Оружие возмездия - Анатолий Бурак

Внутренний радар не передавал цвет и в первый раз он увидел американского генерала в весьма прозаическом "чёрно белом" спектре. Тот что-то произнёс и доставляющий массу неудобств колпак наконец сдёрнули с головы.

- Как вас зовут? - Перешёл на немецкий начальник базы.

- Мишель. - Просто ответил пленный.

- Кажется, это французское имя?

- Не знаю. - Пожал плечами гемоглобинозависимый.

Внезапно собеседник обратился на абсолютно незнакомом языке, и бедняга недоумённо вытаращил глаза.

- Не понимаю.

- Что ж, думаю, до прибытия экспертов, у нас будет достаточно времени поговорить. - Заключил генерал и коротко бросил. - Под замок. - И, уже отойдя на несколько метров, обернулся. - Да, и дайте ему поесть.

Камера оказалась не уютней, чем в прошлый раз. Утешало то, что хотя бы принесли жалобно блеющую овцу. Не желая доставлять притаившемуся за дверью охраннику удовольствия, узник схватил несчастное животное, и, подойдя вплотную к отверстию, за которым угадывались чужие глаза, закрыл мохнатым боком обзор.

Аккуратно выпить - увы - не получилось. То есть, он высосал кровь до капли, но жертва, обладающая не очень развитой нервной системой как разумные, не полностью попала под влияние чар, и потому опорожнила кишечник.

Бросив тушу на пол, Мишель с такой силой саданул ладонью по двери, что в металле образовалась небольшая вмятина. В коридоре ойкнули и, раздались удаляющиеся шаги. Смрад стоял ужасающий и заключённый постарался снизить восприятие. Одежда, пропитанная фекалиями, вызывала отвращение и, сбросив комбинезон, вампир улёгся на нары.

Буквально через минуту, дверь распахнулась, и появился офицер в сопровождении держащих оружие наготове автоматчиков.

- Что вы хотели?

Лингвистических способностей за столь короткий промежуток времени у Мишеля, разумеется, не прибавилось. Но по вопросительной интонации он догадался, что к чему, и молча указал на испорченную одежду и лужу у входа в темницу. Тюремщик презрительно усмехнулся и, вышел.

Вскоре возник солдат, с ведром воняющей хлоркой воды и шваброй. Бросив к ногам парня свёрток, подобрал мёртвую овцу и валяющийся на полу испачканные лохмотья. Затем, пятясь, отступил и поспешно лязгнул засовом.

Чувствуя лёгкую досаду, пленник оделся в не новую, однако чисто выстиранную и почти не сохранившую чужого запаха робу и занялся уборкой. Орудуя тряпкой, Мишель спрашивал себя, правильно ли поступил, отказавшись от мысли бежать. В момент ареста, на пирсе, сделать это было проще всего. Безусловно, и сейчас путь на волю вполне свободен. Смущало лишь то, что для достижения цели придётся пожертвовать слишком многими человеческими жизнями. А этого, он, ещё несколько суток назад бывший нормальным, позволить себе просто не мог.

Всю следующую неделю заполнили весьма неприятные процедуры. У Мишеля несколько раз брали пробы крови. Снова и снова заставляли воспроизводить песнь вампира, тщательно при этом фиксируя показания приборов. Рассекали острым скальпелем мышцы, наблюдая за процессом регенерации, и опять делали анализы.

Самым худшим было то, что самодовольные исследователи беспечно полагали, что скованный по рукам и ногам он не представляет опасности. Мишель же, твёрдо решивший завоевать доверие, стиснув зубы, терпел идиотскую возню. И, конечно же, вновь и вновь задаваясь вопросом: "а не сглупил ли, дерзнувши пойти на контакт"?

Трижды вызывали к начальнику базы. Первый допрос прошёл более чем неконструктивно. Генерал просто не поверил в то, что рассказанное - правда. А он в свою очередь недоумевал, когда спрашивали о фамилии и тупо пялился на географическую карту Европы, ибо видел впервые. И, естественно, ничего не мог сообщить о местонахождении аэродрома.

Следующий разговор состоялся в обществе людей в белых халатах, с набившими оскомину датчиками. Когда те беспокойно забегали, видя полную индифферентность допрашиваемого, что моментально отображалось беспристрастными приборами, и усадили на место пленника одного из солдат, Мишель, наконец, уразумел, что от него хотят.

Вслушиваясь в то учащающиеся, то замедляющиеся удары сердца военного, он тщательно запомнил его состояние, вплоть до количества ферромонов, выбрасываемых в окружающее пространство и, когда снова опутали проводами, детектор показал, что незваный гость с севера говорит правду.

В третий раз, беседовали с глазу на глаз и высокий чин попросил рассказать о детстве. Интересовался размерами их посёлка, мерах предосторожности, предпринимаемых властелинами, для того, чтобы удержать людей на месте. Выпытывал, сколько народу жило на ферме, и как часто происходили облавы.

Юноша честно выложил всё, что помнил. Про поля, тянувшиеся до самой колючей проволоки, до которой нужно было идти целый день. О словах наставника: тот учил, что ограждение построено скорее для безопасности тех, кто внутри, чем страха сверхсуществ перед возможным побегом. Уходившие за забор иногда возвращались. Выглядели они совсем худо и вскоре умирали от неизвестной болезни. У многих на теле образовывались гноящиеся язвы, кто-то сходил с ума. Вспоминал, что в лесу иногда встречались странные звери, похожие на собак, только с двумя головами и грибы, величиной с трёхлетнего ребёнка. Родители боялись их есть, и запрещали детям даже прикасаться к подобным находкам.

Многих вопросов Мишель не понимал, искренне считая идиотскими.

Например: Сколько месяцев длилась зима?

Ерунда какая! Зима начиналась с наступлением холодов и тянулась, до тех пор, пока не таял снег.

Или: Какие сельскохозяйственные культуры преобладали в их регионе?

Опять же, полная чушь. На их ферме росло то же, что и везде. Картофель, пшеница, брюква. Ими кормили свиней и ели сами.

Когда Мишель окончательно убедился, что ему поверили и воспринимают всерьёз, он посмел осторожно поинтересоваться: когда ему позволят жить как все? И, по недоумённому и полному сочувствия взгляду, понял, что сморозил глупость.

Глава 20

Тело затекло. Безумная, всепоглощающая жажда буквально сводила с ума.

"Если бы был наркоманом, то подумал бы, что испытываю самую жуткую ломку". - Родилась вялая мысль.

Иван со стоном разлепил веки и в десяти сантиметрах от лица обнаружил прозрачный купол. Напрягся и тут же почувствовал, что руки, и ноги крепко притянуты широкими ремнями, не дающими пошевелиться. С трудом повернув голову, увидел выложенные белым кафелем стены. Мерный стрёкот аппаратуры довершал не внушающую оптимизма картину.

Из спёкшихся губ вырвался хриплый стон, почти сразу же открылась дверь, и в помещение вошло несколько человек явно избравших жизненной стезёй занятие медициной.

Главный, профессорского вида мужчина в роговых очках и с выбеленной сединой бородой, нажал кнопку на находящемся рядом пульте, и вызывающая приступы клаустрофобии полусфера медленно отъехала в сторону.

- Как вы себя чувствуете?

Голос ударил подобно набату и Беркутов, ещё не понимая, как это получилось, "убавил громкость".

- Плохо. - Честно признался он.

- Вы помните, что произошло?

- Смутно. - Попытавшись собрать в единое целое стремительно мелькавшие смутные образы, пациент покрылся холодным потом.

- Шоковая амнезия. - Высказал предположение один из ассистентов седобородого.

- Возможно. - Рассеянно кивнул тот. - Но, полагаю, в данном конкретном случае, впрочем, как и во всех предыдущих, нам ничего не остаётся, как следовать логическому развитию событий.

Недоумевая, что могут значить эти загадочные слова, Иван непроизвольно закрыл глаза и усилил обоняние.

Волна несущих колоссальный пакет информации запахов ударила в нос. Смесь страха, отвращения и сочувствия, идущая от посетителей, наложилась на скудные сведения, имевшиеся в его распоряжении. Спасительная пелена, застилавшая сознание внезапно растаяла, и лейтенант дёрнулся всем телом так, что затрещали кости, а блестящее хромом, отделанное плексигласом тысячекилограммовое сооружение, почему-то напомнившее саркофаг, покачнулось, едва не вырвав с мясом стальные болты.

Выброс адреналина моментально заполнил лабораторию и, инстинктивно реагируя на чужой ужас, Иван утробно зарычал, обнажив клыки.

- Осторожно, Игорь Владимирович. - Дрожащим голосом предостерёг кто-то из стоявших за спиной доктора.

- Полагаю, мне ничего не угрожает. - Возразил старший. - Если уж крепления выдержали этот, без сомнения самый сильный импульсивный рывок, вряд ли конструкция развалится от последующих. И, к тому же, надо учитывать, что подопечный испытывает лютый голод. - Он обернулся и, отыскав глазами нужного помощника, попросил. - Пётр, не будете ли вы так любезны, принести что-нибудь…

- Сейчас, Игорь Владимирович. - Бодро отозвался парень, и скрылся за дверью.

- Пожалуй, более основательно мы поговорим после. - Обращаясь к Беркутову, сказал профессор. - Но, поскольку с тем, что уже произошло, поделать всё равно ничего не можем, считаю необходимым выработать приемлемую для всех линию поведения. Надеюсь, вы понимаете, что от того, насколько плодотворным окажется сотрудничество зависит не только ваша дальнейшая жизнь, но и сам факт существования?