В плену у призраков (пер. Шифановской) - Джеймс Херберт

Иногда Эдит выплевывала таблетку, прежде чем та успевала раствориться окончательно, потому что вызванная ею головная боль пугала и мучила не меньше, чем боль в груди.

На этот раз, однако, Эдит не сделала этого.

Опираясь на девушку, Эш добрался до двери своей комнаты. Он шел, словно пьяный, но слабость и тошнота были вызваны не алкоголем, а пережитым ужасом. Даже дыхание требовало таких усилий, что Эша покачивало.

Кристина уложила его навзничь на кровать и подняла ему ноги. Потом подошла к бюро и налила в стакан водку.

– Огонь... – бормотал он, когда она вернулась обратно.

Кристина вложила ему в руку стакан.

– Там не было никакого огня, Дэвид. Неужели вы не поняли? Это все лишь часть того, что мы называем властью призраков. Они владеют домом.

Дэвид приподнялся, оперся на локоть и молча сделал большой глоток водки. Ядовитый вкус заставил его поморщиться. Лишь придя немного в себя, он взглянул на Кристину и покачал головой.

– Это невозможно. Жар...

– Он всего лишь плод вашего воображения, – мягко, но настойчиво пыталась убедить его Кристина. – В подвале не было никакого пожара, сохранилась лишь память о нем.

Мысли в его голове путались.

– Ваша сестра... это правда, у вас была сестра-близнец. Она много лет назад устроила пожар в подвале...

В устремленном на него взгляде Кристины промелькнула жалость.

– Вам ничто не угрожает, Дэвид. Вы в полной безопасности.

– Она сгорела там, внизу...

– Вы весь дрожите. Позвольте, я вас укрою.

Кристина помогла ему снять пиджак, потом стащила с него ботинки. Укрыв его одеялом, она присела на краешек кровати и мягким движением руки убрала темные волосы с его лба. Ее пальцы гладили его щеку.

Ему пока не удалось выровнять дыхание.

– Кристина, скажите мне наконец, что все-таки происходит здесь, в Эдбруке? – умоляюще сказал он.

– А разве не вы сами собирались рассказать нам об этом? – ответила она вопросом на вопрос, но в словах ее не было при этом ни резкости, ни упрека. Рука девушки скользнула к его плечу. – Отдыхайте, Дэвид, и выбросьте из головы все неприятные мысли. Вы так бледны и выглядите таким усталым.

Дэвид, однако, не унимался.

– Вчера... вскоре после того, как я приехал... Мне показалось, я видел вас в саду вместе с Саймоном. Но это не могли быть вы...

– Постарайтесь успокоиться.

– Здесь есть еще одна девушка...

– Именно это мы и пытались вам объяснить. Дэвид, вам следует отдохнуть.

С трудом борясь с усталостью, он схватил ее за руку.

– Незадолго до этого я подходил к вашей комнате. Вас там не было...

В противоположность его возбуждению, голос ее звучал успокаивающе.

– Я ушла в свою комнату рано вечером и все время находилась там, как вы и просили. Должно быть, я заснула и не слышала, как вы стучали. Я сплю очень крепко, Дэвид.

– Но мисс Вебб... Она тоже не ответила, когда я постучал в дверь ее комнаты.

Кристина ободряюще улыбнулась, как улыбается мать, пытаясь успокоить испуганного ребенка, боящегося чудовища с красными глазами, которое прячется в туалете возле спальни.

– Няня часто принимает на ночь снотворное, ее уже много лет мучает бессонница. Сомневаюсь, что вам удалось бы ее разбудить, даже если бы вы вышибли дверь. – Она задумчиво провела рукой по одеялу, разглаживая складки. – Не знаю, возможно, вы все же разбудили меня. Мне снился какой-то кошмар. Я проснулась с неприятным ощущением, что происходит что-то нехорошее. Вот почему я нарушила ваши инструкции, Дэвид. Мне пришлось выйти из комнаты, чтобы выяснить, что случилось.

– Я очень рад, что вы сделали это, – ответил он и устало вздохнул, осознавая наконец, насколько он измотан. Глаза его на секунду закрылись, и он поставил стакан на грудь. Кристина взяла его, намереваясь убрать на место.

Дэвид снова открыл глаза.

– Расскажите мне о вашей сестре...

Кристина, глядя куда-то в сторону, покачала головой, словно давая ему понять, что эти воспоминания чересчур тяжелы для нее. По бледной щеке медленно скатилась слеза. Эш нежно притянул ее к себе.

– Я понимаю, Кристина, – прошептал он, – знаю, как это больно. Я тоже потерял сестру, и хотя это случилось очень давно... она... она...

Кристина подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.

– Почему вам так трудно сказать это? Она утонула, но вы по какой-то причине отказываетесь произнести это слово. Почему оно вас так пугает, Дэвид?

Ответ его прозвучал как-то холодно и бесстрастно, он словно констатировал факт.

– Потому что в этом виноват я.

В глазах Кристины промелькнуло не то неверие, не то смущение, а он повторил:

– Она утонула по моей вине.

Он устремил взгляд куда-то мимо Кристины, словно видел перед собой картины далеких времен. Его охватили воспоминания детства, так долго и тщательно скрываемые в самых далеких тайниках души, словно они могли, вырвавшись на свободу, подобно страшной болезни, опустошить мир. И вот теперь они разбили оковы и возникли из глубин сознания. Он плыл в бурном потоке, удивляясь, каким образом удалось воспоминаниям выйти из-под контроля, нахлынуть, чтобы мучить его, воскресить те времена и события, о которых он предпочел бы забыть навсегда. Но, как оказалось, ничто не пропало, не исчезло в лабиринтах памяти: душевные травмы могут быть скрыты, могут затаиться, затихнуть, пусть не окончательно, иногда просто ожидая подходящего момента, чтобы возникнуть из небытия. Однако они игранным образом принесли ему облегчение. По мере того, как Эш говорил, перед его глазами, сменяя друг друга, возникали видения, а затем медленно уплывали, постепенно уступая место следующим. При этих воспоминаниях Эш внутренне содрогнулся.

– Джульетта была злой девочкой. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я не могу забыть об этом. По правде говоря, у меня не осталось о ней ни одного светлого воспоминания. Не кажется ли вам, Кристина, что это ужасное признание? Моя сестра погибла будучи совсем еще ребенком, а я не могу сказать о ней ни одного доброго слова, не могу даже утверждать, что сожалею о ее смерти. Видите ли, она была двумя годами старше меня, и ее самым любимым развлечением было дразнить и мучить меня. Уверен, что она не желала делить со мной любовь наших родителей. Но ее шалости и проделки выходили далеко за рамки детской ревности...

Он словно вновь увидел себя маленьким мальчиком.

– ...В ее поддразнивании, в ее выходках всегда было много жестокости...

...Лицо маленького мальчика морщится, слезы текут градом, в то время как сестра с очаровательной улыбкой отламывает крыло от его новой модели самолета, и глаза ее при этом полны презрения...