Очень мужская работа - Александр Зорич

Так Френкель и встретил нашего Космонавта впервые. Рука отросла, и вес он потерял. Вот только невменяем чуть менее, чем полностью. Считает себя посланцем Земли на какой-то дикой, опасной планете. Букву «эр» не употребляет.

Был бы на месте Френкеля другой, может, тут бы Космонавт и кончился. Нельзя к сталкеру в поле подлетать сверху и пугать его кастрюлей на голове. Да вот только Генрих человек был начитанный, в кино когда-то снимался. Целую книжку об опасностях и чудесах Матушки надиктовал этому… Кому, Тополь? Не Шугпшуйцу же?

— Жарковскому.

— А! Да. Ну вот. Опомнился он, автомат отложил и начал, понимаете, процедуру контакта. Покормил парня, приветил как-то, как он умел, попытался расспросить — что, как, где. С умыслом, конечно: регенерация — дело прибыльное. Бесполезно, Космонавт ни хрена не помнил и ни хрена не соображал. Где был, как его Матушка починила — неизвестно. Френкеля он, однако, запомнил. Вот только…

— Там ещё с родителями беда случилась.

— Да, они ещё не уехали, к несчастью. Пытались договориться. То с вольными, то с военными… отыскать хоть тело, и всё тут, и слышать ничего не хотим! Любые деньги платили. Френкель-то, поразмыслив, ничего никому не сказал про Космонавта: парень категорически отказывался покидать окрестности своего ионного звездолёта. Вот только бы не лез он ещё на глаза всем, кого встречал…

— Вот только лез.

— Какой-то шпынь с ним поговорил, сообразил себе выгоду, заметил, где Космонавт пасётся, и вывел родителей навстречу. Все трое и канули — где, как, неизвестно.

— Он их в «карусель» завёл. И сам за ними зашёл, мудила. Видать, занят был, козюлю выковыривал. Шобостомысльский, польский цыган.

— Находили их? Ты откуда слышал?

— Ты как раз на море на своём был, яхту красил. Видели люди эту «карусель» сытую.

— Ну и память у тебя, Тополь.

— Думаешь, я просто с ума сходил? Я, дружище, с большого ума сходил.

— Отныне ты имеешь право именовать себя просто Наполеоном, без приставки «торт». Я скажу санитарам.

— Га-га-га-га!

— Так что там с Космонавтом, сталкеры?

— Три примерно года юродивый наш по Матушке шлялся. Он решил остаться на нашей планете, звездолёт свой отпустил. Построил себе модуль (он так его называл) из молочной цистерны. За Кошовкой, но не на берегу, а там, дальше, в лесу. База там какая-то была, утильсырьё какое-то советское.

— Хозяйство «Зятевское».

— Может быть. Недалеко от Добруши.

— Озеро?

— Озеро. Так вот, шлялся наш Космонавт, контактировал с нами, с инопланетянами, помаленьку. Вот только приспособить его для полезных обществу целей не удавалось. А было бы славно. На нём ловушки не срабатывали, спецэффекты гасли, он и в реке купался, сквозь «карусели» насквозь пролетал. Ну мутант же, с пропуском, как «калиновская фурия» или красноголовый кровосос.

— Зомби ещё встречались с пропуском, из района Чернобыля-2. Русские тоже.

— Курские, наркозомби, да… Он, конечно, иногда, очень редко, но хоть почту носил нам с края на край Зоны, и Болотный с ним вроде сблизился… Разошлась слава. И вот решили его изловить учёные, словно обычного гада. На опыты. Изучить, так сказать, нашего очередного могли. Нельзя же оставить в покое несчастного парня. Это же невозможно! Сначала сунулись к нам: поймайте, мол. Мы их послали, а стукача пообещали из «семьдесят седьмой» воду пить заставить. Болотный, когда сунулись к нему с тем же, естественно, тоже послал. Тогда они решили обойтись своими учёными силами. Запаслись шоколадом, сетями и двинули.

— И ни один не вернулся.

— То есть буквально ни один.

— Что, как произошло — непонятно. То есть понятно, что Космонавт отказался с ними идти, они попытались его сетью взять, даже спутали… И дальше он стал защищаться. Сколько в группе ловильщиков было, я не помню сейчас… Ты не помнишь?

— Не-а.

— Странно. В общем, спасательная группа нашла их — в виде вывернутых наизнанку мешков. Как будто в «фишку» попали. Только без «фишки». Ровное место, без аномалий, днём дело было. Сеть там же валялась, разодранная. И пустые магазины у всех — садили ловильщики со всего по Космонавту, когда у них там не задалось…

— В общем, Космонавт разбушевался.

— Да не разбушевался он, что ты мелешь. Он не умел. Он же из будущего. С великой доброй планеты Земля. Но его попытались взять в плен, чтобы выведать координаты Родины. И он принялся Родину защищать. Есть такая… инструкция. И с тех пор он, бедняга, принялся нападать на нас, на ходил. Старина Синоптик тогда ещё работал, и телефоны работали, так что общественность быстро в курс вошла.

— Слушайте, инспектор, а вы сами-то хоть понимаете, что вы, блин, официальные лица, натворили своими глушилками?

— Простите, Уткин, я не понял?

— Ну, оставайся у нас и сегодня связь в Зоне, на порядок же меньше жертв было бы. Во время Восстания, я имею в виду.

— Согласен.

— И кто-нибудь поплатится?

— Нет, конечно. Решение законное. А Восстание — форс-мажор.

— Да Матушка же сама по себе форс-мажор, мать вас всех за ногу!

— Не надо лазить, где запрещено.

— Вот видишь, Комбат, как я и говорил тебе: скурмач есть скурмач.

— Да запись же идёт, дубина.

— Хоть запись, хоть не запись. Скурмач есть скурмач.

— Вы закончили, сталкеры?

— Мы, блин, ещё и не начинали!

— Если бы это не помешало разговору с Пушкарёвым, я бы посоветовал вам выпить успокоительного, Уткин.

— Тополь, хорош орать, воздуху мало. В общем, Вот Толька принялся нападать на кого ни попадя. Кидался камнями, железом всяким, артефактами, а потом повадился стрелять — отыскал где-то пистолет. С трупа снял, надо думать, слава богу — оказался ПМ… Ну мало ли в Матушке кто в кого стреляет, дело обычное, но, поскольку мы сообразили не сразу, что парень спятил окончательно, он успел не по делу намочить. Катили двое ходил на квадроциклах к Монолиту по десятому грейдеру. Не докатили. Один выжил, обнародовал, представил запись с наплечной камеры.

— И за дело взялась Светочка Савтоватова, Кипа.

— Единственная настоящая женщина-сталкер.

— Женщина эс-эс.

— Даже три эс. Страшная баба, прямо сталкиллер. Она его выследила и подстрелила. С тех пор он и значился в покойниках. Только двое знали, что вот только хрен он покойник, — я и Френкель. Хотя вру, не двое, по очереди: сначала знал один Френкель, а когда он погиб, стал знать один я.

— Что, и Болотный не знал? Почему вы замолчали?

— Н-нет. А он знал? А откуда ему? Космонавт и в него стрелял. Болотный, конечно, гений, но не дурак.

— Чёрт, Пушкарёв… ну неужели именно вы нашли «завещание Френкеля»?

— Да, — сказал Комбат просто. — Его нашёл я.

— П-п-п… Круто!

— Сволочь ты, Комбат. Тебе бы байки сталкинутым писателям толкать по доллару за слово. На форумах проповедовать — за хит-понты.

— А почём ты знаешь, что я не толкал и не проповедовал?

— Очень остроумно ты меня осадил. Башня осадная. Колонна.

— Колонны обсадные. В общем, инспектор, Космонавт жив, я об этом знал, и я знал волшебное слово, его позывной. То есть я мог к нему подойти без стрельбы и побивания камнями. И я к нему, чёрт бы меня побрал, подошёл. Правда, дорога далась тяжеловато: в тот день Матушка уже очень глубоко дышала.

— Продолжайте, Пушкарёв. Почему вы замолчали?

— Да я сейчас подумал: может, предчувствовала?.. В общем, довести я Влада довёл, а договариваться с Вот Толькой предоставил самому. И он, блин, договорился, не сойти мне с этого места.

— Типун тебе на язык! Чего ты мелешь — «не сойти мне с этого места»?!. А мне?!

— Да, верно. Типун мне на язык, малиновое зёрнышко в зубы… И как ловко он договорился, вы не представляете. Он ему предложил взятку, и самое невероятное, что Вот Толька взятку взял. Знаете, что я понял для себя? Взятки надо уметь выбирать, это вам не подарок на восьмое марта глупому военспецу.

Глава 8

ВОТ ТОЛЬКЕ ТАМАГОЧИ

My mortals burning glance.Is harmless nowThe power's fading wearing off.I'm so exhausted by this strength.I can bring them pain to suffer.I can make them kneel.They will never be able to see.Core of danger, seed of evil.Soul destructive gift.

В рамках русского, официального языка Зоны, в разных профессиональных ходильских a.k.a. сталкерских a.k.a. трекерских сообществах — ведомых a.k.a. отмычек a.k.a. новичков погоняли по-разному.

Косные невежественные и грубые мародёры не иначе как «тралик-валик» (в крайнем случае повышенной интеллигентности мародёра — не иначе как «первонах») к своим отмычкам не обращались. У косных невежественных строевых военспецов они были «фартуки», реже — «активы», «активисты». У косных невежественных весёлых ходил-бойцов, в зависимости от семантических традиций конкретной группировки: «кенгурятники» (чаще «кенгуру», конечно), «тачки», «послы», «хоббиты»… Образованные, добрые и человеколюбивые вольные трекеры, работающие в основном по найму и определённый политес соблюдать вынужденные, ведомых ведомыми и звали: всё-таки люди деньги платят. А слово «туристы» не прижилось, точнее, «туристами» называли всякую гопническую шушеру, героически промышлявшую в Предзонье, а не в Зоне.