Когда молчат экраны. Научно-фантастические повести и рассказы - Александр Шалимов

— Они уже внутри, — слышит Леона, — осталось пять минут…

«Пять минут, — думает она, — это еще триста ступенек вниз…»

Раздаются отрывистые фразы команд. На боковом экране появляется чье-то лицо. Это капитан корабля. Он в полетном комбинезоне, но еще без шлема. Он докладывает о готовности. Кто-то встал за спиной капитана. Изображение нерезко, и Леона не может понять, кто это.

Команды превращаются в серии цифр.

Потом слышен голос отца:

— Приготовьтесь…

Оба на экране надевают шлемы.

В последний момент Леона поняла: за плечами капитана был Юрий. Она поднимает руки над головой и машет ему. Машет изо всех сил…

— Старт!

Малый экран вдруг гаснет, а большой вспыхивает ослепительным пламенем. Леона зажмуривает глаза. Вздрагивают стены убежища. Издалека доносятся раскаты тяжелого грохота.

— Ну, в добрый час, — произносит кто-то старинную формулу счастливого пути.

Леона смотрит на экран. Там, где стоял звездолет, клубится песчаный смерч. Поле зрения смещается, земля уходит вниз, и Леона видит в фиолетово-голубом небе стремительно уносящийся корабль. Оставляя сияющий хвост, яркий как солнце, звездолет превращается в едва заметную точку и исчезает. Хвост остается висеть в небе, он постепенно гаснет и превращается в белую облачную полосу.

Пока звездолет находился в радиусе телерадиосвязи, Леона жила на Чимтаргинской обсерватории. Она работала дежурным наблюдателем большого радиотелескопа. Дважды она видела Юрия на экране Главного пульта управления и даже могла обменяться с ним несколькими фразами. Но с каждым новым сеансом видимость все ухудшалась. Наконец изображения на экранах исчезли совсем. Это произошло, когда звездолет достиг орбиты Нептуна. Расстояние, которое межпланетные корабли проходили за три, три с половиной месяца, фотонный гигант проделал за две недели. А главные ускорители ракеты еще бездействовали. Их должны были включить лишь тогда, когда корабль достигнет орбиты Вотана — последней из планет Солнечной системы, открытой всего несколько десятков лет назад.

Таджибаев считал, что до момента включения главных ускорителей мощная радиостанция звездолета сможет поддерживать связь с Землей непосредственно или через радиообсерваторию, недавно выстроенную на Плутоне. После того как будут включены фотонные ускорители, скорость корабля увеличится до субсветовой. Тогда указателями положения звездолета останутся только мощные энергетические импульсы, высылаемые раз в сутки в направлении Земли. Если удастся поймать эти импульсы радиотелескопами Чимтаргинской обсерватории, возникнет возможность определить несоответствие земного времени и времени звездолета.

Семь суток корабль будет двигаться с субсветовой скоростью и семь раз в течение этого времени сигнализирует Земле свое положение кратковременными, но необычайно мощными энергетическими разрядами. Эти семь сигналов, если они достигнут Земли, подтвердят или опровергнут идею относительности времени, выдвинутую более двухсот лет назад.

Этих семи сигналов Леона ждала как приговора. Если время в звездолете сильно замедлится, рушатся последние надежды. Тогда десять лет на звездолете могут оказаться равными земным векам. Астронавты вернутся постаревшими на десять лет, а на Земле их будут встречать правнуки. Иногда Леона думала, что было бы лучше, если бы эти семь сигналов вообще не достигли Земли. Можно было бы жить надеждой…

Впрочем, даже если несоответствие во времени при субсветовой скорости окажется небольшим, неизвестно, что произойдет, когда звездолет еще увеличит скорость. После того как световой порог будет перейден, всякую связь с Землей корабль потеряет. Но это будет еще не так скоро. Сейчас звездолет приближается к орбите Плутона, его положение точно известно, несоответствия во времени нет, и раз в сутки серией радиосигналов условного кода капитан сообщает, что все в порядке, что они слышат передачи Земли и Марса, ведут наблюдения, шлют привет землянам.

Под прозрачным куполом Главного пульта управления обсерватории день и ночь шла напряженная работа. Кроме Леоны, здесь трудились еще несколько наблюдателей и лаборантов. Каждый дежурил три часа в сутки. Гигантские антенны сверхчувствительных радиотелескопов медленно поворачивались на ледяном гребне Чимтарги. Их движения управлялись сложнейшей системой электронных машин. Учитывая собственное вращение Земли, движение ее по орбите, смещение всей Солнечной системы в пространстве и еще сотни разнообразных поправок, умные машины все время нацеливали антенны в ту точку небесного свода, где находился удаляющийся от Земли звездолет. Как только эта точка опускалась за линию горизонта, в действие вступали радиотелескопы обсерватории Амбарцумян, недавно построенной в Андах и названной в честь одного из выдающихся астрономов двадцатого столетия.

Ежедневно радиостанция Луна-главная и центральная станция Марса передают на звездолет длинные колонны цифр, которые облегчат работу астронавтов, когда корабль окончательно потеряет связь с планетами своего солнца.

— Профессор Таджибаев доволен. Автоматы хороши, но только тогда, когда возле них находятся люди. Анализируя разнообразные данные, поступающие теперь со звездолета, он гораздо лучше понимает те сигналы, которые в свое время были переданы автоматическими устройствами первых фотонных ракет. И он еще более утверждается в мысли, что ракеты не погибли, что рано или поздно они возвратятся к Земле.

Однажды он сказал об этом Леоне, дежурившей у экранов Главного пульта управления.

— Значит, действительно все дело в относительности времени? — тихо спросила Леона.

— Почти наверное так.

Молодая женщина тяжело вздохнула.

В начале августа звездолет пересек орбиту Плутона. По расчетам Таджибаева через восемь-десять дней капитан должен будет включить главные ускорители. Наступала наиболее ответственная фаза наблюдений. Таджибаев уже не покидал обсерваторию и все дольше просиживал сам у контрольных экранов. Его возбуждение передалось другим сотрудникам. Многие теперь не уезжали в свободные часы вниз, в поселок, а оставались на обсерватории и даже спали в кабинетах дежурных наблюдателей.

Момент включения главных ускорителей был отчетливо уловлен радиотелескопами, а затем контрольная аппаратура замолкла. Теперь Таджибаев проводил дни и ночи на пульте управления. Спал он не более двух-трех часов в сутки.

Все эти дни Леона не находила себе места. В свободные от дежурства часы она бесцельно бродила по огромному зданию радиообсерватории или подолгу смотрела на сверкающую в лучах солнца ледяную вершину Чимтарги, на которой медленно поворачивались сетчатые чаши гигантских антенн. Но даже Леоне бодрствование отца возле молчавших экранов казалось непонятным.