Лавсаик, или повествование о жизни святых и блаженных отцов - Епископ Еленопольский Палладий

Об Аматалиде

В городе Антинои есть двенадцать женских монастырей, где ведут жизнь богоугодную. Там видел я рабу Божию по имени Аматалида, старицу, восемьдесят лет пребывавшую в подвижничестве, как сказывала она сама и другие, с нею жившие. С нею жили шестьдесят отроковиц, которые под руководством сей доброй старицы свято проходили поприще подвижничества. Все они весьма любили её, безвыходно удерживаемы были в монастыре безмерною любовию к ней и святыми её наставлениями постепенно усовершались в целомудрии. Старица достигла такой степени бесстрастия, что, когда пришел я к ней и сел, она, пришедши, села подле меня и, по избытку дерзновения во Христе, возложила на мои плечи свои руки.

О девственнице Таоре

В том же монастыре тридцать уже лет жила девственница, именем Таора, ученица той старицы. Она никогда не хотела взять ни новой одежды, ни нарамника [44], ни обуви, говоря: «Я в этом не нуждаюсь, иначе принуждена буду выйти». И в самом деле, когда прочие сестры по господским праздникам собирались в церковь для причащения, она в рубище безвыходно сидела в келлии за своим делом. Лицо её было так благообразно, что даже самый твердый человек, находясь близ нее, мог бы соблазниться её красотою, если бы она не имела превосходного страха в целомудрии и своею скромностию не приводила в стыд и страх даже самое бесстыдное око.

Об одной девственнице и Коллуфе

Была и другая истинная девственница, бдительно исполнявшая дело подвижничества. Она жила не в дальнем расстоянии от меня, но я не видел её в лицо, ибо, как говорили знавшие её, она никогда не выходила из келлии — с тех пор, как отреклась от мира, — и шестьдесят лет провела в подвижничестве вместе со своею матерью. Когда же наконец пришло время перейти ей из сей жизни в жизнь нетленную, явился ей прославившийся мужеством в том месте святой мученик Коллуф и сказал: «Сегодня ты пойдешь к своему Господу и узришь всех святых. Итак, приди разделить вместе с нами трапезу в монастыре». Блаженная, вставши рано поутру, оделась, положила в свою корзину хлеба, оливок и немного овощей и после столь многолетнего своего затворничества отправилась в храм мученика. Здесь она помолилась, села и целый день выжидала удобного времени для вкушения. В девятом часу, когда уже пришло время вкусить пищу и в храме никого не было, она выложила снеди и обратилась к мученику со следующею молитвою: «Благослови, святой Коллуф, снеди мои, и да сопутствуют мне молитвы твои». После сего, севши, вкусила, потом, ещё помолившись, пришла домой около захождения солнца и вручила своей матери толкование строматописца Климента (имеется в виду Климент Александрийский. — Ред.) на пророка Амоса со следующими словами: «Передай это епископу, посланному в заточение, и скажи ему, чтобы он молился обо мне, ибо я отхожу ко Господу». В ту же ночь она скончалась. Не страдавши ни горячкою, ни головною болью, она сама себя приготовила к погребению и предала дух в руки Божии.

Об оклеветавшей одного чтеца

Дочь одного пресвитера в Кесарии Палестинской, девица, пала и научена была соблазнителем своим оклеветать чтеца сего города и на него сложить вину своего срама. Сделавшись беременною, она на расспросы отца своего наименовала чтеца. Услышав это и пришедши в смущение, пресвитер донес епископу, а епископ немедленно созвал церковный совет. Призвали чтеца и стали расспрашивать его, как было дело. Чтец, будучи допрашиваем епископом, не сознавался. И мог ли он сознаться в том, чего не сделал? Разгневанный епископ строжайшим голосом сказал ему: «Так ты не признаешься в преступлении и не раскаиваешься, несчастный и исполненный нечистоты?». «Клянусь тебе, — отвечал чтец, — я сказал сущую правду, что не имею участия в этом деле; я не виновен даже и в помысле о ней. Если же вам хочется, чтобы я сказал то, чего на самом деле не было, то — виноват». Когда он сказал это, епископ отрешил его от должности чтеца. После сего чтец бросился к ногам епископа и стал умолять его: «Если за то только, что я сказал: «Да, я пал с нею», ты, владыко, рассудил лишить меня почетной степени и признал недостойным должности клирика при твоей святости, то повели, чтобы отныне она выдана была в жену мне, ибо и я теперь уже не клирик, и она не девица». Выслушав сие, епископ и пресвитер, отец этой девицы, согласились отдать её за чтеца в той мысли, что юноша крепко привязан к ней и уже не может оставить связи своей. Юноша, приняв её в руки от епископа и отца её, уговорил её следовать за ним в женский монастырь и упросил настоятельницу оного держать её до разрешения от бремени.

Оставивши девицу в монастыре, сам чтец заключился в нечистую келлию и стал вести жизнь крайне суровую, припадая ко Христу с сокрушенным сердцем, со многими слезами и стенаниями. «Ты знаешь, Господи, мои дела, — говорил он, — потому что Ты знаешь все и от Тебя ничто не сокрыто. Нет ни одного тайного места, в котором бы можно было укрыться от Твоей всепроницающей силы. Ты знаешь все, прежде нежели что случится. Ты один зришь глубины помышлений и всякое движение мысли видишь ясно. Ты строгий испытатель всего, что таится в душе, и Судия Праведный. Ты помощник обидимых. Ты Сам защитник оклеветаемых, недоступный никакому обману, ибо всякая неправда Тебе не угодна и весы правды Твоей всегда склоняются на сторону справедливости. Тебе всегда присущ свет неприступный, и всякое дело человека совершается в очах Твоих! Итак, Твоему праведному и неизменяемому суду предлежит открыть и мою правду».

Между тем как юноша прилежно молился и с терпением пребывал в посте, уже приближалось для девицы время родов, а когда настало это время, начал открываться и праведный суд Божий, который подверг клеветницу жестокому и нестерпимому страданию. Безмерное множество стенаний, несказанные муки рождения, страшные видения адских мук сильно терзали несчастную: младенец не выходил из чрева. Прошел день, другой — муки становились несноснее; настал третий, четвертый — мучение в тысячу крат стало тяжелее; затем следовал день пятый, шестой и самый тяжкий седьмой, и несчастная от сильного мучения была при дверях смерти. Во все дни она и пищи совсем не принимала, и сна нисколько не имела. Но вслед за болезнями рождения, беспрестанно возраставшими с новою силою, по молитвам юноши преклонилось наконец сердце грешницы и лжесвидетельницы, доселе не преклоненное неимоверными страданиями. Она призналась, и признание её сопровождалось жалобными воплями. «Увы мне несчастной! — вопияла она. — Мне предстоит опасность погибнуть — мне, отягченной двумя грехами: клеветою и блудом; погубила я свое девство и отдалась на позор; меня осквернил другой, а я обвинила чтеца». Услышав сие, девственницы монастыря обо всем объявили отцу её. Отец, опасаясь, чтобы не признали его участником в клевете, не поверил сказанному и умолчал обо всем. Но праведный суд Божий, все открывающий, продолжал поражать несчастную непрестающими скорбями. Когда она уже не в силах была переносить борьбу между жизнию и смертию, а между тем не переставала мучиться, настает восьмой день, потом девятый, которые покрыли несчастную глубочайшею тьмою неутихающих мук.

Сильные вопли её стали наконец невыносимы для окружавших её, и они поспешно дали знать епископу, что вот уже теперь девятый день, как такая–то признается, что она напрасно обвинила чтеца и потому не может родить, что оклеветала его. Епископ, выслушав девственниц, послал к чтецу двух диаконов объявить ему о всем и сказать, чтобы он помолился об избавлении несчастной жены от мучения. Но твердый юноша не дал им ответа и даже не отворил дверей. Со времени удаления в келлию он постоянно выполнял обычное правило поста и молился Богу. Наконец отец сжалился над своею дочерью и, пришедши к епископу, неотступно просил его принести о ней молитвы в церкви. Но, когда и всеми совершена была молитва ко Господу, и тогда несчастная не избавилась от мучения, ибо молитвы оклеветанного о его оправдании, преклоняя Господа, препятствовали услышанию молитв церкви.

При таких обстоятельствах епископ решился сам идти в келлию, в которой находился чтец, и, когда он стал стучаться в дверь, чтец не хотел ему отпереть. Епископ, долго простояв за дверью, тогда как тот находился внутри, приказал наконец снять двери. Нашли юношу в усердной молитве, простертым на земле, и епископ, после долгих увещаний, поднял его и сказал: «Брат, чтец Евстафий! По смотрению Божию, клевета открыта, молитвы твои услышаны; сжалься же над согрешившею пред тобою, которая измучилась от тяжких страданий; прости ей грехи, ибо по твоим молитвам она терпит сие; скажи ко Господу, да разрешит её от бремени». Когда же достопочтенный чтец усердно помолился вместе с епископом, несчастная тотчас освободилась от мучения, родила дитя и стала просить всех, чтобы простили ей беззаконие ради молитв праведника, которого за мужество с сих пор все ставили в чине мучеников, ибо, сложив с себя все заботы, он восшел на такую высоту добродетели, что удостоился дара духовного.