Девочка в реакторе (СИ) - Котова Анастасия

“Правила игры…”

“Игры…”

— Поднимитесь, Александр Александрович.

На пороге возник темноволосый ученый в толстых очках и темно-синей куртке.

Глубокие морщины на лице. В глазах какое-то уныние. Уголки губ оставались неподвижны, произнося сухие приказные слова. На подбородке вырисовывалась строгая вертикальная линия.

Легасов был мрачнее тучи.

— Хорошо, Валерий Алексеевич, через минуту я поднимусь к вам.

“Черт, это все не к добру…”

— Простите, уважаемый…

Ранним утром к нему подошли двое молодых офицеров.

— Александр Александрович. Боровой.

— Простите, товарищ Боровой, нас попросили передать вам датчики. Вы сегодня пройдете внутрь блока и установите там измерительные приборы. Нам необходимо знать уровни радиации на протяжении всего рабочего дня.

— Я понимаю вас. Трудно работать, когда под боком… такое…

— Всего вам доброго, Александр Александрович.

— Благодарю.

С ним пошли еще двое ребят из его института.

— Ладно, товарищи специалисты, какими будут ваши предложения? — с важным видом вопрошал Щербина, обводя взглядом небольшое помещение.

Председатель часто собирал их и долго выспрашивал.

Александр уже привык сидеть в своем уголочке.

Сначала включался интерес, возникали вопросы, поднималась рука, а в ответ — ничего.

Ученый больше месяца играл роль пустого стула.

Можно быть бесконечно умным, но от этого легче не станет.

“И что я здесь делаю?”

А за окном жизнь продолжалась.

“В Москве наверняка прохладнее, чем здесь” — приходил к грустному заключению Александр и отворачивался к окну.

Легасов назначил его в группу по обследованию помещений четвертого блока.

“Мне кажется это бесполезным. Я могу ползать там сколько угодно, но мне важности не добавляет”

— Нам передали защитные костюмы, Александр Александрович.

— Очень хорошо! Значит, так быстро мы не “сгорим”.

В считанные минуты они переоделись и, прихватив принесенные офицерами датчики, отправились ко второй очереди.

Летнее знойное солнце уже стояло высоко в небе, освещая стройплощадку перед разрушенным энергоблоком. Неподалеку шумели экскаваторы и тракторы, гудели грузовые машины, слышались режущие слух милицейские сирены.

Полным ходом шла подготовка к строительству объекта “Укрытие”.

Над головой раздался плач новорожденного младенца.

— Коршуны. Здесь неподалеку заячья нора. Мы когда территорию обходили, случайно ее обнаружили. Жизнь продолжается, как не крути! Кругом такая красота…

— Деревья все в листве, вишня в цвету…

— И птички поют!

— Ага! Соловьиное щепетание!

Александр тяжело вздохнул:

— Пойдемте, ребята.

На входе посадили человека для измерения радиоактивных доз у работников станции.

— Как только выйдите, я вас тут же замерю. Мы тут ведем учет каждого, — он постучал указательным пальцем по раскрытой на столе тетради, — чтобы знать, кто какую дозу получил и когда кого отправлять домой.

— На лечение?

— А это уже как повезет.

— Пожарникам уж точно не повезло…

— Ну кто же знал!.. — дежурный развел руками.

Внутри было все так же темно.

— Мы подвели сюда запасные генераторы. — Щелкнули лампочки. — Иногда мы задерживаемся допоздна. Работать в темноте — нехорошо.

— Отлично.

— Мы вам выдадим простые фонарики на батарейках. Провести туда свет не представляется возможным.

— Хорошо.

Ученого слегка потрясывало.

“Я никогда не отличался особой храбростью. Наверное, не найдется ни одного человека, которому будет по силам признаться в собственной трусости”

— Ни пуха, ни пера!

— К черту.

Вдоль узкого коридора были проложены длинные проводы и кабели.

Тоненький луч света пронзил непроглядную темноту, разрезая ее на части.

Боровой, возложив на плечи датчики и приборы, начал отставать от группы.

Молодые ребята ушли далеко вперед.

Голоса раздались в самом конце коридора. Потом и вовсе смолкли.

“Надо поспешить…”

По лицу ручьями стекал пот.

Респиратор нельзя было снять — на полу лежала радиоактивная пыль, осевшая после взрыва.

“Я завидую тем, кто побывал здесь до меня. Они очень храбрые и смелые ребята… не то что я…”

Человеческий мозг — штука непредсказуемая и одновременно сложная: в самые тяжелые моменты он подкидывает нереалистичные мысли и фантазии.

Видеть в полной темноте, подобно шизофренику, размытые и одновременно мрачные человеческие силуэты — сначала неясные, подобно миражу, что маячит на горизонте. И уже воображение начинает добавлять более яркие детали. Например, чья-то рука, выплывающая из черноты подобно привидению в заброшенном средневековом замке.

Мрак придает им форму, оплетая в затейливые фигуры, и уже потом рождается голос.

И тоже из ниоткуда.

Александр ощутил себя именно таким шизофреником, услышав на грани восприятия чей-то издевательский смешок. Он покрутил головой, сбрасывая странное оцепенение, и продолжил путь по мрачному коридору.

“Странно, коридор не заканчивается!..”

Впереди должна показаться дверь, что вела в разрушенные взрывом помещения.

“Ну где же ты?!”

— Хи-хи…

“Это уже какой-то психоз, вашу маму!”

— Хи-хи-хи…

По коже пошли мурашки от легкого прикосновения.

— Тебе страшно?..

— Кто это…?!

Снова пронзительный издевающийся смешок.

Ученый, бросив датчики, пустился наутек.

— Бля-я-а-а…!!

Тело пронзила острая боль, когда он, споткнувшись на ровном месте, свалился.

— ХА-ХА-ХА!

“Это сам дьявол смеется надо мной. Я никогда не был суеверным, но сейчас готов поверить во что угодно, лишь выбраться отсюда как можно скорее!”

Это что-то вроде конспирации — пригласить к себе в кабинет, при этом обращаясь друг к другу по имени-отчеству. Так уж вышло, что старый приятель с институтской скамьи побаивается, что его тайна станет явью, и от неприятностей ему не отвертеться.

Александр с трудом пришел в себя.

— Ты что, привидение увидел?

— А вы… ничего не… не заметили?

Молодые мужчины с недоумением переглянулись между собой:

— Нет. А что, должны были?

— Прошу прощения, но я всю ночь не мог заснуть, привиделось что-то…

— Бывает.

— Саша, ты какой-то мрачный.

Ему хотелось побыть в одиночестве в своей комнате, наблюдая за игрой теней. Огарок свечи стоял на столе в подсвечнике с ручкой. Присев на краешек кровати, ученый сверлил пустым взглядом пол под ногами. И думал, не переставая, о кошмарной сцене, что произошла с ним в темном коридоре энергоблока.

— А, ерунда! — Боровой отмахнулся. — Мне спросонья что-то привиделось. Мы сегодня ходили в помещения четвертого блока, расставили там измерительные датчики. Завтра же утром снимут первые показания. Раз уж ты решил облегчить работу вертолетчикам…

— Они снимали показания над реактором, а для нас необходимы показания в самом реакторе.

— Но ты ведь меня позвал не из-за реактора, верно?

Валерий тяжело вздохнул:

— У меня назрел очень серьезный разговор.

— По поводу твоей дочери?

— У нее, скажем так, есть некоторые способности, которые нуждаются в оценке со стороны. Я позвал тебя не только как лучшего друга, но и как опытного физика-ядерщика. За время нашей дружбы не возникло ни единого момента, когда бы я сомневался в тебе.

— Я тебя не понимаю.

— Алина, солнце, выйди.

У Борового перехватило дыхание, когда из ниоткуда появился сгусток электрических молний, обернувшийся маленькой девочкой в школьной форме. С двух огромных хвостов струился мрак, спустившись темным пятном на пол. Съежившись, его всполохи скрылись в ближайшем углу. Искры с одежды еще долго падали на окружающие малышку предметы.

Девочка посмотрела на ученого пронзительными синими глазами, похлопала густыми ресницами и внезапно присела, взявшись двумя пальцами за края платья.

Физик-ядерщик отказывался верить в происходящее.