Цикл Скорпиона-4. Вектор Пути. - Степан Мазур

Волх, а вместе с ним и Сёма стояли на утёсе, сверху вниз глядя, как раскидывают одинокие войны отряды захватчиков. Берег наступал на море. Тела отодвигали водную гладь к кораблям. Бывалые, заслуженные воины, кому в строях биться давно стало тесно, первое время без потерь или ущерба для себя уничтожали молодую вражью поросль. Не дрогнули сердца ни полководцев, ни служителей веры, отправляющих первой волной молодых. Благословленные монахами, воины креста носители со странной, обречённой верой шли на убой под топоры и мечи «бесноватых».

«А где мухоморы-то?» – подумал Сёма, припоминая, что никаких зелий берсеркеры не пили. Внушенное состояние ярые войны провели самостоятельно. Самонастрой на лютый бой лишь подкреплялся словами. Но, то скорее дань традиции, да заговоры на удачу в бою…

Когда берег усыпало телами так, что побережье стало походить на оградительные валы, ярые иссякли силой. Дольше держались те, кто вначале принял бой безоружными, отбирая оружие у врага, ломая шеи и хребты голыми руками. Эти воины и двигались быстрее, легче. Ни одного лишнего движения. Рывки, толчки, броски, каждый из которых несёт если не смерть, то увечье. Немец с увечьем драться не станет – заскулит как собака и к своим поползёт, а то в нору какую забьётся.

Но силы человека не бесконечны. И самых умелых лютых ярых воинов покидали последние резервы. И то один, то другой сваливались на тех валах, не раз и не два получив уже раны. Тут же отряды арконовцев высыпали из леса и под стрелами выносили своих братьев. Двое, спасая своих, сложили жизни, истыканные стрелами в спину, как ёжики. Стрелы посыпались с кораблей дождём.

Немцы, видя «отступление», воспрянули духом. С кораблей, как посуху, по телам пошли к берегу новые волны воинов. Тех, что поопытней, посильнее. Их отряды сплотились плечом к плечу, группами захватывая берег, закрепляясь на суше.

Волх махнул рукой, отдав команду в наступление, и сам стал спускаться с утёса. Сёма некоторое время не видел берега, а когда предводитель обнажил мечи и с группой близких братьев ринулся в бой, сражение уже заполонило весь берег. Сеча разгорелась по всему побережью.

Бег, прыжок, по щеке бьёт амулет, мечи рассекают две головы. Одну вместе со шлемом. Неровно, некрасиво, много крови. Совсем не так, как в фильмах. Но Волха это мало волнует, он начал движение и остановится не скоро.

Тело начинает кружиться так, что Сёма огорчённо ловит одни фрагменты. Не своё тело, не ощущаешь движений. А глаз всегда медленнее рефлекса руки, ноги, всего танца тела. Даже взгляд натренированный.

До слуха доносится хрип, сип, крики, обрывки молитв, сведённые общим пересказом до нескольких слов. Лязг железа такой, словно стоишь в кузне, и кузнец бьёт молотом по наковальне у самого уха.

Сёма огорчённо подумал, что до такого владения телом, каким ведёт бой Волх, ему ещё тренироваться и тренироваться. Предводитель руянцев тёк водой. Он не двигался, он перетекал с места на место. А враги падали, когда протекал подле них.

Движения переходили в одно сплошное целое. Это даже не танец из комплекса элементов, что последовательно сменяют друга друга, это было ОДНО движение. Без начала и конца. Без вектора и возможности определить, что будет дальше. Где предводитель окажется следом, а потому он был неуловим, а враги падали. Снова и снова, пронзённые мечами или сбитые с ног.

Так не мог двигаться и собственный тотем Леопарда. Не просто слияние с оружием, как с единым целым, а что-то новое, чему Сёма не мог дать определение. Мастерство, опыт и уровень этого воина не поддавались описанию.

И время ушло. Казалось, витязь Волх обогнал саму реку времени. Просто солнце вдруг стало клониться на закат, грохот стих. Мир обрёл тишину.

Когда движение остановилось, Сёма понял, что наступил вечер. А значит, не менее шести часов беспрерывного боя на мечах! И ни раны! И тело не изношено, что самое странное. Волх как будто перестал быть человеком.

Сам Семён, да и брат Скорпион валялись бы на земле, задыхаясь, или просто сознание отключилось бы. Но Волх остановился в лёгкой испарине, дыхание глубокое, словно какой-то тип медитации, правда, мир в глазах всё же немного плыл. Но быстро настраивался под привычные очертания, обретал чёткость.

Витязь неспешно убрал мечи в ножны. Арконовцы строем замерли у леса, оттащив раненых и с десяток убитых. На побережье же нельзя было найти не политого кровью захватчика клочка земли. Морская вода вдоль побережья окрасилась красным. Соль не могла растворить такого количества крови.

Волх не увидел за волами тел рыцарей. Они плотным строем сгрудились у кораблей, ощетинившись копьями и арбалетами. Их натиск захлебнулся, но не иссяк. Выжидали, злобно и с нескрываемым страхом поглядывая на демона в обличье человека.

Предводитель Арконы, слегка покачиваясь, да скользя по телам, побрёл к лесу. Его воины разомкнули щиты. Глаза уставшие, в них огонь, но лица в свежих шрамах. Руки, ноги, тела в скорых повязках. Но стоят крепко. Родную землю защищают. За свои жизни в три дорого возьмут, а кто и пять, десять цен, как неуёмные, жадные до наживы торговцы Востока.

«Сколько же длился бой, что лекари успели всех перевязать?» – Снова подумал Сёма, пытаясь услышать хоть одну мысль витязя. Или ощутить время в наведённом сне. Увы, это не удавалось.

Волх не мыслил. Он не просто на время прекратил внутренний диалог, он отключил его полностью. Сёма не мог понять, как такое возможно. Это всё равно, что уничтожить собственный разум. Но на лишённого разума витязь не походил. Значит, он действительно подчинил разум воле во всех проявлениях.

- Павших и раненных в город. Вдоль леса выставить заградительные отряды. Прочим рассыпаться по лесу, отдыхать. Ночь в лесу без костров. После полуночи новый бой, - обронил Волх на ходу.

Народ закивал.

И Сёма вновь прислушался к мыслям, надеясь расслышать хоть эхо мелькнувших идей, но не услышал ничего. Витязь говорил то, что думал. И не позволял убежать мыслям вперёд. И не скрывал ничего от окружающих. Открыт, прозрачен. А потому самая большая загадка. Тот, кто ничего не скрывает – прямолинеен лишь для непосвящённых.

Воины углубились в лес, дождавшись окончания бой предводителя. Остался лишь один из волхвов. Седой как лунь, он сидел на пеньке, облокотившись на посох, и жевал нижнюю губу.

- Почему не унесли тебя? Отчего не уходишь? – Обратился к нему Волх.

Седой древний волхв поднял руку, подаваясь на встречу. Но сил не хватило, снова присел и негромко заговорил:

- Здесь останусь. Время пришло, а так духов попрошу, авось и сдержу немцев немного.

- За стенами града ты стоишь сотен воинов, Любомудр. Не торопи судьбу. Не уходи раньше времени.