Проклятье на последнем вздохе или Underground - Елена Гладышева

Пеструха была корова смирная и, подставленное к ней, ведёрко быстро наполнялось парным молоком, текущим тугими струями. А вредная Красавка, хоть и собрала своими, похожими на губку, губами хлеб с Нюркиной ладони, но так и норовила лягнуть ведро или огреть Нюрку хвостом по лицу, отчаянно отгоняя приставучих оводов.

Вдохновлённый примером сестры, Сережа с друзьями тоже помог матери: покормил скотину, натаскал воды и наполнил её две фляги. Помогли они основательно, натоптали вот только сильно.

Далеко за полночь Наталья принялась мыть в доме пол.

— Мам, может завтра помоем? — робко предложила, уставшая за день Нюрка. — На ночь полы не моют!

— Не привыкла я, дочка, в грязи спать ложиться, — не смогла перебороть себя Наталья, растирая ноющую от усталости спину.

Нюрка тоже взяла половую тряпку, помогая матери. Они так наломались за день, что уснули потом, будто куда — то провалились.

И никто из них не слышал, как под утро на дворе на полную луну завыла собака.

38

Чтобы рассадить всех гостей за столы, перегородку между залом и кухней пришлось снять. Но всё равно было тесновато. Пусть своей родни у Истоминых осталось немного, зато её хватало со стороны невесты. Пришли и ближайшие соседи и Гришины друзья кто со своими женами, а кто ещё с девушками. В общем, компания собралась довольно разношерстная и далеко не робкая.

Настроение у всех было прекрасное. Изрядно подвыпившие гости, улыбаясь, шумно и весело галдели, не слыша друг друга, и порядком надоели шестилетней Рите. Её к столу не допустили, накормив заранее. И она, привыкшая к всеобщему вниманию, а теперь незаслуженно всеми забытая, развлекала себя тем, что со стороны наблюдала за всем происходящим, а особенно за невестой Марией, которая действительно была украшением стола.

Её необыкновенно красивое, белое платье и особенно фата, схваченная букетиком белых, атласных цветов, свисавших маленькими кисточками и дрожавших при каждом Машином движении, завораживали маленькую Риту. Такой красоты она еще не видела! И уже тогда она решила, что на её свадьбе у неё самой фата будет такая же!

Слишком часто звучавшие тосты «горько!» уже никого не занимали, а были лишь поводом наполнить вновь опустевший стакан.

Опять заиграла гармонь. Гости уже с трудом вылезали из — за стола и, сильно мешая друг другу, пытались плясать.

— Танцоры, идите во двор. Погода хорошая, луна полная, светло как днём. Да и мы пока столы обновим, — выпроводили гостей из дома, помогавшие Наталье, бойкие сестры Маши.

На дворе уже сгустились сумерки. В середине осени вечер наступает рано. Но, временами выходящая из — за туч, луна действительно была полной и светлой.

Девушки шустро помыли тарелки, вилки, стаканы, замели с пола мусор, поставили на край плиты разогревать котлеты и солянку и сами собрались выйти поплясать.

В это время со двора через раскрытые форточки послышался звонкий девичий голос бросавший кому — то вызов заносчивой частушкой:

— Печку письмами топила, не подкладывая дров.

Всё смотрела, как грела моя первая любовь!

А за частушкой последовала матерная брань. У Натальи оборвалось сердце. На свадьбе она больше всего боялась драки. И она случилась.

— А у невесты — то фата с дыркой, — хвастаясь вставными под золото зубами, загоготал Гытя — гость со стороны Маши.

Перепитое им вино теперь попёрло наружу говном. А может он сам имел на невесту определённые виды, а Григорий его в этом обставил?

— Ты что ли дырявил? — набычась, начал закипать Григорий.

— Не — а. До меня очередь не дошла, — продолжал скалиться перепитый гость.

Григорий подался вперёд, наступая на наглеца.

— Не надо Гриша, не связывайся! Он ведь пьяный! — попробовала остановить его Мария.

Но нетрезвый и разозлённый Григорий отстранил от себя Машу и сильно саданул Гытю по шее. Но удар не произвёл никакого эффекта. Гытя, рыча по звериному, попёр на жениха. Но тут Григорий стукнул его по голове, да так, что чуть не выбил ему мозги. Гытя отлетел и врезался в кучку своих пьяных дружков, куривших по — отдаль. А те, хотя и не поняли из — за чего произошла ссора, бросились на Григория, защищая своего.

Со страху Маша закричала. Это лишь придало дерущимся азарта. За Григория грудью встали его друзья.

Казалось, что обе враждующие стороны только и ждали сигнала, что бы с квадратными глазами пойти в рукопашную стенкой на стенку. И понеслись клочки по закоулочкам! Дерущиеся размахивали руками, ногами и головами, иногда теряя равновесие.

Малолетний Сергей, не остался в стороне. В отчаянии он молниеносно оказался в сарае и выскочил оттуда со сверкающими ненавистью глазами и с острыми вилами в руках.

— А — а..! — его высокий крик, полный страха и ненависти, чуть было не сшиб Наталью с ног. Но пьяным гостям уже море было по колено! А ведь всего несколько минут назад они, смеясь, дружно пили за общим столом.

Не проспавшийся ещё со вчерашнего дня дед Александр, ни разу в жизни не пропустивший ни одной драки, полез разнимать.

Хорошо знавшие его люди удивлялись, как при таком легкомыслии — он ещё живой?

Кто — то из чужих с такой силой оттолкнул мешавшегося под ногами деда, что тот со всего маху ударился о кирпичный фундамент дома и сам уже не смог встать.

Александра отнесли в дальнюю комнату и положили на кровать.

Заплаканная Наталья смотрела на мужа, всё ещё не веря своим глазам. Как ей хотелось, чтобы ничего этого не было на самом деле! Но беззвучно открывавшийся рот мужа, хриплое дыхание и весь вид говорили об обратном. Опустошённая Наталья и трясущаяся Маша расстегнули ему ворот рубашки, чтобы хоть немного облегчить дыхание и не отходили от него, пытаясь мокрым полотенцем обтереть ему перепачканное лицо и руки.

А Григорий сам приводил себя в порядок, сплёвывая кровь, сочившеюся из десны из — за выбитого в драке зуба и ругаясь по — чёрному.

Хотя у соседа машиниста и был дома служебный телефон, врача пришлось ждать долго.

Свадьба была скомкана. Гостям раздали оставшийся самогон и закуску и отправили всех по домам.

Некоторые, особо выпившие, так ничего и не поняли и, не обращая внимания на синяки, ссадины, порванные штаны и рубахи, требовали продолжение банкета. И ещё долго на улице слышались песни под пьяную, безучастную к чужому горю, гармонь.

Приехавший, наконец, врач бегло осмотрел Александра, вытер ватой, сочившуюся из уголка рта кровь, сменившую его вечную папиросу.

— Плохи дела. Готовьтесь! — сказал он испуганной Наталье, смущённо поправляя висящий на шее стетоскоп. — Мне очень жаль, но дела обстоят именно так!