Собрание сочинений. Том первый - Ярослав Гашек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это поразительно! — громко, чтобы было слышно прохожим, воскликнул первый. — Итак, вы утверждаете, что никогда меня не видели?
— Никогда, — удивленно подтвердил второй.
— Тогда разрешите спросить, — продолжал господин в сером цилиндре, — почему вы так внимательно разглядывали меня издали?
Во время разговора вокруг них начали собираться зеваки.
— Эти господа могут подтвердить, что я на вас не смотрел, — сказал второй.
— Нет, смотрели, сэр! — весьма громогласно ответил первый. — Если вы джентльмен, извольте ответить, почему вы это делали!
— Я вас не знаю, считаю ваш вопрос совершенно неуместным и…
— Продолжайте, пожалуйста, что «и»… — сказал первый господин. — Что вы хотели сказать этим «и»?
— Я не собираюсь отвечать, — спокойно проговорил второй и, обращаясь к окружающим, которые с возрастающим интересом прислушивались к этому необычному спору, добавил: — Господа могут подтвердить, что я не сказал ничего дурного.
— Тогда, значит, думали нечто дурное, не так ли, господа? — спросил возбужденно первый.
— Я отказываюсь отвечать и на этот вопрос, — сказал второй господин, — так как…
— Что «так как»? — прервал его господин в сером цилиндре. — Вы хотели, по-видимому, сказать: «Так как не собираюсь больше пачкаться о вас»?
— Я этого не говорил, — возразил господин в мягкой шляпе, — потому что…
— Что вы разумеете под этим «потому что»?
— Абсолютно ничего, сэр!
— Но вы сделали на этом «потому что» какое-то особое ударение, сэр.
— Не думаю.
— Ну, так не обременяйте меня своим присутствием, — раздраженно рявкнул первый.
— Я могу стоять, где мне угодно, хотя…
— Словом «хотя» вы собирались оскорбить меня, сэр! — прорычал господин в сером цилиндре.
Количество зевак и любопытных между тем возросло.
— Вас? И оскорбить?! — спокойно ответил второй господин. — Едва ли это возможно!
— Что вы хотели сказать этой фразой?
— Ничего, кроме…
— Что вы разумеете под словом «кроме»?
— Под словом «кроме», — ответил второй рассудительно, — я разумею, что вы, сэр, осел.
— Дайте ему! — посоветовал кто-то из зрителей. — Пристрелите его!
Господин в сером цилиндре поставил свой цилиндр на землю и начал засучивать рукава.
— За это вы ответите, сэр! — крикнул он.
— А ну, подойдите! — произнес второй. — Повторяю еще раз, что вы осел!
— О’кей! — воскликнул первый. — За это я выбью вам зубы!..
— Попробуйте!
— Что ж, попробую! — угрожающе произнес первый и стукнул господина в мягкой шляпе по зубам с такой силой, что тот упал на землю.
Наступила сумятица. Все бросились на зачинщика… Но в это время потерпевший поднялся, встал против своего противника, которого присутствующие уже собирались линчевать, и совершенно спокойно сказал:
— Леди и джентльмены, посмотрите на мои зубы: не пострадал ни один из них. — И он показал окружающим свою челюсть, в которой сверкали прекрасные белые зубы.
— Джентльмены, смотрите и помните! Мои зубы искусственные. Фирма «Мартенс и К°» производит несокрушимые искусственные зубы — наилучшую замену настоящим!
После этого первый господин взял второго под руку, и оба они прокричали:
— Рекомендуем вам искусственные зубы фирмы «Мартенс и К°»!
Затем оба, закурив сигары, спокойно отошли.
* * *До сего дня эти двое служащих фирмы «Мартенс и К°» были добрыми приятелями. Но после вышеописанной сцены между ними возникли разногласия по денежному вопросу.
— Вильям, — сказал второй, когда они после своего выступления пошли подкрепиться в ресторан, — вот твои три доллара.
— Мне полагается получить еще два, Джон, — возразил Вильям. — Ведь господа «Мартенс и К°» платят нам по пять долларов в день.
— Правильно, — ответил Джон. — Но со вчерашнего дня ты должен мне два доллара.
— Ничего подобного!
— Вильям, — сказал Джон беспокойно, — разве ты не помнишь, что занял их у меня вчера до того, как упился?
— Я не упивался, — защищался Вильям. — Это ты был пьяный.
— Хорошо, — ответил Джон. — Ты был трезв и не занимал этих двух долларов, ты просто взял их у меня.
— Но я взял только свои, Джон, потому что позавчера ты вынул у меня из кармана мундштук для сигарет стоимостью в два доллара.
— Мистер Вильям, вы лжец!
— Мистер Джон, вы вор!
— Пьяница!
— Черномазый!
В зале ресторана раздался своеобразный звук, происхождение которого объяснил мистер Вильям:
— Мистер Джон, за эту пощечину мы еще рассчитаемся!
И служащие фирмы «Мартенс и К°» разошлись во гневе…
— Джентльмены! — сказал мистер Мартенс на другой день, когда бывшие друзья явились в канцелярию фирмы. — Наш компаньон мистер Уоттер был весьма доволен, можно даже сказать, восхищен тем, как великолепно вы сыграли вчера вечером на Четвертой авеню рекламную сцену. Вы провели ее совершенно естественно, — за что выражаю свою признательность как вам, мистер Джон, так и вам, мистер Вильям. Сегодня вы сыграете нашу рекламную сцену на Шестой авеню в семь часов вечера. Проведите ее как можно естественнее. Я уже говорил с начальником полиции, и он мне обещал не чинить вам никаких препятствий, так как не видит в этом ничего противозаконного…
Мистер Вильям, водрузив на голову серую шляпу, ушел с завереньями:
— Будьте спокойны, мистер Мартенс, нашу рекламную сцену мы сыграем самым естественным образом…
Итак, в семь часов вечера по Шестой авеню шли навстречу друг другу мистер Вильям в сером цилиндре и мистер Джон в мягкой шляпе.
Мистер Уоттер, компаньон мистера Мартенса, был восхищен сегодня еще более, чем вчера, так как в голосе мистера Вильяма звучал подлинный гнев.
Сцена протекала вполне естественно.
— Вы хотели, по-видимому, сказать: «Не собираюсь больше пачкаться о вас»? — говорил мистер Вильям мистеру Джону, подхватывая уже известную нам фразу: «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как…»
— Я этого не говорил, — произнес мистер Джон, — потому что…
— Что вы разумеете под этим «потому что»?
— Абсолютно ничего, сэр!
— Но вы сделали на этом слове какое-то особое ударение, сэр.
— Не думаю.
— Ну, так не обременяйте меня своим присутствием!
— Я могу стоять, где мне угодно, хотя…
— Словом «хотя» вы хотели оскорбить меня, сэр!
— Вас? И оскорбить? Едва ли это возможно.
— Что вы хотели сказать этой фразой?
— Ничего, кроме…
— Что вы разумеете под словом «кроме»?
— Великолепно! — воскликнул мистер Уоттер, компаньон мистера Мартенса, находившийся в толпе.
— Под словом «кроме» я разумею, что вы, сэр, осел!
— Потрясающе! — восхищался мистер Уоттер, так как мистер Вильям с еще более угрожающим видом, чем вчера, начал засучивать рукава.
— За это вы ответите, сэр, — говорил мистер Вильям мистеру Джону.
— А ну, подойдите! — отвечал мистер Джон. — Повторяю еще раз: вы осел!
— О’кей! — воскликнул мистер Вильям, набросился на мистера Джона, повалил его на землю и начал молотить, приговаривая: — Это тебе за вчерашнюю пощечину, вор!
— На помощь! — закричал мистер Уоттер в ухо полицейскому, который спокойно наблюдал за этой сценой. — Вмешайтесь, пожалуйста…
— Это же разрешенная рекламная сцена, — возразил полицейский с улыбкой. — Господа играют необыкновенно естественно.
На следующий день в газетах появилось следующее сообщение:
«Нижеподписавшийся начальник полиции запрещает проведение рекламных сцен, поскольку на днях при подобной рекламной сцене мистер Джон, служащий фирмы «Мартенс и К°», получил, согласно медицинскому заключению, серьезные увечья от мистера Вильяма, служащего той же фирмы, причем у мистера Джона была полностью разбита его искусственная челюсть».
Возвращение
(Словацкая зарисовка)
Каждый, кому доводилось ехать по дороге, ведущей по берегу Вага вверх к Жилине, любовался видом, открывавшимся на деревню Кочковице. Маленькие рубленые хаты, окружавшие невысокий белый костел, выглядывали из зелени фруктовых деревьев.
Но обитатели этих милых рубленых хат с соломенной крышей жили в постоянной борьбе за существование.
Маленькие скудные поля не могли прокормить большие семьи. Половина мужчин, соблазненная рассказами о роскошной жизни за океаном, уехала в Америку, и мало кто вернулся. А возвратившийся становился еще беднее, чем раньше, потому что его родные брали в долг у корчмаря Шварца зерно для посева и другие необходимые в домашнем хозяйстве предметы и, чтобы расплатиться с долгом, приходилось продать хату и поле.
Некоторые мужчины ушли работать вниз на венгерские равнины, где воздух пропитан испарениями болот и гниющих трясин, там их ждала смерть от лихорадки; остальные отправились с пуховскими дротарями бродить по свету.