Чёрное лето (СИ) - Панарин Антон

Скинул с себя куртку, вся в крови.

— К окну повернись, невидно нихрена. Ага, на закуси.

Костя дал мне прихватку для посуды, прикусил. На вкус так себе, её бабка явно никогда не стирала. Костя плеснул в рану самогона и меня выгнуло от боли! Как будто кислотой облили! После было еще приятнее, он обработал нож самогоном и залез им в рану.

— Нет выходного отверстия, пуля внутри где то, кость не сломана. Молодец, терпи, сейчас.

А потом он что-то подковырнул в глубине моего мяса, и новая волна боли заставила меня заорать, но через прихватку это было просто громкое мычание. Это уже что-то близкое в Ивановским застенкам, только тут я могу это быстро прекратить. Костя еще дважды подковыривал пулю в ране, минут пять спустя, он выковырял пулю и удовлетворенно выдохнул.

— Всё, пулю достал, держи, на память. Э, ты куда собрался? Прихватку не доставай, я сейчас шить буду.

И швея мотористка в лице Кости, сперва прогрела иглу над свечой, потом обтер её тряпкой, смоченной в самогоне что бы убрать гарь, вставил иглу и руку начали пронзать десятки прокалываний. Больно, но не так больно, как в начале, организм начал вырабатывать лошадиные дозы адреналина и боль притупилась. Закончив шить, Костя снова облил рану спиртом, после снова ушел на поиски. Вернулся с лейкопластырем и куском желтой марли.

— Ну извини, чище ничего не нашел. Ранение заклеил, теперь как новенький.

Да, как новенький, с пулевым ранением и с тупой дергающей болью в руке. Живой и на том спасибо. Я аккуратно отодвинул штору и выглянул на улицу. Во дворе было человек двести. Кто-то вооруженный, а кто-то просто пришел поглазеть. Всё, обложили.

— Есть мысли как будем сваливать?

— Да какие мысли? Дождаться темноты и вылезти в окно? С седьмого этажа спуститься будет не просто, особенно тебе с рукой подбитой. Тут два только способа, либо на крышу лезть и по пожарной лестнице спускаться, либо просто с наглыми мордами выйти из подъезда. Днем плюс минус и то и то самоубийство. Особенно в наших тряпках.

— В наших тряпках… Бабка что-то говорила про Стёпочку, пошли поищем, может мужские шмотки есть.

Через пятнадцать минут мы были в обновке. На Костю одежда Стёпочки села идеально, а вот на мне его рубаха и куртка выглядели мешковато. Штаны я оставил свои, они хоть и были в пылище, но за то по размеру.

В подъезде послышался шум. Мы открыли дверь и просочились в подъезд.

— Открывай сука! В сторону! Хрена смотришь? Вали!

Люди Креста вскрывали квартиры одну за другой, там, где не удавалось достучаться до хозяев, орудовали кувалдой вышибая замки. Мы аккуратно спустились на третий этаж и спрятались за стеной, отделяющей лифт от площадки с квартирами. Головорезы закончили на втором этаже и поднялись на третий, начали ломиться в дальнюю квартиру. Боясь выдохнуть, я прокрался вслед за Костей на второй этаж, держа пистолет наготове. БАХ! Удар кувалдой по металлической двери заставил сердце сжаться. Я испугался что нас заметили, но нет, уголовники были заняты неподдающейся металлической дверью. Прокрались до первого этажа, подъездная дверь открыта, на улице стоит народ и глазеет вверх, пытаясь отыскать в окнах нас. Я показал жестом Косте на дверь в подвал.

Пробежали по ступеням и оказались в непроглядной темноте с запахом плесени. С потолка капала вода, но было тихо.

— Переждем тут?

— Да.

Я убрал пистолет в карман куртки, и взял в руку нож. Причин для этого не было, просто так мне было спокойнее. Мы прошли на пару комнат в глубь подвала, чуть не переломав себе ноги и сели за стеной, отделяющей нас от коридора. Я привалился спиной к холодному бетону. Безумно хотелось жрать и спать.

Глава № 20 — Вотум недоверия

В подвале было слышно, как капли падая с потолка разбиваются об пол, слышно наше дыхание и звук шагов. Сука. Каких нахрен шагов? Следом за шагами раздалось шипение и темноту прорезал свет, который становился с каждой секундой всё ярче. Я придержал лезвие ножа рукой и нажал на кнопку раскрытия. Нож открылся беззвучно.

— Сань, нахрен мы сюда полезли?

— Дэн, чё ты ноешь? Если мы этих отморозков возьмем, прикинь Крест какую награду нам даст? Ты деда своего сможешь до конца дней обеспечить. Давай тише, вдруг они тут.

Судя по голосу совсем еще, пацаны. Минуту спустя нашу комнату озарил фальшфейер, так называют пиротехнический факел. Внутрь заглянули два пацана и замерли, увидев меня и Костю. Я накинулся на ближнего ко мне, отвел ружье, которое он наставил на меня в сторону и удалил его ножом под подбородок. От боли пацан выронил ружье и завалился на пол зажимая рану. В коридоре стоял третий пацан держащий факел, я кинулся на него, и пацан спустил курок. Но его калаш не издал ни звука, то ли осечка, то ли на предохранителе. А вот пацан успел заорать прежде, чем я схватил его за грудки и впечатал затылком в бетонную стену. Парень еще был жив, просто ошарашен таким поворотом событий. Я вогнал нож ему в живот и дернул его вверх. Руку обдало потоком крови, хлынувшей из распоротого живота. Нож вошел под углом и видимо зацепил легкое. Каждый вздох пацана сопровождался булькающим свистом. Я упал рядом и смотрел как он умирает в красноватом отсвете фальшфейера. Взгляд пустой, судороги заставляли тело биться в предсмертной агонии. Сходил дедушке за хлебом…

Парню на вид было лет пятнадцать, еще жить, да жить. В прошлой жизни он из интернета бы не вылазил, а сегодня умер, потому что должен был охотиться за людьми, ради куска хлеба. Было ли мне его жалко? Да было, но и себя мне тоже было жалко. А точнее жалко, что я стал таким. Убил пацана и даже глазом не моргнул. Пацана? Вообще то двоих. Так легко это случилось что я даже и не запомнил первого. Единственное оправдание какое у меня было это «они хотели меня убить» или сдать убийцам, что-то такое. Мог бы я их не убивать? Наверно мог бы. Выросли бы тогда мои шансы на выживание? Уверен, что нет. Прапора было тяжело убивать, но его убийство, пожалуй, было правильным решением. Иначе эта тварь бы извернулась и продолжила продавать наших ребят, да и мы с Костей тогда бы не смогли Креста завалить. И даже если бы прапор был невиновен, оно бы всё равно того стоило. Смерть прапора помогла спасти тысячи жизней.

Мы затащили троицу в комнату нашего квартирования, и просто стали ждать темноты. Говорить не хотелось. Хотелось домой, к Наде, ну и может быть немного пожрать не помешало. Не знаю сколько прошло. Оказалось, что я вырубился. Костя разбудил меня потрепав по плечу.

— На улице стемнело, пошли на выход.

Выбрались из подвала, дверь в подъезд прикрыта, в подъезде на пару этажей выше кто-то матерился.

— Суки! Замок выломали, а где твою мать я новый возьму?

Выглянули в окно, располагавшееся между пролетами первого и второго этажа. На улице никого не было. Вышли из подъезда и неспеша пошли по улице. Бежать не было ни сил, ни желания. Да и бегуны в ночной тишине привлекут кучу ненужного внимания, и соберут весь свинец на районе после кипеша который мы устроили. Костя дважды заметил патрули, обошли их дворами.

Кое как добрались до канализации, сиганули вниз и ходу! Ходу оттуда! Выбрались, ломанулись через насыпь, оттуда в дырку забора. Пробежали дворами, пропустили наших патрулей и забежали в подъезд многоэтажки с крыши, которой я наблюдал за прапором. Уже вторую куртку за день замарал. Стёпочкина куртка вся перепачкана кровью, по городу в такой не походишь. Я снял её и бросил на пол. Оказалось, что свитер и футболка тоже были насквозь мокрые от крови. Даже верх штанов замарал. Всё снял и бросил на пол. Костя отдал мне свою куртку. Великовата. Но лучше, чем ничего. Вышли и потихоньку пошли к машине, брошенной у управы. Я обернулся, где-то рассветном зареве мы оставили после себя больше сорока трупов. Локальная трагедия для отдельно взятой семьи и спасение для целого города.

Отвез Костю домой, на работу заскакивать не стал, вид не тот, а вопросы мне не нужны. А их определённо начнут задавать. Сегодня отлежусь, а завтра скажу, что отравился, коматозил весь день.