Свободен для любви - Ричард Гордон

Сестра Макферсон понимающе кивнула.

— Достаньте пиво из холодильника, — попросила она, разбивая над сковородкой еще два яйца. — Налейте себе и мне.

Я наполнил пивом два стакана и присел на край кушетки.

— Как дела у наших больных, сестра? — спросил я, пытаясь свернуть на знакомые рельсы.

— Пожалуйста, доктор, не надо! — твердо сказала она, тыкая вилкой в кусочек бекона. — Не здесь и не за едой. Я предпочитаю не смешивать работу и удовольствие. В отличие от сестры Плюшкиндт, которая даже за столом только и обсуждает анализы с диагнозами… — Сестра Макферсон покосилась на меня и легонько закусила губу. — Наверное, мне не следовало так говорить, да?

— Что вы имеете в виду? — с деланным безразличием спросил я. — Я, право, не понял.

— Ну… все ведь знают, что вы с Плюшкиндт… То есть она, конечно, добрая и совсем не вредная…

— Да, сестра Плюшкиндт очень воспитанная и добродетельная девушка, — осторожно произнес я.

— Конечно, она очень славная. Жаль только, что угреватостью страдает.

— Угреватостью? — переспросил я и в то же мгновение вспомнил, что время от времени на лице сестры Плюшкиндт появлялись маленькие кусочки пластыря. — Так, значит, у нее угри?

— Да, вся спина ими усыпана, — мстительно добавила сестра Макферсон. И тут же многозначительно хихикнула: — Впрочем, вы, должно быть, этого еще не знаете. Ну а так она, конечно, милая и добрая.

— Не люблю болтушек, — процедил я.

— О, она вовсе не болтушка, — весело прощебетала сестра Макферсон. — Напротив, порой по нескольку часов сидит, уставившись в одну точку. Невропатия как-никак. Хроническая.

— А я нахожу ее достаточно интересной собеседницей, — возразил я.

— Да, мы тоже, — замахала руками сестра Макферсон. — Она нам такое про вас рассказывает! Порой даже я краснею. А вы и правда вчера прямо в метро тискались?

— О Господи, она и об этом рассказывает?

— Хо, это только цветочки! Сколько вам яиц?

Яичницу с беконом я поглощал в угрюмом молчании. Сестра Плюшкиндт меня разочаровала. Я всегда считал, что уж она-то лишена столь привычного для женской натуры желания хвастать своими похождениями, подобно подвыпившему гренадеру в пабе после битвы под Ватерлоо.

Встретив ее на следующий вечер, я вел себя более сдержанно. Впрочем, сестра Плюшкиндт, похоже, этого даже не заметила. Но мне показалось, что ее излюбленные паузы в разговоре стали еще длиннее, а когда при расставании она подставила щеку для поцелуя, мне почудилось, что все ее щеки покрыты угревой сыпью.

— Ты, наверное, уже знаешь, что сестру Макферсон перевели в ночную смену? — спросила она.

Я пробормотал, что и впрямь заметил рыженькую шотландку издали, покидая последнюю палату.

— Я хочу попросить, чтобы ее уволили, — призналась сестра Плюшкиндт. — Она совершенно не тянет. Вместо мозгов одни студенты. Представляешь, сегодня утром ухитрилась перепутать диеты — вместо бессолевых блюд подсунула больным витаминизированные!

— Да ну? — притворно ужаснулся я. — Не думаю, однако, чтобы это уж очень им повредило.

Она принялась крутить верхнюю пуговицу на моем пальто.

— Ричард, завтра у меня свободный вечер. Ты придешь на ужин ко мне домой?

— Домой? — ошалев, переспросил я. Мне почему-то даже в голову не приходило, что у сестры Плюшкиндт может быть свой дом, помимо жилья, предоставленного Святым Суизином. — А где ты живешь?

— В Митчеме. Мамочка и папочка очень хотят с тобой познакомиться.

Я замялся, не зная, что ответить.

— Пожалуйста, Ричард, — взмолилась она, шмыгая носом. — Прошу тебя.

Мой мозг залихорадило. Приглашение домой и знакомство с родителями — это было уже серьезно. Мне вдруг представились ее родители: отец, отставной полковник и наверняка грубый мужлан, и въедливая мамаша, придирчиво следящая за каждым моим шагом. С другой стороны, сестра Плюшкиндт была мне добрым другом, которому я был многим обязан… Однако главную роль в принятии решения сыграло, пожалуй, то обстоятельство, что я уже давно сидел без денег, готовый разве что не зубы на полку класть, а приглашение как-никак означало бесплатный ужин.

— Хорошо, — сказал я. — Встретимся в шесть на обычном месте. Если мне удастся вырваться.

Тут как раз часы пробили одиннадцать, и сестра Плюшкиндт поспешно скрылась за дверью, словно Золушка, убегающая с бала.

— Ну что, как поживает Плюшкиндт? — лукаво поинтересовалась сестра Макферсон пару минут спустя, когда я переступил порог ее клетушки.

— Живет и здравствует, — ответил я, усаживаясь на край стола и закуривая.

— Что-то вы не слишком веселы, — с вызовом произнесла сестра Макферсон.

— Неужели?

Отставив в сторону миску, в которой взбивала яйца, она попросила:

— Угостите меня сигареткой, пожалуйста. Я свои дома оставила.

Я достал из кармана пачку сигарет, а сестра Макферсон приблизилась ко мне. Рыженькая, веснушчатая и дурманящая. Сестра Плюшкиндт всегда производила какое-то нездоровое впечатление, тогда как от сестры Макферсон исходили притягательная живость и сила. Не успел я даже понять, что происходит, как голова моя закружилась, и я впился в ее губы жадным поцелуем.

— Ум-мм, недурно, — прошептала она минуту спустя, устраиваясь поудобнее в моих объятиях. — Флоренс Найтингейл[14] этого не одобрила бы, но я хочу еще!

— А как же обход? — сглотнул я.

— Там все в порядке.

Я снова поцеловал ее.

— А дежурная сестра?

— Она до самого утра не появится. К тому же я в чепчике. Это в нашем деле самое главное. Даже если медсестру застанут в чем мать родила, но в чепчике, будет считаться, что все прилично.

Когда я поднимался к себе, было уже совсем поздно. Или еще совсем рано. Душа моя пела. Я ощущал себя настоящим арабским шейхом. Халифом. Теперь у меня были сразу две подружки: одна, дневная, для дружеских отношений, а вторая — для необузданной страсти по ночам. Что ж, до тех пор, пока мне удастся сохранять между ними водораздел и довольствоваться лишь парой часов сна, жизнь меня ожидала приятная и волнующая.

Глава 16

Вторым событием, осложнившим наши отношения с сестрой Плюшкиндт, стал тот самый ужин в ее домашнем кругу.

— Мамочка и папочка у меня просто душки, — поделилась она со мной по дороге в Митчем, куда мы катили на моей заслуженной «Доходяге Хильде».

— Не сомневаюсь.

— Правда, папочка иногда может отколоть что-нибудь разэтакое. Ты уж прости ему его причуды, ладно? Это с ним после увольнения из армии началось. А мамочке в такую погоду иногда артрит докучает. Но они тебе понравятся, вот увидишь. Ты только будь самим собой.