Последняя женщина - Михаил Сергеев

Директор долго на повышенных тонах убеждал начальника лаборатории более требовательно, мягко говоря, относиться к подчиненным. Чаще заставлять их работать сверхурочно, чаще наказывать и вообще не принимать во внимание их семейные обстоятельства. Надо заметить, что в основном в лаборатории работали женщины. Тот не соглашался и наконец сказал:

— Я не могу так с людьми.

После минутной паузы директор произнес:

— Тогда вам придется уволиться.

Тот молча поднялся и вышел.

Светлана, выйдя следом, отчаянно пыталась убедить коллегу согласиться, ведь ничего особенного от него и не требовалось. Но тот, спокойно выслушав, сказал, что так поступить не может.

Света была очень высокого мнения о своем директоре: "уверенный, твердый, мужественный…" Лера была не согласна.

— Понимаешь, в мозгах у людей все перевернуто с ног на голову. Это в ваших глазах директор твердый и сильный, а на самом деле слабый и нерешительный и вообще живет в воображаемом мире. Ведь отношения руководителя и подчиненных во многом искусственные. Все играют свою роль. И дать в этих условиях объективную оценку чертам характера практически невозможно. А вот заведующий лабораторией — совершенно другое дело.

Твердость в жизни — это не способность отстоять свою точку зрения, а способность сохранить ее, не отстояв. Как ты думаешь, кто был тверже в их диалоге? И кому нужно было проявить мужество, чтобы ее сохранить?

— Ммм… — неуверенно пробормотала Светлана.

— Сильный и мужественный, — продолжая наступление, усмехнулась Лера. — Мужество — это не способность довести дело до конца любой ценой, что вы так цените в директоре, а способность остановиться, сколько бы средств затрачено ни было. Вот попробовал бы он сделать это, да объяснить, но уже своему шефу, — вот это мужество.

А твой коллега достоин не просто уважения. Такие люди — просто золотой фонд, где бы они ни работали. Много ты знаешь своих знакомых, которые поступили бы так же? То-то. Вот они и защищают женщин, протягивают человеку руку и никогда, ни в каких обстоятельствах, не оставят его в беде. Это и есть сильные, мужественные и твердые мужики. А у ваших незаменимых твердость — только маска.

— Да, я помню: незаменимые все на кладбище. — Света процитировала любимое выражение Леры.

— Это здесь вообще ни при чем.

Все, что говорила Лера, представляло элементы ее твердого убеждения. Она иногда терялась в догадках, почему остальные не видят этого. Почему сильным называют ублюдка, который может прогнать другого, чтобы освободить себе или своим друзьям столик в летнем кафе или место для парковки, имея за спиной десяток бравых парней, а не того, который заставит какого-нибудь хама уступить место пожилому человеку в метро.

— Вы, наверное, по гороскопу Лев? — Сергей стоял с двумя наполненными бокалами напротив нее. Окно за его спиной озарилось яркой синей вспышкой. Эта вспышка, оглушительный вой петард и отчаянный лай собак отвлекли Леру от ее мыслей.

— Хотите выпить на морозе?

Она была не против.

Компания понемногу успокаивалась. Все уже порядком подмерзли, крики поутихли, и вместе с клубами пара в зал ввалилась уже изрядно подвыпившая толпа гостей.

Константин возбужденно говорил с кем-то по мобильному телефону, двое мужчин направились сразу на кухню, остальные занимали свои места за столом.

Лере и Сергею удалось незаметно выйти на улицу. Впрочем, все были настолько заняты собой, что никто не обращал на них внимания.

Легкий ветер раскачивал фонарь на столбе с болтающимися на нем остатками какой-то материи или бумаги. Слегка поскрипывая, фонарь превращал в живых сказочных чудищ огромные тени, которые метались по волнам сугробов.

— Вы мне не ответили.

— Нет, не Лев.

Чувствуя, что настаивать на более пространном ответе было бы неделикатно, Сергей направился в глубь двора.

— Смотрите, настоящая рябина! С ягодами! Да, не каждый день появляется возможность закусить шампанское мерзлой рябиной.

Лера подошла ближе. На его раскрытой ладони лежало десятка два красных ягод. "Просто чудо", — подумала она. Сталкиваясь с подобной красотой, она неизменно возводила ее в чудо. Лера ценила это качество в себе.

— Как будто кто-то наколдовал, — задумчиво произнесла она.

— Колдуют колдуны и шаманы, а это проделки Дедушки Мороза. Говорят, сегодня все астрологи при работе, особенный день. Не увлекаетесь?

— К шаманам, астрологам и колдунам ходят люди с пониженным статусом самооценки. Люди, которые способны легко поддаваться чужому влиянию. Для меня они являются как бы "менее" личностями. — Лера процитировала слова из какого-то модного журнала. — Я никогда не ходила к ним. Я сама по себе.

— Тем более церковь не одобряет, — соглашаясь, добавил Сергей. — Вы ведь верующая?

— Почему вы так думаете? Вроде мое поведение сегодня не давало для этого повода.

— Так, показалось. Однако давайте же выпьем под чудо.

— С удовольствием.

Где-то вдалеке залаяла собака.

— Скажите, — глядя мимо него, медленно произнесла Лера, — в какой момент в душу ребенка привносится дух? Или ты отдаешь от себя его часть? Тогда почему его не становится меньше? Кто его восполняет?

— Странная вы, — тихо ответил он.

— Понимаете, — вновь начала она, — среди всей палитры мироощущений у каждого человека своя личная вибрация души. — Лера вздохнула. — И если увиденное вами рождает чувство, совпадающее с этой вибрацией, вы прикасаетесь к душе. Вы плачете вместе с ней. — Она снова замолчала. — Но большинство людей никогда не услышат этот камертон и не заплачут. Никогда у них не замрет сердце. Настолько они инфицированы злом. А ведь когда-то они слышали эту музыку непрерывно. Вот что такое потерянное счастье.

Рябина показалась горькой, но это ей только показалось. Где-то далеко в ночи уносилась подмосковная электричка со звучащим в ней "Инвалидным романсом" Макаревича.

Предложение вернуться в город пришлось как нельзя кстати. Она утратила интерес к компании и к дальнейшему развитию событий. Чудо уже было, а это — главное, заключила она.

В городе они оказались уже через сорок минут. Улицы были пустынны. Светофоры одиноко мигали, словно приглашая несуществующих прохожих постоять рядом с ними. Они остановились.

— Это мой дом, — произнес Сергей. — Не хотите кофе?

Ветер стих. Снег медленно падал на землю. Честно говоря, домой ехать она не хотела.

Крохотная церквушка, что на Сергия Радонежского, привлекала своим одиночеством. Никому и в голову не приходило реставрировать закопченный фасад маленького здания, зажатого с двух сторон ярко сверкающими неоном магазинчиком и кафетерием. Внутри места было еще меньше. Так мало, что и батюшки-то там не было. Зато все иконы стояли на своих местах. Лера подошла к мужчине, следящему скорее за порядком, чем исполняющему церковные обязанности. Староста, подумала она и спросила, сколько стоит самая маленькая свечка.

— Положите, сколько сможете, — ответил тот, отвлекшись от разговора с явно чем-то расстроенной женщиной.

Лера взяла свечу, подошла к иконостасу и прошептала: "Да воскреснет Бог, да расточатся…"

— Да как же так! — Громкие слова позади прервали ее мысли. — Если он убил ребенка, он потерял право жить.

— Вы поймите, — услышала она голос мужчины, — еще до зачатия, еще до всего, что произойдет потом, Бог уже приготовил ему душу…

— Но это был уже взрослый ребенок! — возбужденно прервала его женщина. — Он должен умереть! Поэтому я только за смертную казнь!

Лера поняла, о чем идет речь. Разговор шел на повышенных тонах, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы закончить то, зачем она пришла. Поправив платок, она, внимательно глядя на женщину, медленно направилась к выходу. Тут ей почему-то пришла в голову мысль, что она обязана что-то сделать именно сейчас, в эту минуту. Поравнявшись с говорившими, неожиданно для себя она остановилась. Оба повернулись к ней. И тогда Лера, обращаясь к женщине и выговаривая каждое слово, будто все было обдумано заранее, твердо произнесла:

— Скажите, а вы, вы сами готовы нажать на кнопку электрического стула или на спусковой крючок пистолета, выстрелив человеку в затылок? Не призвать, а сделать?

Женщина была явно ошарашена. Секундой позже, уже овладев собой, она ответила:

— Знаете, наверное, я бы смогла. За то, что он сделал, смогла бы, — уверенно повторила она.

— То есть вы готовы стать убийцей? Породить еще один грех, причем взять его на себя?

— Мне кажется, есть случаи, когда это оправданно, — чуть подумав, ответила та. — И мой поступок может и не быть грехом. Как знать, может, я стану рукой справедливости, рукой провидения. — Голос женщины зазвучал тверже.

— То есть бывают случаи, когда убийство оправданно?