Душа сутенера - Чингиз Абдуллаев

Рассказ четырнадцатый

На часах было около восьми вечера, когда, наконец, приехал Семен Никитин. Он привез целую гору продуктов, которыми можно было накормить роту новобранцев. И еще несколько ящиков воды, солярку для мотора и автомат для меня. Когда я взял в руки автомат, то почувствовал себя гораздо увереннее. К тому же он привез три рожка с патронами и еще коробку патронов для «макарова». Кроме того, Никитин сумел где-то раздобыть гранатомет. Ну скажите мне честно, в какой еще стране за пару часов можно найти гранатомет, упакованный и смазанный маслом? Я же говорю, что Горбачеву с Ельциным нужно поставить памятники из золота. От имени всех воров и сутенеров страны. Можно к ним добавить хохлатого Кравчука и заторможенного Шушкевича. Чтобы все знали, кому мы обязаны своим «счастьем». Иначе ведь гранатометами никто не торговал бы. Никогда в жизни.

Мы с трудом внесли ящик в дом. Никитин рассказал, что ему звонили из милиции. Ищут меня. Очевидно, у них есть показания свидетелей о перестрелке на вокзале. И тем более они хотят поговорить со мной насчет нападения на наш офис. Меня не очень волнует милиция. Доказать они ничего не смогут, только время у меня могут отнять. Мне нужно продержаться до завтрашнего утра, пока не будут готовы новые паспорта. Мой и Кирин, с уже проставленными визами. Вот тогда мы отсюда уедем. И конечно, не в московские аэропорты, которые будут под контролем и бандитов, и милиции. Про паспорта я не сказал даже Семену, он и так знает слишком много. Если все будет нормально, завтра нас будут ждать на семидесятом километре загородного шоссе. Если все будет нормально…

В паспортах будут совсем другие фамилии. И мы поедем в Белоруссию. Обычные «Жигули» восьмерка стоят в гараже. На этой машине мы поедем в Минск, а уже оттуда улетим куда-нибудь в Европу. Но тоже не сразу. Мы доберемся до Киева, а потом с пересадками до Франкфурта, где сможем наконец затеряться. Шенгенская зона большая, там есть где спрятаться. Да и денег у меня на зарубежном счету хватает.

Насчет дачи я не беспокоюсь. Она оформлена на имя одного моего знакомого, и ее никто не сможет «вычислить». Если, конечно, Никитин не проговорится. Но это не в его интересах. Ведь если я доберусь до Европы живым и невредимым, то оставлю его на хозяйстве, сообщу ему все имена и адреса. Я об этом ему честно сказал, и он знает, что заработает гораздо больше на своей верности, чем на предательстве. Но всю информацию я ему дам, только оказавшись в Европе. Значит, нам нужно продержаться до утра.

Вечером Никитин уехал. Я звонил несколько раз и спрашивал о паспортах. Они должны быть готовы завтра днем. Раньше их сделать было невозможно. Вечером мы включили телевизор. По одному из каналов начали показывать какую-то дребедень, в которой в разных комических ситуациях обыгрывались исторические персонажи. А закончили показ… историей с одним из бывших премьеров. Актер был загримирован и так на него похож, что я поначалу решил, что это был сам премьер. Потом начали показывать что-то другое, и я переключился на другой канал.

Здесь шла информационная программа. А в самом конце ведущий вдруг объявил, что видеосюжет, который сейчас будет показан, детям смотреть не рекомендуется. Я, будто почувствовав, что именно покажут, вцепился в стол двумя руками. И действительно, на экране появилась наша видеозапись. Я никак не ожидал, что ее могут показать. До такого паскудства моя фантазия не доходила. Если я, сутенер, поставляю девочек клиенту, то как можно назвать людей, которые показывают такие записи по телевизору? На всю страну, на весь мир? Ох, какой памятник из золота заслужили наши бывшие вожди, превратившие страну в одну большую помойную яму!

Передача закончилась. Я сидел молча, не дыша. Кира была рядом. Она тоже была потрясена. При желании ее легко можно было узнать. Я закрыл глаза. Это был смертный приговор. И ей, и мне. Нам обоим. Приговор, не подлежащий обжалованию. Я вдруг понял, зачем по другому каналу демонстрировали полукомический эпатажный фильм. Они хотели подчеркнуть, что актера можно загримировать под любого персонажа, исторического или реального. Значит, они хотели откреститься от этой передачи. И теперь все зависит от нас двоих. Теперь кассета уже никому не нужна. Ее и так показали на весь мир. Если мы будем живы, значит, все правда, мы живые свидетели. Если нас нет — запись можно оспорить.

— Как они могли? — изумленно произнесла Кира. — Разве можно такое показывать по телевизору?!

— Можно, — сказал я, — сейчас все можно. Сейчас самые порядочные люди в стране — это сутенеры, такие как я. Ты не боишься?

— С тобой нет, — сказала она.

— Хорошо.

Я уже чувствовал, что они появятся, поэтому проверил автомат, достал гранатомет. Зарядил пистолет и показал Кире, как из него стреляют. Если за нами придут, то мы хотя бы сумеем достойно уйти. И успеем зацепить несколько гадов. В эту ночь я почти не спал, прислушиваясь к каждому шороху. И ровно в шесть часов тридцать минут у дома начали урчать автомобили.

Я осторожно посмотрел в окно. Так и есть. Убийцы приехали за мной на трех автомобилях. Очевидно, они думают, что я окружил себя охраной, боятся второго варианта событий на Белорусском вокзале. Значит, Семен в любом случае не предатель. Но как они меня вычислили? Я осторожно разбудил Киру и показал ей угол, куда она должна была ползти. Там была «мертвая зона», непростреливаемая с улицы. Она же могла время от времени стрелять, отвлекая внимание нападавших. Но как они меня вычислили?!

И словно в ответ на мой вопрос раздался телефонный звонок. Я посмотрел на аппарат и, честное слово, улыбнулся. Ну конечно, телефон. Я обязан был догадаться. Ведь они легко определили, где я нахожусь, по моему мобильному телефону. При их возможностях это не проблема.

— Кто говорит? — спросил я. — Это опять ты, гнида?

— Отдай нам девушку и можешь убираться куда хочешь, — раздался знакомый голос тщедушного типа.

Это он убил Алексея, он застрелил Валентину, он руководил убийствами в моем офисе. И он еще хочет, чтобы я с ним о чем-то договаривался.

— Бери ее, — улыбнулся я, подмигивая Кире.

Мне было хорошо. Впервые в жизни все было ясно и четко. Передо мной были убийцы. Они пришли в мой дом, чтобы отнять женщину, которой я нравился, и разрушить мир, в котором я жил. А я должен защищать и свою жизнь, и жизнь этой женщины, и свой мир, в который так нагло ворвались эти мерзавцы. Честное слово, я чувствовал себя почти суперменом. Пусть они меня убьют, но по крайней мере я умру как герой, а не как сутенер.

Кто-то перелез через ограду и открыл ворота. Во двор сразу же посыпались люди. Пять, шесть, восемь. Многовато. Кажется, их человек десять на одного. Я прицелился. Двое стояли рядом. Как хорошо, что в нашем институте искусств не было военной кафедры. Иначе бы меня не взяли на год в армию и я бы не научился стрелять из автомата.

Длинной очередью я уложил обоих. И сразу упал на пол. Они в ответ начали обстреливать дом. Куски камня и стекла летели во все стороны. У нападавших в руках были автоматы и пистолеты. Хорошо, что они не догадались взять гранаты. Видимо, они не думали, что я смогу оказать им сопротивление. Я выглянул в окно. Просвистевшая пуля едва не выбила мне глаз. Значит, за деревом сидит стрелок. Сейчас я ему покажу, как я стреляю. Интересно, почему они так уверены, что я буду стрелять из одного места. Все время стреляют в мою сторону. Неужели Семен им все рассказал и они знают, что я в доме один?

— Стреляй в дерево! — кричу я Кире, которая от страха не поднимает головы.

Она поднимает пистолет и несколько раз стреляет в сторону дерева. Нападающие переносят огонь в ее сторону. И стрелок чуть-чуть выступает из-за дерева, чтобы удобнее было стрелять. Похоже, думает, что я переполз туда. Я попадаю в него короткой очередью. Он сползает на землю. Но нападавших много, очень много. Они снова переносят огонь в мою сторону. Я отползаю от окна, изрезав руки осколками стекла.

У другого окна чуть спокойнее. Основная часть нападающих блокируется у гаража. Я даю туда длинную очередь. Конечно, не попал, но заставил их залечь. Интересно, куда делся их главный? И в этот момент слышу крики: «Прекратить стрельбу!». Ясно, что они торопятся. Ведь выстрелы наверняка слышат соседи и могут вызвать милицию. У них не так много времени. Через ворота идут сразу несколько человек. Двое незнакомцев ведут… ведут… Семена Никитина.

Как все это глупо. Конечно, они его взяли. Если меня смогли засечь по мобильному телефону, то найти его совсем нетрудно. У него ведь семья в городе, и он наверняка поехал домой. Я ему говорил, чтобы ночевал в другом месте. На лице у него свежие синяки, и идет он, прихрамывая. Бедняга, видно, ему досталось. Один из бандитов толкает его в спину.

— Петр Аристархович, — кричит Семен, — прекратите стрельбу! Им нужна только Кира. Они обещали, что оставят вас в живых. Я им сказал, что у вас только автомат и пистолет. Они знают, что в доме никого нет. Вы меня слышите?