Сторожевой волк - Кирилл Максимов

– Сейчас узнаем. Не думаю, что перед нами идейные бойцы, их в первую очередь интересуют деньги.

Предположение тут же подтвердилось. Гафур вновь поднес ко рту микрофон. Говорил он негромко, вкрадчиво.

– Сейчас по рядам пройдутся мои люди. Вы обязаны сдать им всю наличность, украшения. Не советую что-либо прятать. Я доходчиво объяснил?

Зал молчал, стало видно, как люди опускают руки, принимаются снимать с них кольца и перстни.

– Я напоминаю, что прятать ничего нельзя, – Меджидов вздохнул. – Хотя знаю, что такие найдутся. Но они пожалеют об этом.

По рядам двинулись кавказцы в камуфляже. Боевики не рисковали брать с собой оружие, отдавали его своим товарищам, стоявшим в дверях. Они беззастенчиво обыскивали женщин и мужчин, вытряхивали содержимое сумочек, выбирали то, что считали ценным.

– Это не бриллианты, это бижутерия – брильянит. Я сама выну сережки. Они копейки стоят, – пыталась объяснить дама боевику, который пытался извлечь блестящие сережки из ее ушей.

Ее спутник подрагивающей рукой бросил в подставленный мешок портмоне и следом отправил часы на массивном металлическом браслете.

– Ну, а пока идет процесс, мы продолжим, – сказал Гафур. – Публика здесь собралась состоятельная. Не каждый меломан в состоянии выложить за билет десять тысяч. Если кто-то не сам богат, то у него богатые родители. А потому предлагаю аукцион. Лот – освобождение. Количество лотов ограничено. Сколько, пока не скажу. Итак, кто готов предложить за себя выкуп?

Зал загудел. Девушка, сидевшая в первом ряду, поднялась и, сдерживая волнения, сказала.

– Вы же у нас деньги забрали. У меня было с собой три с половиной тысячи долларов и колечко с бриллиантом.

– Всего-то? – Рот Гафура искривился в неприятной улыбке. – Столько не может стоить свобода и ваша жизнь. Это сущий мизер. За вас должны заплатить родственники. Я укажу номер счета, если деньги упадут, то выкупивший себя будет освобожден. Напоминаю, количество лотов ограничено. И мы стеснены во времени. Вскоре к комплексу прибудет спецназ. А это поставит ваши жизни под угрозу. Вспомните «Норд-Ост».

Напоминание про «Норд-Ост» заставило публику заволноваться.

– Итак, – заговорил Гафур тоном заправского аукциониста, – кто готов выложить за свою свободу, а по большому счету, и за жизнь, скажем, те самые жалкие три с половиной тысячи долларов? Деньги, которые у вас с собой, не предлагать. Они уже и так принадлежат нам по праву. Так, кто готов заплатить три с половиной тысячи? – Меджидов обвел взглядом зал.

– Я! – выбросил руку парень в четвертом ряду. – Семь тысяч за двоих, я с девушкой!

– Три с половиной тысячи за голову. Раз! – произнес Гафур, но сказать «два» он не успел.

В разных концах зала взлетали руки, неслись отчаянные крики.

– Пять тысяч!

– Семь!

– Двадцать за троих!

– Пятнадцать!..

Сумма росла как на дрожжах. Гафур даже не успевал реагировать словами, только поворачивался и указывал на очередного покупателя.

– Двадцать…

Лариса прижалась к Князеву, в ее глазах читался ужас.

– А ты бы что делал, если бы у тебя были такие деньги? – спросила она.

– То же, что говорил тебе раньше. Перед ними толпа. Ну, почему никто не промолчал после того парня, предложившего семь тысяч за себя и свою девушку? Каждый сам за себя. А он, – Князев кивнул на Гафура, – этим умело пользуется. Типичная бандитская разводка. Если бы мы могли объединиться против них…

– Я запрещаю тебе об этом думать. Они все сами за себя. Какого черта ты должен думать за них и страдать.

– Я по-другому не умею.

– Нельзя. Ты не один. Я с тобой.

– Вот об этом я и думаю.

Голоса стали звучать реже, некоторые покупатели отсеивались. Пока еще выкрикивали свои суммы трое – двое мужчин и одна молоденькая девушка. Никто теперь не предлагал выкуп вдвоем, втроем, группами, речь шла об освобождении в одиночку. Суммы уже зашкаливали.

– Двести тысяч! – выкрикнула девушка.

– Двести десять! – перебили ей цену.

– Двести пятнадцать! – выкрикнул мужчина, поднявшись с места.

– Двести пятнадцать, раз! – неторопливо произнес Гафур, глядя на девушку, нервно теребившую рукав блузки.

– Двести двадцать! – прокричала она отчаянно и, вскочив с места, повернулась к спорившим с ней мужчинам: – Господа! Ну, уступите. Я же в дочери вам гожусь. У вас еще будет шанс. Так он вас на миллионы разведет.

Слово «господа» прозвучало фальшиво.

– Двести двадцать, раз! Двести двадцать, два… – Гафур сделал паузу, обвел взглядом партер и балкон. – Двести двадцать… – и снова замолчал.

Молчал и зал. Сделалось тихо, в этой тишине было слышно, как девушка всхлипывает и беспорядочно произносит слова незамысловатой, практически детской молитвы.

– Господи, помилуй, обещаю Тебе…

– Двести двадцать, три. Продано, – объявил Гафур. – Прошу на сцену.

– Иногда я слишком плохо думаю о людях, – сжал руку Ларисы Богдан.

– Правда всегда посередине, – ответила она.

Пошатываясь, девушка поднялась, встала рядом с Меджидовым.

– За тебя отец заплатит? – спросил тот.

Девушка кивнула.

– Ну, конечно, вряд ли бы нашелся парень, способный выложить за любимую такую сумму. За двести двадцать тысяч можно купить себе сразу несколько женщин. Иди за кулисы, звони отцу. Мои люди научат тебя, что говорить.

Девушка ушла.

– Кстати, мне доложили, что вблизи комплекса уже замечен спецназ, – продолжил Гафур. – Только не спешите радоваться тому, что вас скоро освободят. Мы еще даже переговоры не начинали. Теперь, когда все уже вошли во вкус дела, я передаю аукцион своему помощнику. А сам собираюсь побеседовать с одним человеком. – Взгляд Меджидова упал на Георгия Бакланова. – С ним прекрасная дама. Выглядит он очень состоятельно. Взять их! – внезапно крикнул он.

Двое боевиков подошли к Георгию и Кристине.

– Идемте с нами.

– Зачем? Я не хочу, – вцепилась в Георгия Кристина.

– Нам пока еще предлагают, – напомнил муж.

– Я никуда не пойду. Иди один.

– Вы пойдете только вместе. – Боевик не стал дожидаться, пока Кристина поднимется, и силой вытащил ее из кресла. Женщина завизжала.

– Отпустите ее, она пойдет сама, – попросил Бакланов.

Боевик, державший Кристину, вопросительно глянул на главаря. Гафур согласно кивнул, и тот отпустил ее. Кристина с отвращением посмотрела на Бакланова, будто он был способен защитить ее в такой ситуации и не сделал этого из трусости.

– Все будет хорошо. Идем, – тихо произнес Георгий.

– Откуда ты знаешь, как оно будет? Все здесь решает он, – сверкнула глазами на Меджидова женщина.

– Я поговорю с ним и сделаю все возможное, – пообещал Бакланов.

Боевики провели их на сцену. Вместе с ними за кулисами исчез и Гафур.

Глава 21

Кристина затравленно озиралась, когда их провожали через фойе. Еще совсем недавно тут тусовалась состоятельная публика, звучали веселые голоса. Мужчины выглядели важно и солидно, их дамы излучали из себя уверенность. Теперь та же самая публика в зале преобразилась. Каждый был за себя. Никто не собирался выглядеть героем.

Фойе опустело. О зрителях напоминали лишь сиротливо висевшие шубы и дубленки в гардеробе. Один из боевиков, прислонив автомат к стене, деловито курочил «болгаркой» банкомат, установленный поблизости от бара. Летели искры, скрежетал металл. Он даже не прервал свою работу, когда мимо него провели пленников.

– Смотри, купюры не распили, – бросил ему Гафур.

– Не в первый раз, командир, – отозвался взломщик.

Поднялись по лестнице, вошли в административную часть здания. Тут царил полумрак, лишь под потолком тускло горели лампочки дежурного освещения. Внезапно Меджидов остановился, открыл неприглядную узкую дверь с пиктограммой женского туалета и кивнул Кристине:

– Входи.

– Зачем?

– Не спрашивай, – не стал пояснять Меджидов. – Так надо.

Кристина обернулась, посмотрела на мужа. Тот отвел взгляд.

– Что происходит? – спросила она.

Боевик в маске аккуратно подтолкнул женщину в спину. Кристина не удержалась на месте, шагнула. За ней тут же закрылась дверь, провернулся ключ, щелкнул замок.

– Выпустите! – принялась она дергать дверь.

Никто ей не ответил. Раздались удаляющиеся шаги.

Туалет был небольшим, служебным. Умывальник, унитаз. Одно окно с матовым стеклом, держатель для бумажных полотенец и дозатор для мыла. В углу стояло ведро с надписью «Для пола» и деревянная швабра.

Кристина подергала ручку окна, оно не открывалось. Над головой мерно гудела вытяжка. Женщина попыталась присесть на неширокий подоконник, но тот располагался слишком высоко, ноги не доставали до пола.

– Дерьмо, – с чувством произнесла Кристина. – Полное дерьмо. И как быстро все получилось.

Она опустила крышку унитаза, села на нее. Ей хотелось плакать, но слезы застряли в горле. Можно было искать для себя утешения. Ее никто не бил, даже не пугал. Ее не пытались изнасиловать. Вели себя с ней вполне корректно. Но все это было лишь с оговорочкой «пока не…». Что может случиться с ней в ближайшее время, Кристина даже загадывать боялась…