Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

Русские основательно и всесторонне изучали уставы военно-морского флота США, особенно те части, которые рассматривали поддержание дисциплины, а также практические методы ее сохранения на нашем флоте. С позиции сегодняшнего дня, спустя время, можно отметить, что они не поняли духа нашего флота, поразившись больше четвертой статье устава флота, которая предписывала: «Смертная казнь или иное наказание военного трибунала может быть вынесено любому служащему морского флота, как то – бастующему, грозящему физическим насилием, призывающему к неповиновению или насилию в отношении своего вышестоящего офицера, при исполнении служебных обязанностей последним», чем тому факту, что за довольно долгий период времени эта статья ни разу не применялась.

5. Начальник штаба капитан 1-го ранга Смирнов сделал очень интересное сообщение о проведении штабных учений на российском флоте и функциональных обязанностях штаба и его начальника. В своей реализации русский план весьма сложен в применении на других флотах и бесспорно специфичен. Огромная часть штаба содержится на отдельном судне, не обязательно боевом, поддерживая распорядок службы и все управление. Начальник штаба, когда флот на рейде в порту, находится на борту судна, когда же флот выходит в море, берет с собой офицера по оперативной работе, навигатора, личный штаб, может потребовать к себе в помощь и других офицеров, поднимает свой, соответствующий моменту, вымпел. Первым, кто вне порта поднял вымпел на флотилии, был адмирал Макаров в Порт-Артуре.

6. Во время посещения военно-морского колледжа адмирал Колчак особое внимание уделил принципам построения и основным типам кораблей, которые, по его мнению, наиболее присущи флоту Соединенных Штатов, учитывая наши стратегические и тактические потребности. Одно замечание, которое он сделал, выглядевшее по тем временам оригинальным, но позднее претерпевшее изменение, было то, что все корабли боевого флота, будь то линкор, крейсер или эсминец, на линии горизонта показывают врагу свой силуэт. Внимание адмирала привлекла отчетливая однородность судов некоторых классов.

7. По словам адмирала Колчака, он был татарского происхождения, что заметно по его внешнему виду. Среднего роста, смуглый, с узким разрезом глаз и непреклонным выражением лица: все говорило о достоверности адмиральских слов. Он был простым, практичным, с широким кругозором и полным сильнейшего чувства патриотизма к России. Проявлял личную заботу к офицерам своего штаба, а также к моряку-ординарцу, что характерно для русских официальных взаимоотношений. Колчак восторгался нашим адмиралом Фаррагутом[410], совершив специальное плавание с тем, чтобы возложить венок на могилу этого выдающегося офицера. Может быть, возложение связано с его собственными полярными заслугами, ведь Колчак очень ценил и знал наших полярных первопроходцев.

8. После завершения официальных визитов и конференций миссия адмирала Колчака, проделав путь через Соединенные Штаты, посетив Большой каньон в Колорадо и Йосемитский национальный парк – географические местности, прекрасно известные всем образованным русским, 25 октября отплыла из Сан-Франциско в Японию. В 1920 г. один из офицеров штаба адмирала Колчака, сбежавший от большевиков после полугодовой работы сапожником в московском магазине, вспоминал о визите в Америку как о непродолжительном и прекрасном сне.

9. По прибытии в Японию адмирал Колчак намеревался по Сибирской железной дороге возвратиться в Россию, но тем временем, 7 ноября 1917 г., власть в Петрограде захватили большевики, и он счел дальнейший путь нецелесообразным. Большевистское правительство предлагало адмиралу Колчаку и его офицерам ускорить возращение в Россию, если они признают их власть и присягнут на верность, что Колчак сделать отказался.

В конце концов адмирал Колчак и его офицеры присоединились к антибольшевистскому движению в Сибири и отправились дальше в Омск. Там, не достигнув взаимопонимания с официальными лицами руководства движения, в декабре 1918 г. (правильно: ноябре. – С. Д.) Колчак был избран Верховным правителем без ограничений полномочий как в гражданской, так и в военной сферах. Некоторое время его правление преуспевало. Так, апрельское 1919 г. наступление продвинулось в западном направлении к Перми и серьезно угрожало власти большевиков. Те, сосредоточив все свои силы, после сильнейшего сражения отбросили колчаковские войска далеко к Байкалу.

В январе 1920 г. недалеко от Иркутска, на станции Иннокентьевская, отрезанный от своих войск и брошенный на произвол судьбы союзниками, Колчак был арестован революционной частью. Он был сдан большевистскому комиссару, который после военно-полевого суда приговорил его к расстрелу. Ранним утром 7 февраля 1920 г. Колчак был выведен во внутренний двор иркутской тюрьмы. Солдат, несший перед ним фонарь для лучшей ориентации конвоя, рассказывал, что солдаты отказались стрелять по Колчаку, тогда подошел комиссар и выстрелил сам. Так или иначе, адмирал Колчак был убит, и с его смертью погибли храбрость, честь и патриотизм России.

НА. Маккали

Real Admiral N.A. McCully to Secretary of the Navy, February 23. 1921 // Record Group 45. Record Collection of the Office of Naval. Records and Library. V 9501. Special mission. U.S. National Archives. Машинопись, копия.

Глава 7

ХРОНОЛОГИЯ, УЧАСТНИКИ СОБЫТИЙ И УБИЙЦЫ 31 ЗАЛОЖНИКА НА БАЙКАЛЕ В РОЖДЕСТВЕНСКУЮ НОЧЬ 1920 Г

Одним из ярчайших подтверждений голословности персонального обвинения Верховного правителя России в его «потворстве» карательной власти является тяжелая страница истории убийства 31 заложника в ночь на Рождество 1920 г.

Насколько далек был А.В. Колчак от тщательно скрываемой кровавой борьбы многочисленных «атаманчиков» с местным населением, настолько же беспомощными и инертными оказались народно-революционные части Политического центра, вкупе с союзниками и агонизирующим правительством, в деле спасения человеческих жизней. В то время, когда в бронированных утепленных купе вагонов союзников 2–3 января 1920 г. обсуждались вопросы вывоза из Иркутска имущества правительства и золотого запаса России, охраны туннелей и железнодорожных путей и т. д., небольшая команда русских офицеров, не скрываясь, открыто комплектовала «живой обоз заложников» своего бегства из города.

Лишь 10 января Политический центр опубликовал официальный список 31 заложника, убитого на Байкале, не удосужившись обстоятельно выяснить их имена и отчества, профессию: 1) Бобров, 2) Вадзитинский – служащий, 3) Веселов – библиотекарь, 4) Волчек, 5) Гладышев – солдат, 6) П.А. Данилов – уполномоченный Всероссийского Союза городов, 7) Дубинин – солдат, 8) В.А. Ермолаева – секретарь губернской инспекции труда, 9) Земенков – типографский рабочий, 10) Кондратьев – солдат, 11) А. Копылевич – солдат, 12) Корзин – студент-медик, 13) Корняков – прапорщик, 14) Корымов – кооператор, 15) А. Кочановский, 16) В. Максимов – служащий, 17) В.Д. Марков, 18) П.Я. Михайлов – бывший товарищ министра внутренних дел Западно-Сибирского комиссариата, член Учредительного собрания, 19) Моргенштерн – техник, 20) Новиков – курьер, 17 лет, 21) Окладников – прапорщик, 22) Я. Орлянский – студент, 23) В.П. Перкунев, 24) Петров, 25) Поручиков – солдат, 26) Сахаров (Терещенко), 27) И.Н. Соболев – курьер, 28) А. Фадеев – председатель учительского совета, 29) Филиппов – служащий, 30) Михаил Хорошков – 17 лет, 31) Храбров (Милованов).

«Следственное дело по обвинению Колчака Александра Васильевича и других», хранящееся в Центральном архиве ФСБ России, содержит небольшой комплект копий показаний прямых участников «дела 31-го», которые раскрывают неизвестные обстоятельства этой истории. «Выписки из показаний членов бывшей контрразведки при штабе Иркутского военного округа Черепанова, Базанова и Полканова и агента той же контрразведки Цыганкова (показания выписаны в части, касающейся времени непосредственно предшествовавшего перевороту 4–5 января 1920 г.)» помогают воссоздать реальную и последовательную картину событий, которую можно условно разбить на несколько этапов.

Внедрение агентов контрразведки при штабе Иркутского военного округа в нелегальную организацию эсеров-активистов. 23 января 1920 г. бывший начальник контрразведки при штабе Иркутского военного округа штабс-капитан Д.П. Черепанов рассказал об обстоятельствах, связанных с агентурной работой контрразведки: поручик Курдяев (Гордеев), через солдата 56-го полка Кудышкина, внедрился в компанию иркутских эсеров, заручившись положительными отзывами членов эсеровской организации Канашкина, машиниста Юрьева и Сахарова-Терещенко. Нелегальная организация называла себя эсерами-активистами, в противоположность легально работавшим эсерам-пассивистам. Целью «активистов», по словам Кудышкина, являлась агитационная работа по разложению войсковых частей правительства и союзников.