте под контроль мобильную связь и интернет. Прослушивать и просматривать весь материал, что будет идти к Дмитриеву и от него. Снимайте посты с Борзи. Трёх человек, на ваш выбор, оставьте себе. Остальных в город.

СЧХ отключил телефон, тяжело опустился на деревянную скамью. Когда позвонил Рыбаков, подполковник проходил через сквер, что раскинулся рядом с площадью Ленина. Информация, переданная капитаном, привела Щетинина в ступор. «Дорого яичко к Христовому дню», — неожиданно вспомнилась любимая бабушкина поговорка, которой та доставала будущего милиционера в детстве, иногда сопровождая слова подзатыльником. И с чем же это мы, интересно, столкнулись?

Щетинин бросил взгляд по сторонам. Небрежно, но цепко. Отметил чёрный «ниссан», припарковавшийся у гостиницы «Юбилейная» пару минут назад. Окна тонированные. А также парочку молодых людей, небрежно застывших у парапета набережной Амура, шагах в двадцати от него. Может «топтуны», но не факт.

СЧХ спрятал телефон в карман рубашки. Итак, мысль снова побежала по кругу, с чем же мы всё-таки столкнулись? Точнее, с кем? То, что там нашёл академик — дело десятое. Пусть учёные этим занимаются. У них головы большие, им и карты в руки. А вот кто заинтересован в молчании — дело наше, кровное. Так нагло действовать Минобороны не станет. Сразу по рукам бы получили. Может, всё-таки «конторские», те, которые, как выразился дядя Вилен, в свободном плавании? Решили подзаработать нелегально? А что, в девяностых в ГБ целые отделы закрывались, людишки исчезали вместе с ценной информацией, которую десятилетиями добывали по крохам для Союза. И ничего…

Щетинин ещё раз, более пристально, взглянул на парочку. А что, может взять да и сдать их «безопасности»? Вот хохма будет, когда те узнают, что от них кто-то отпочковался… Нет, рано. Пусть коготок у ребятишек полностью увязнет. Тогда и поиграемся.

СЧХ поднялся, не спеша направился к ближайшему продуктовому магазину. У которого припарковался «ниссан» Сердюкова.

Вдова академика закончила сервировку стола, после чего пригласила гостей. Майор сразу отметил, как напряжена женщина.

— Алла Николаевна, вам неприятно находиться в квартире?

— Страшно. Всё время кажется, вот-вот дверь распахнётся и ворвутся эти… Трое.

— Двоих мы арестовали.

— А третий?

— Он не придёт, — уверенно отозвался Сашка, усаживаясь за стол. — То, что ему было нужно, он получил.

Майор самостоятельно насыпал себе в тарелку жареный картофель, сверху положил три котлеты.

Алла Николаевна засуетилась:

— Господи, спиртное поставить забыла…

— Нет, нет, нет… — Рыбаков замотал головой. Он только что положил в рот горячее и теперь не мог нормально и внятно произнести хоть слово. — Не сейчас… Потом… Ух, ты!..

Урманский, не менее голодный, но более терпеливый, подождал, когда хозяйка исполнит свои домашние обязанности до конца.

Рыбаков отдышался, залил жар во рту томатным соком и неожиданно поинтересовался у вдовы:

— Алла Николаевна, вы, случаем, не припомните: ваш муж упоминал когда-нибудь в разговоре гранитные блоки? Я имею в виду не стройматериал, а блоки, найденные в тайге?

— Не припомню. — Женщина практически ничего не ела. Только с удовольствием смотрела за тем, как двое мужчин с наслаждением уминают ее стряпню. — Честно говоря, Иван Иннокентиевич не очень-то любил распространяться о своих путешествиях. Рассказчик он был ещё тот, аховый, всё смеялся: вот будут внуки, сама им сказки будешь на ночь рассказывать.