Дело об отравленных шоколадках - Энтони Беркли

— Хорошо, допускаю, мотив проходит. Но вспомните, у миссис Бендикс был назначен как раз в день ее смерти с кем-то обед, который был неожиданно отменен. Разве Бендикс не знал об этом? А раз он знал об обеде, то зачем надо было выбирать день, когда она должна была обедать вне дома? Тогда и десерт с шоколадом не состоялся бы.

— И я хотела спросить о том же, — сказала миссис Дэммерс.

Роджер был озадачен.

— Думаю, это совсем несущественно. А почему он должен был отдать жене шоколад за обедом, а не за ужином?

— По двум причинам, — быстро отреагировал Брэдли. — Потому что, во-первых, он торопился, естественно, как можно быстрее осуществить задуманное, а во-вторых, поскольку его жена была единственной, кто мог опровергнуть миф о пари, он, очевидно, торопился заткнуть ей рот, едва подвернется случай.

— Вы со мной шутите, Брэдли, — улыбнулся Роджер, — но я не попадусь. Просто отвечу, что знал он или не знал, что она обедает с кем-то, — это значения не имеет. Они часто обедали порознь где-то вне дома, каждый со своими приятелями, и я не думаю, что у них было заведено заранее друг друга об этом уведомлять.

— Хм! — произнес мистер Брэдли и потер подбородок. Бедный мистер Читтервик приподнял свою посрамленную голову:

— Ваша версия в самом деле строится исключительно на пари, так, мистер Шерингэм?

— И на соображениях чисто психологического характера, которые проистекают из легенды о пари. Но, пожалуй, вы правы. Версия строится полностью на пари.

— Значит, если кто-то докажет, что пари и вправду имело место, то Ваша версия окажется несостоятельной, это так?

— А разве, — заметно встревожился Роджер, у вас есть оказательство в пользу того, что пари было все-таки заключено?

— Ни боже мои… — смутился мистер Читтервик. — Ничего подобного. Мне вдруг пришло в голову, что если бы кому-то понадобилось оспаривать вашу версию, как предложил нам Брэдли, то ему следовало бы начать с пари.

— Вы имеете в виду нашу пикировку по поводу обеда с кем-то вне дома и тому подобные пустяки? — добродушно осведомился мистер Брэдли. — Все это так, конечно, но в данном случае я, как говорится, испытывал версию на прочность и вовсе не пытался ее опровергнуть. Почему? Да потому, что я считаю, что версия Шерингэма верна. Мое мнение — тайна отравленных шоколадок раскрыта до конца.

— Благодарю вас, Брэдли, — сказал мистер Шерингэм.

— Трижды ура нашему президенту-сыщику! — вдохновенно воскликнул мистер Брэдли. — Слава его навсегда теперь связана с именем Грэхема Рейнарда Бендикса. Недурная охота получилась у нас! Гип-гип-ура!

— И вы полагаете, мистер Шерингэм, что окончательно доказали, что Бендикс купил пишущую машинку и листал альбом образцов в типографии Вэбстера? — У мисс Дэммерс мысль работала совсем в ином направлении, чем у мистера Брэдли.

— Да, полагаю, мисс Дэммерс. — В голосе Роджера сквозила гордость.

— Как называется тот магазин подержанных пишущих машинок?

— Пожалуйста, — Роджер вырвал из блокнота листок и написал название и адрес магазина.

— А вы можете описать внешность девушки в типографии Вэбстера, которая опознала Бендикса на фотографии?

Роджер взглянул на нее в некотором смущении и встретил ее обычный холодновато-невозмутимый взгляд. Ему еще больше стало не по себе. Он постарался описать девушку как можно подробнее, насколько позволяла память. Мисс Дэммерс сдержанно его поблагодарила.

— Итак, каковы наши дальнейшие шаги? — засуетился мистер Брэдли, который, похоже, взял на себя роль спикера при президенте. — Наверное, пошлем в Скотленд-Ярд делегацию в составе Шерингэма и меня для того, чтобы сообщить им, что это неприятное дело теперь позади?

— Вы считаете, что здесь все согласны с версией мистера Шерингэма?

— Несомненно.

— А разве у нас не полагается в подобных случаях голосовать? — ледяным тоном осведомилась мисс Дэммерс.

— «Принято единогласно», — привычно провозгласил мистер Брэдли. — Ну что же, будем придерживаться порядка. В таком случае Шерингэм ставит на голосование следующие пункты: а) собрание принимает версию Шерингэма и считает тайну отравленных шоколадок раскрытой, б) собрание делегирует мистера Шерингэма и мистера Брэдли в Скотленд-Ярд для серьезного разговора с полицией. Я подсчитываю голоса. Кто «за»? Миссис Филдер-Флемминг?

Миссис Филдер-Флемминг одобрила предложение мистера Брэдли, постаравшись, однако, не проявлять свое неприятие его манер.

— Безусловно, я считаю, что мистер Шерингэм свою версию доказал, — произнесла она сухо.

— Сэр Чарльз?

— Согласен, — мрачно буркнул сэр Чарльз, который тоже был задет развязной манерой мистера Брэдли.

— Читтервик?

— И я согласен.

Померещилось ли Роджеру или так было на самом деле, только мистер Читтервик, прежде чем ответить, будто поколебался, словно ему мешала какая-то мысль, а он не мог пока найти слов для нее. Все-таки Роджер решил, что эго ему померещилось.

— А мисс Дэммерс? — повернулся к ней мистер Брэдли. За ней был последний голос.

Мисс Дэммерс обвела всех спокойным взглядом.

— Я совсем не согласна. То есть я считаю, что трактовка дела в изложении мистера Шерингэма была очень интересна и достойна его звания. Но, с другой стороны, я думаю, он ошибается. Надеюсь, завтра мне удастся доказать вам, что преступление совершил совсем другой человек, и я его назову.

Члены Клуба в изумлении разглядывали ее, не в силах скрыть восхищения.

Роджеру почудилось, что ему изменяет слух, да и язык что-то совсем перестал повиноваться. Он не мог выдавить из себя ни звука.

Мистер Брэдли первый пришел в себя.

— Принято, но не единогласно. Господин президент, надо считать прецедентом. Все знают, что означает, когда резолюция не принята единогласно?

Поскольку президент не мог прийти в себя, мисс Дэммерс взяла на себя его функции.

— Я полагаю, заседание закончено, — сказала она.

С тем и разошлись.

Глава 15

Назавтра Роджер появился на заседании Клуба еще более возбужденный, чем накануне. В глубине души он не мог поверить, что мисс Дэммерс в состоянии разрушить или хотя бы серьезно поколебать его версию против Бендикса. Но что бы она ни сказала, это несомненно будет интересно и ее критические замечания, разумеется, тоже.

Алисия Дэммерс была типичным воплощением своей эпохи.

Появись она на свет лет пятьдесят тому назад, неизвестно, какая судьба была бы ей уготована. И уж конечно, надежду преуспеть на литературном поприще ей пришлось бы оставить навсегда. Потому что очень уж она была не похожа на писательницу, какими они были в те времена. Тогда женщина-писатель была существом чудным, по понятиям простых людей. Она носила нитяные перчатки, держалась скованно и притом была одержима страстным, если не сказать истерическим, желанием быть любимой, чему, увы, сильно препятствовала внешность бедняжки. Что же касается мисс Дэммерс, то ее перчатки, не говоря уже о туалетах, были от самых известных фирм, а хлопок давно не касался ее кожи — с тех пор как ей исполнилось лет десять; скованность она объясняла тайными изъянами, которые хотят скрыть; и если ей дано было переживать любовные увлечения, то она умела прекрасно это скрывать. Страсть и плотские желания, как казалось окружающим, были ей чужды, однако она признавала их как занятное свойство, присущее существам низшего разбора.

Вернемся, однако, к женщинам-писательницам. Гусеница-писательница в нитяных перчатках в процессе эволюции на следующей стадии превращалась в пишущую даму-куколку, немного смахивающую на повариху из хорошего Дома на каникулах; в этой стадии окукливания пребывала как раз миссис Филдер-Флемминг. Потом из подобных куколок вылуплялись бабочки нескольких разновидностей умненькие, бесстрастные бабочки, среди которых было много прехорошеньких и печальных, чьи портреты в последнее время очень охотно помещают иллюстрированные еженедельники. Это бабочки с ясным челом, пересеченным легкой морщинкой, вызванной напряженной работой аналитической мысли. Есть бабочки ироничные, есть циничные бабочки; есть даже бабочки — хирурги и анатомы, проводящие время в воображаемых анатомических театрах (по правде говоря, частенько излишне в этом усердствуя); это бабочки, лишенные плотских вожделений, грациозно порхающие с одного ярко окрашенного психологического комплекса на другой. Бывают бабочки, лишенные чувства юмора. Эти бабочки очень утомительны, и пыльца, которую они собирают, всегда грязновато-серого цвета.

А вот глядя на мисс Дэммерс, на классический овал ее лица и миловидные черты, на ее большие серые глаза, скользя взглядом — и с удовольствием — по ее высокой, прекрасной фигуре, статность которой она умела подчеркнуть, одеваясь с большим изяществом, так вот: глядя на все это, человек непосвященный ни за что бы не угадал в ней даму-сочинительницу. И это отсутствие эволюционных признаков в сочетании с умением писать хорошие книги и было, по мнению мисс Дэммерс, как раз то, к чему современные писательницы, если мыслили они в духе времени, должны стремиться.