Однокла$$ник, который знал все - Андрей Дышев

Мы поехали. Не знаю, куда он меня вез, – улицы были темными.

– Не умирай, – повторил он. – В комиссии не боги сидят. Обыкновенные пенсионеры, которые когда-то давно имели отношение к науке. Поковыряются они в твоей диссертации, напишут расплывчатое резюме, где что-то среднее между «да» и «нет». А потом придут ко мне и спросят: Петрович, так какой вывод писать? А все зависит от того, найдет ли следствие в твоем поступке преступный умысел.

Я так резко вскинул голову, что ударился темечком о потолок кабины. Если я не ослышался, то Лавров совершенно открытым текстом говорил мне: «Как ты со мной договоришься, так и будет». «Невероятно! – подумал я. – Все продается!»

– А что надо сделать, чтобы вы… чтобы сказали… – мучился я, не зная, как точнее сформулировать вопрос.

– Что секретных сведений в диссертации нет? – пришел на помощь Лавров, но тут же переключил внимание на управление машиной: – Вот же прыткая какая! Так и норовит под колеса сигануть!

Он круто вывернул руль и включил магнитолу. У меня появилась надежда, что мне много не дадут. Я так глубоко погрузился в раздумья о своей судьбе, что не заметил, как мы приехали.

Лавров провел меня мимо дежурного с автоматом, который приветственно вскинул руку, подошел к тяжелой двери, обитой металлом, и позвонил. Лязгнул замок. Мы зашли в холл, где за толстым стеклом сидел дежурный по отделению.

– Добрый вечер, Константин Петрович! – поздоровался он.

Темная лестница, ведущая на второй этаж. Снова коридор, в котором гулким эхом отзывались наши шаги. Множество пронумерованных дверей. Лавров открыл ключом одну из них и жестом предложил зайти. Это был прокуренный кабинет со старой ведомственной мебелью. Лавров предложил мне сесть, а сам принялся заваривать чай. Молчание становилось невыносимым, но я понял, что все мысли Лаврова заняты размером взятки, которую он намеревался с меня востребовать. Я приготовился отдать за свободу все, что у меня еще осталось.

Наконец Лавров поставил передо мной чашку, налил в нее чая, сел напротив и стал курить. Он курил и смотрел на меня, а я, обжигаясь, пил крепкий, как чифирь, чай и думал о том, что, если попаду на нары, Настя не станет меня ждать и вернется к Чемоданову.

– Ну что с тобой делать, Савельев? – спросил Лавров.

– Я могу заплатить, – с трудом произнес я, исподлобья глядя на Лаврова.

Он вдруг рассмеялся, затушил сигарету и отставил пепельницу в сторону.

– Ты по-прежнему думаешь, что все можно купить?

Меня поразил его вопрос, в котором таилась скрытая осведомленность.

– Не все, но… – пробормотал я, пытаясь смягчить прямолинейность своего предложения.

– Далеко не все, – перебил Лавров, и лицо его стало жестоким. – Меня, например, невозможно.

У меня все оборвалось внутри. «Вот это вляпался!» – подумал я.

Лавров достал из ящика стола лист бумаги с отпечатанным на нем мелким текстом и протянул мне.

– Это подписка о невыезде, – сказал он. – Иди домой, закройся и сиди тихо, как мышь. Когда будет надо, я тебя вызову.

Я готовился к следственному изолятору, обыску, допросу, протоколам, а тут вдруг – иди домой! Боясь, что Лавров вдруг передумает, я торопливо подписал бумагу и встал из-за стола.

– Иди, иди! – махнул он на меня рукой.

Глава 24

Всюду жизнь

Я вернулся в свою вонючую хрущевку как во сне. Скинул с себя куртку, ботинки и забрался на тахту под одеяло. Буду спать до тех пор, пока не вызовут на допрос. Закрою глаза, и весь этот продажный мир исчезнет. И останутся только яркие и счастливые сны. И не нужны мне ни Настя, ни доллары, ни особняк. Счастье в том, чтобы ни от кого не зависеть и ничего не хотеть.

Не знаю, сколько я проспал. Но когда открыл глаза, за окнами по-прежнему было темно. Наверное, такое свойство у этой квартиры: сюда никогда не проникает солнце. Я лежал, глядя на потолок, и прислушивался к шороху в прихожей. Кто-то ковырялся в замке. «Опять милиция? – почти равнодушно подумал я. – А почему не звонят?»

Дверь тихо скрипнула. Щелкнул включатель. По полу загромыхали тяжелые ботинки. «Да тут, наверное, целое отделение!»

– Я не понял, Сашок, а что это за коробки? – раздался чей-то голос.

– А хрен ее знает, – отозвался второй. – Может, моя стерва уже вещи упаковала?

Я резко вскочил с тахты и, щурясь, посмотрел на освещенный лампочкой дверной проем. В прихожей стояли трое небритых мужчин в спортивных шапках, надвинутых на глаза. Они тоже с удивлением уставились на меня.

– Оба-на! – сказал один из них – коренастый, с массивным сизым носом и серым от щетины лицом. – А это еще что за дятел?.. Эй, мужик! Ты что тут делаешь?

– Живу, – ответил я.

Небритые физиономии вытянулись от удивления.

– Я не понял, Сашок, – сказал худой, как подросток, мужчина. – Это что? Хахаль твоей бабы, что ли?

– Сейчас разберемся, – ответил Сашок и зашел в комнату.

Трое незнакомцев, пахнущие водкой и табаком, обступили меня.

– Ребята, – сказал я. – Если вы пришли грабить, то я могу предложить вам только компьютер.

– Наглеет, – сказал самый рослый с тугим пакетом в руке. – Отмочалим его и в окно выкинем?

– Погодь, – ответил Сашок. – Разобраться надо, как он сюда попал.

– Ты, падла! – вдруг громко и истерично выкрикнул худой. – Ты как сюда попал?

«Лучше бы Лавров оставил меня в изоляторе», – подумал я.

– Я купил эту квартиру, – тихо сказал я и попытался улыбнуться. – Сейчас покажу документы…

– Купил? – переспросил Сашок и скривил лицо. – Как ты мог ее купить, жопа, если это квартира моя? Я здесь прописан, понял! Я только вчера из зоны вернулся. Хватай манатки и вали отсюда, пока мы тебе кишки не выпустили.

– Это какое-то недоразумение, – пробормотал я, надевая ботинки.

– Я тебе щас устрою недоразумение! – завопил худой.

– Это моя стерва хату продала, – прошептал Сашок. – Замочу суку…

Я не знал, что мне теперь делать, как выгнать этих уголовников из своей квартиры. Спорить с ними не имело никакого смысла. Я накинул на плечи куртку и покорно вышел из квартиры.

– Еще раз тут появишься – тебе кранты, – предупредил Сашок. – Эта хата была моей, моей и останется. Понял?

На улице было ветрено. Шел мокрый снег с дождем. Я забыл дома часы и потерял ориентировку во времени и пространстве. Где я? Сейчас утро или вечер? Какое число? Подняв воротник, я брел по незнакомым темным дворам, покрытым грязными сугробами, проваливаясь по щиколотку в жидкую грязь. Я не выбирал дороги, шел прямо, в надежде, что рано или поздно выйду к какой-нибудь станции метро.

Когда я наконец вышел на широкую улицу, ярко освещенную фонарями, у меня зуб на зуб не попадал от холода. Мокрый, в грязных ботинках, я спустился в подземный переход и только там обнаружил, что оставил дома не только часы, но и бумажник с деньгами. Я обыскал все карманы, но не нашел даже нескольких рублей на метро, чтобы доехать до дома Насти.

– Скажите, который час? – обратился я к проходящему мимо мужчине.

– Без четверти восемь, – ответил он.

– Это утро или вечер? – уточнил я.

Мужчина как-то странно взглянул на меня и, не ответив, ушел.

Чтобы согреться, я встал у вентиляционного люка, из которого шел теплый воздух. Рядом, на полу, спали волосато-бородатый бомж и несколько рыжих разнокалиберных собак, но это меня ничуть не смущало. Живительное тепло обволакивало меня со всех сторон, и я испытывал чувство, близкое к счастью. Я вынул мобильный и проверил остаток денег на его счету. Осталось три доллара – на несколько минут разговора.

Я набрал номер Насти и долго слушал длинные гудки. «Или еще не пришла с занятий, – решил я, – или еще не проснулась».

В любом случае мне надо было ехать к ней. Я подошел к дежурной, стоящей на страже турникета, и, обаятельно улыбнувшись, сказал:

– Вы не могли бы пропустить меня бесплатно? У меня украли кошелек…

– Иди отсюда! – вдруг с необычайной ненавистью крикнула дежурная и сунула в рот свисток. – Сейчас милицию позову!

После подписки о невыезде мне еще только милиции не хватало! Я поднялся наверх, перешел через дорогу и попытался зайти в метро из другого вестибюля. Вторая дежурная оказалась еще более решительной, чем первая. Едва я заикнулся про бесплатный проезд, как она схватила меня за грудки и с силой тряхнула.

Все ясно. Больше вопросов о бесплатном проезде не имею. Оставался единственный доступный для любого человека способ: набрать необходимую сумму методом попрошайничества.

Мне было ужасно трудно переступить через себя. Некоторое время я ходил у ларьков, приглядывался к покупателям и пытался определить, у кого из них самое доброе сердце.

– Вы не могли бы одолжить мне один рубль, – тихо сказал я, приблизившись к даме в шубке, которая покупала цветы.

Дама сделала вид, что не слышит меня.

– Мне не хватает одного рубля на проезд, – сказал я парню в пальто, который с наслаждением пил из бутылки пиво.