К черту любовь (ЛП) - Фишер Таррин

— Это было в баре, — говорит он. — Ты была пьяна.

— Когда? — Студенты колледжа в баре — явление довольно распространенное. Кроме того, совершенно нормально часто находиться в состоянии опьянения и не помнить и половины событий той ночи.

— За шесть месяцев до того, как нас официально представили друг другу.

— И ты запомнил меня?

Кит кивает, и мне хочется приподняться на носочки и попробовать его губы на вкус.

— Что за бар?

— Мандарин Хайд.

Мандарин Хайд. Помню ли я, как ходила туда? Бармены там носили подтяжки и жилеты, как и Кит на вечеринке…

— Твои подтяжки, — говорю я.

Он кивает.

— Они у меня из Мандарина. Я просто забрал их на новое место.

Я заказала «Слепую свинку Тито», потому что мне понравилось название. Дэлла сидела рядом со мной и пила коктейль из апельсинового ликёра, коньяка и лимонного сока. Но она не разговаривала со мной. Нет, она разговаривала с подошедшим к ней парнем, что не было удивительно. Всякий раз, когда мы выходили вместе, я думала, что проведу полночи, развлекаясь сама, пока Дэлла развлекалась с мальчиками. В тот вечер к ней подошел моложавый мужчина в костюме. Дэлла отвернулась от меня, чтобы пофлиртовать с ним, и я неожиданно оказалась в баре одна. Помню, что заказала еще один напиток. Бармен был милым. Он приготовил мне еще одну Свинку, затем принес РедБул и поставил передо мной.

— Зачем это? — спросила я.

Он улыбнулся и указал на Дэллу. Ночь обещала быть длинной. Я выпила его, благодарная ему, и ощутила странную связь с ним.

— Это был ты. Бармен, который дал мне РедБул.

— Ты помнишь?

— Я была не так пьяна, — говорю ему. — И ты был милым. Но у тебя была…

— Борода, — заканчивает он.

— Да. Черт побери. — Я отворачиваюсь от него и смотрю в окно. Я поклялась себе, что никогда не забуду ту ночь. В своем алкогольном тумане я ясно видела Дэллу, с какой легкостью она променяла меня на незнакомца. Как незнакомец, который дал мне РедБул тоже это увидел и проявил сострадание. Я чувствовала, что меня заметили.

— Как тебя зовут? — спросил он у меня. А затем повторил его. — Элена. Красивое имя.

— Так ты в том баре познакомился с Дэллой?

Кит отворачивается.

— Да, — отвечает он. — После этого она приходила пару раз. Мы познакомились.

— Вот почему ты запомнил мое имя. В тот день, перед квартирой Дэллы.

— Да.

— Вау.

Я облизываю губы. У меня во рту пересохло. Вдруг мне захотелось, чтобы у меня был «Слепая свинка Тито», чтобы залить свои нервы.

— У тебя есть какой-нибудь алкоголь? — спрашиваю я. — Что-то покрепче. Чтобы напиться.

— У меня есть бутылка текилы, — отвечает он.

— Идеально. Неси бутылку.

Он уходит на кухню, а я подумываю о том, чтобы выскользнуть через входную дверь. Как быстро я смогу дойти до лифта? Пойдет ли он за мной? Конечно, пойдет. И я напрасно промокну, пытаясь убежать. Я решила остаться сухой.

Кит выносит миску с лаймами вместе с бутылкой и небольшой шейкер с солью. Мы сидим перед камином и выпиваем по три шота, бутылка текилы и миска с лаймами стоит между нами.

Передавая друг другу соль, мы смотрим друга на друга куда чаще, чем я привыкла. Мне хочется отвернуться, сменить тему, истерически рассмеяться.

Но текила придает мне храбрости, и я не разрываю зрительного контакта с ним. Мы сидим в свете огня, так как кухонный свет не достигает нас, а Кит еще не купил лампы.

Снаружи занялся дождь и ветер, мягкое шуршание Тихоокеанского Северо-Запада. Это ночь огня и воды, метафорически и физически. Шины машин рассекают лужи на улице внизу. Огонь отбрасывает свет на лоб и губы Кита, согревая его кожу.

Я так сильно хочу прикоснуться к нему, что у меня дрожат руки. Я нахожусь в эмоциональном чистилище — верх и низ, добро и зло. Я пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь не…

прикасаться

к нему.

Глава 32

#стервавванне

Кит прикасается ко мне. Проводит своим загорелым пальцем по моей скуле. Я невольно вздрагиваю.

— Когда свет падает на тебя вот тут, ты выглядишь…

— Как? — спрашиваю я. Внутренне я как сжатая пружина. Жду, когда он даст разрешение распрямиться.

Кит вздыхает и отводит взгляд.

— Ты правда хочешь, чтобы я это сказал? Когда я говорю тебе некоторые вещи, ты расстраиваешься.

— Потому что не уверена, что именно ты делаешь или чего ты хочешь, — отвечаю я ему.

— Мы проводим время вместе и узнаем друг друга.

— Как приятели? — уточняю я.

— Именно.

— Правда? Даже не валяем дурака?

— Не знаю, что означает, валять дурака. Могу спросить у бабушки; она говорит так мне иногда.

Я шмыгаю носом. Кит качает головой.

— Я не против сейчас просто быть рядом с тобой.

Как могут такие слова не бередить сердце? Я дышу через нос. Все что я чувствую, так неправильно, но не знаю, как все это остановить. Может, мне не быть такой занудой.

— Потому что ты такой дисциплинированный человек? — быстро спрашиваю я. — И можешь быть только лишь другом?

Кит наклоняет голову и, прищурившись, изучает меня.

— Да, да, могу.

— Не хочешь это проверить? — в горле у меня пересохло, но я все равно произношу эти слова.

Яркие глаза Кита настороженно следят за мной. Их красота придает мне смелости — во мне горит желание обладать этими глазами.

— У тебя есть что-то на уме? — интересуется он.

— Сядь на диван и закрой глаза.

— Ты серьезно?

— Кит, — произношу я, указывая на свое лицо. — Это мое серьезное лицо. А теперь, ты хочешь этого или нет?

Он делает то, что я прошу, подходит к дивану и закрывает глаза. Теперь, когда он не смотрит на меня, я могу немного дать себе волю. Округлив глаза и набрав воздуха в рот, я беззвучно произношу «черт подери» и только потом делаю шаг вперед.

Эй, эй, Элена, надо закончить то, что ты начала.

Забираюсь к Киту на колени, оседлав его. Он не открывает глаз, но они удивленно вытягиваются под веками.

— Не открывай, — предупреждаю его. — Или проиграешь.

Его руки тут же поднимаются к моей талии.

— Не уверен, что есть способ проиграть, когда на тебе сидит женщина, — отвечает он.

— Тшшш, — прошу его замолчать. Мои щеки горят так сильно, что на них можно жарить яичницу.

Я смотрю на его волосы, перевожу взгляд на его глаза, губы. Его руки лежат на моих бедрах; вероятно, это наш первый физический контакт за все это время. Если бы он открыл глаза и увидел мое лицо, все бы рассыпалось на части. Поправочка: я бы рассыпалась на части. Я едва могу сосредоточиться. Боже, что же он такое? Человек-печка? Я прочищаю горло и наклоняюсь к его уху.

— Что бы ты ни делал, Кит Айсли, — мягко говорю я, — не целуй меня.

Мне хочется смеяться от того, как дергается его адамово яблоко. Это сумасшествие.

Ну ты и стерва, Элена, говорю я себе.

Сосредоточившись, я склоняюсь к его лицу. Роскошь в том, что мне не нужно закрывать глаза, и я могу смотреть на него сколько хочу. Могу касаться его, если хочу; это мои правила. Подняв руку, провожу линию от его уха до небольшой ямочки на подбородке. На его коже появляются мурашки; они рассыпаются по его загорелым предплечьям. Ободрившись, наклоняюсь еще ближе и целую его в уголок рта. Очень мягко. Очень медленно. Я вдыхаю его аромат, и, когда делаю это, ощущаю, как напрягается его тело.

— Будь дисциплинированным, Кит, — шепчу я. — Ты не можешь поцеловать меня. — Мои веки трепещут, когда я слегка отстраняюсь, чтобы перейти к другому уголку его рта.

Это труднее, чем думала. Я испытываю легкое головокружение. Снова целую его, и чувствую, как он сглатывает. Затем перехожу к его нижней губе, обхватываю ее губами и слегка тяну. Потом отстраняюсь и смотрю на него. Между его бровями пролегла глубокая складка. Последствие его сосредоточенности. Он прилагает немало усилий. Обняв его за затылок, я вынуждаю его откинуть голову, а сами встаю на колени. Его руки лежат на задней части моих бедер — горячо, горячо, горячо. А затем я опускаю голову и провожу своими губами по его, отстраняюсь, касаюсь, покусываю, отстраняюсь. Поддразниваю его языком, облизывая только внутреннюю часть его губ.