Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо

Жертва вырывалась с каждой минутой все слабее. Силы покидали кардинала вместе с кровью, пропитавшей покрывало и густыми каплями стекавшей на персидский ковер. Но он ни на миг не терял сознания. И чувствовал все сыпавшиеся на него удары, чувствовал, как нож кромсает плоть.

Кароский вырезал на груди несчастного последнюю букву и с гордостью ремесленника-резчика обозрел сделанную надпись. Недрогнувшей рукой он навел объектив камеры на измученную жертву и сделал снимок. На память. К сожалению, в этих стенах он не мог воспользоваться цифровой видеокамерой, но механический фотоаппарат — это старье — служил исправно. Взводя большим пальцем рычажок затвора, чтобы снять еще один кадр, он издевался над кардиналом Кардозу:

— Улыбочку, Ваше Высокопреосвященство. Ах да, вы не можете. Я выну кляп, поскольку мне нужен ваш «дар речи».

Кароский от души посмеялся над своей зловещей шуткой. Отложив фотокамеру, он помахал перед носом кардинала ножом и, кривляясь, высунул язык. Убийца допустил серьезную оплошность, вынув изо рта жертвы кляп. «Пурпуроносец» был смертельно напуган, но не настолько деморализован, как другие жертвы. Собрав последние силы, он издал пронзительный, отчаянный крик. Эхо разнеслось по всем закоулкам Дома Святой Марфы.

Дом Святой Марфы

Пьяцца Санта-Марта, 1

Услышав крик, Паола отреагировала мгновенно. Жестом приказав монахине оставаться на месте, она ринулась вверх по лестнице, перескакивая через ступеньки и на ходу доставая пистолет. Фаулер и Данте отставали от нее лишь на шаг. Все трое рвались преодолеть лестничный пролет как можно быстрее и потому едва не наступали друг другу на пятки. Взлетев на второй этаж, бравая троица в растерянности остановилась. Они очутились в середине длинного коридора, куда выходило множество дверей.

— Откуда кричали? — тяжело дыша, спросил Фаулер.

— Дьявол, мне тоже хотелось бы это знать! Держитесь вместе, ребята, — выдохнула Паола. — Возможно, это он…

Паола повернула налево, в противоположную от лифта сторону. Ей почудился шорох в номере пятьдесят шесть. Она прижалась ухом к деревянной створке, но Данте махнул рукой, велев ей отойти. Дюжий суперинтендант поманил Фаулера, и они вдвоем навалились на дверь — та подалась легко. Полицейские ворвались в комнату, причем Данте целился перед собой, прямо, Паола прикрывала его с фланга, а Фаулер застыл на пороге, выставив вперед кулаки.

На кровати лежал кардинал — бледный, еле живой от страха, но невредимый. Увидев непрошеных гостей, он в ужасе вскинул руки:

— Не убивайте, пожалуйста!

Данте обвел взглядом комнату и опустил пистолет.

— Где кричали?

— Кажется, в соседней комнате, — пролепетал прелат, тыча вбок пальцем и все еще держа руки поднятыми.

Они вернулись в коридор. Паола встала в сторонке у двери номера пятьдесят семь, а Данте и Фаулер повторили давешний трюк с тараном. Они с силой навалилась на дверь, но замок устоял, поддавшись лишь со второй попытки. Номер был пуст.

На кровати лежал кардинал — бледный и мертвый. Данте в два прыжка пересек комнату, заглянул в ванную и покачал головой. В этот миг раздался еще один вопль:

— Караул! Помогите!

Троица гурьбой выкатилась из номера. В дальнем конце коридора, около лифта, на полу, запутавшись в полах сутаны, распростерся кардинал. Они бросились к нему со всех ног. Паола добежала первой и рухнула на колени у тела клирика. Но кардинал уже поднимался.

— Кардинал Шоу! — воскликнул Фаулер, узнав соотечественника.

— Я в порядке, я в полном порядке! Он всего лишь меня толкнул. Он побежал вон туда! — Кардинал указал на приметную стальную дверь, отличавшуюся от дверей других комнат.

— Побудьте с ним, святой отец! — бросила Диканти Фаулеру.

— Успокойтесь, со мной все хорошо. Ловите ряженого монаха! — уже более спокойно отозвался кардинал Шоу.

— Возвращайтесь к себе и заприте дверь! — крикнул ему Фаулер.

Через стальную дверь в глубине коридора они выбрались на служебную лестницу. Там пахло сыростью и плесенью, проглядывавшей из-под настенной росписи. Лестничная шахта была едва освещена.

«Лучшей засады не придумаешь, — подумала Паола. — У Кароского еще и оружие Понтьеро! Он может поджидать нас за любым поворотом и запросто снесет голову двоим из нас раньше, чем мы опомнимся».

Невзирая на опасность, они поспешили вниз, толкаясь и поминутно оступаясь. Гурьбой скатились они по лестнице в подвал и уткнулись в дверь, надежно запертую массивным навесным замком.

— Здесь он не выходил.

Тем же путем детективы вернулись назад. Откуда-то сверху послышался шум. Толкнув ближайшую дверь, они попали в кухню. Данте, опередив инспектора, бросился вперед с пистолетом на изготовку, не снимая пальца с курка. Три монахини, шустро сновавшие среди кастрюль, замерли, круглыми глазами уставившись на вошедших.

— Здесь кто-нибудь проходил? — громко спросила Паола.

Женщины не отвечали. Телячьими глазами смотрели они на вооруженную компанию, не мигая и не шевелясь. Одна из поварих, сама того не замечая, продолжала сыпать в котел фасоль.

— Кто-нибудь здесь появлялся? Священник? — повторила вопрос Диканти.

Монахини очнулись, но лишь пожали плечами. Фаулер взял Паолу за локоть:

— Оставьте их! Они не говорят по-итальянски.

Данте пересек кухню и уперся в металлическую дверь двухметровой ширины. Выглядела она очень внушительно. Он попытался ее открыть, но безуспешно. Кивнув на дверь одной из монахинь, он показал ей свое служебное удостоверение. Женщина приблизилась к суперинтенданту и вставила ключ в скрытую в стене замочную скважину. Дверь с тихим жужжанием отворилась. Она выходила на боковую улицу, начинавшуюся от площади Санта-Марта. Напротив возвышался дворец Сан-Карло.

— Черт! Разве главная монахиня не сказала, что в доме только один вход?

— Сами видите, ispettora. Их два, — откомментировал ситуацию Данте.

— Возвращаемся назад!

Они взбежали по лестнице из вестибюля, поднялись на последний этаж. Там они обнаружили еще один лестничный пролет. Он вел на азотею[66]. Но, добравшись до двери на крышу, они убедились, что та крепко-накрепко заперта.

— Здесь тоже никто не мог выйти.

Усталые и подавленные, они уселись прямо тут же, на узкой грязной лестнице под азотеей. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из легких, работавших, словно кузнечные мехи.

— Может, он спрятался где-нибудь в комнате? — предположил Фаулер.

— Вряд ли. Он снова ушел… — прохрипел Данте.

— Но каким образом?

— Конечно, через кухню! Другого объяснения нет. Что ему эти монахини… На всех прочих дверях висят замки, или они охраняются как парадный вход. Выпрыгнуть из окна невозможно, слишком рискованно. Агенты Vigilanza патрулируют зону практически непрерывно. В разгаре дня, подумать только!

Паола кипела от ярости. Если бы беготня вверх и вниз не вымотала ее до последней степени, она, наверное, начала бы пинать стены.

— Данте, вызывайте подмогу! Пусть оцепят площадь.

Суперинтендант безнадежно покачал головой. Он взмок, по его лицу струился пот, мутными каплями орошая бессменную кожаную куртку. Волосы, всегда тщательно причесанные, сейчас торчали в разные стороны.

— И как, по-вашему, мне позвонить, драгоценная моя? В этом гнусном здании ничего не работает! В коридорах нет камер наблюдения, и никакой пользы ни от телефонов, ни от мобильных, ни от рации. Не пашет ни одно чертово устройство сложнее допотопных электролампочек, ничего, что требует волн и цифровых технологий. Хоть почтовых голубей посылай…

— Пока он спустится, преступник будет уже далеко. В Ватикане монах не привлекает внимания, Диканти, — заметил Фаулер.

— Может мне кто-нибудь объяснить, каким образом он улизнул из той комнаты? Третий этаж! Окна закрыты! И нам пришлось ломать проклятущую дверь! Все входы в здание охраняются или на замках. — Не в силах успокоиться, Паола с бешенством стукнула несколько раз ладонью по двери азотеи. Дверь издала приглушенный гул и испустила облачко пыли…

— Мы были почти у цели, — сокрушенно вздохнул Данте.

— Черт побери… Черт, черт и черт! Он был у нас в руках!

Произнести вслух ужасную правду хватило смелости у Фаулера, и его слова отозвались в ушах Паолы похоронным звоном:

— Пока что у нас в руках еще один труп, dottora.

Дом Святой Марфы

Пьяцца Санта-Марта, 1

— Действовать надо благоразумно, — произнес Данте.

Паола побелела от гнева. Если бы в тот момент перед ней стоял Чирин, она не смогла бы сдержаться. Уже в третий раз у нее возникало жгучее желание кулаками испытать на прочность зубы мерзавца и посмотреть, сохранит ли он тогда хладнокровие и заунывную, бесстрастную речь!