Превосходящими силами - Олег Герантиди

– Так, подсчитаем. Три десятка солдат, два офицера, три сержанта, радист. Это было. Минус рация, минус один сержант, минус как минимум пять раненых. Может, больше. Итого человек тридцать. Минут пять они еще пролежат, потом минут пятнадцать будут бинтовать раненых. С ними оставят одного сержанта, что за слово придумали – фельдфебель, язык сломаешь, и, может, трех солдат. Это если не плюнут на меня и не потащат раненых в какую-нибудь деревню поблизости. Если они что и успели наговорить в рацию, фашистам теперь не до меня. Мало, что их сейчас бьют десантники Чуйкова на аэродроме, так сколько еще групп наши мужики по лесам таскают.

Волков, сделав большой крюк, снова вышел на тропинку, по которой минут двадцать назад протащил за собой немецкий взвод. Снова поставил растяжку, выбрал огневую позицию с хорошим сектором обзора, залег. Где-то вдалеке снова гулко ударил взрыв. В ответ раздались очереди «шмайсеров».

Сквозь шум леса, сквозь дальнюю стрельбу до Сергея донеслось ворчание грузовика. Он четко помнил план местности, на которой вел охоту, но дорог, способных пропустить транспорт, он на нем не видел. Следовательно, или подмога, или машина для эвакуации раненых. Волков прислушался и, примерно установив направление движения, кинулся наперерез. За сотню метров до места встречи он скинул рюкзак, уложил рядом карабин, вытащил очередную гранату, побежал дальше. По лесной дороге, основательно заросшей, двигались два носатых грузовика. В кабине каждого по водителю и санитару, низкие кузовы – пустые.

Волков пропустил первый грузовик и закинул ему в кузов «лимонку», присел, ожидая пролета осколков. Как только она взорвалась, Сергей, оттолкнувшись от земли, побежал навстречу второй машине. В два шага запрыгнув на капот, сквозь стекло расстрелял фашистов, не успевших даже испугаться, перемахнул в кузов и оттуда дострелял вывалившихся из первой машины. Перерезав бензопровод, поджег один грузовик, а в кабине второго приладил ловушку – связку немецких и одну свою гранату. И снова бросился к месту своей последней засады.

Добежав до места, в изнеможении упал и стал гнать от себя провокационные мысли. Ведь преследовали его немцы только потому, что он этого хотел. Шумел, ломал ветки, пинал камни, мял траву. Что стоит уйти от них? Даже не раз плюнуть. Даже проще. В осназе ГРУ всему и накрепко учат. И кто осудит его за это? Кто сможет узнать о его минутной слабости? Только такие же охотники, как он, да и то, если почуют. Но тогда он перестанет быть охотником, волком, Волковым. Тогда любой сопляк сможет его завалить. Сергей достал фляжку, смочил губы теплой, с привкусом алюминия, водой. Нет, гансы. От кого-кого, а от меня вы такой поблажки не дождетесь, все будете по кустам валяться!

Вскоре снова раздался топот. На этот раз фашисты действительно решили прекратить погоню за призраком, собрали раненых и несколькими группами поспешили из этих опасных мест. Осназовец снова пропустил мимо себя основную группу, похожую на стадо, хотя было сильное искушение швырнуть туда последнюю «лимонку». В арьергарде один офицер и пятеро солдатиков. Второго офицера, видимо, тащили в основной группе, раненого. Сергей быстро прицелился, выстрелил. Фуражка с высокой тульей и орлом, сжимающим в когтях земной шар, покатилась по земле. Офицер ничком упал на траву, а солдаты враз присели и снова застрочили по ближним кустам. После второго выстрела, сбившего на землю щуплого белобрысого арийца, солдаты кинулись бежать, ломая кусты, чуть не визжа от суеверного первобытного страха.

Волков снова подскочил, кружным путем опережая противника, и нос к носу столкнулся с одним из немцев. Времени наводить длинную винтовку не было, и Сергей врезал снизу прикладом врагу по челюсти, а тот успел нажать на спусковой крючок «шмайсера». Из очереди в упор лишь две пули попали в цель, но осназовец ощутил боль, как будто его дважды долбанули кувалдой. Сергей, выронив винтовку, схватился за падающего немца, пытаясь зажать ему рот, чтобы враг не смог позвать на помощь. Тот попытался укусить Волкова и, вцепившись в горло, начал душить.

– Ах ты, сученок, кусаться! – Сергей освободил одну руку, головой нырнул немцу под мышку, освобождаясь от захвата, одновременно вырвал финский нож из-за голенища и полоснул им противника. Высвободился из враз ослабших объятий, но тут же упал. Дикая боль в правом бедре. Кровь везде – на одежде, на руках, на лице. Своя, чужая.

– Все, отохотился. – Волков подтянулся на руках к брошенной на землю винтовке, зубами разорвал индпакет, попытался расстегнуть штаны, но волна боли опрокинула его наземь. Стиснув зубы, чтобы не застонать, пересилив боль, он финкой располосовал штаны. Аккуратное входное отверстие. Пуля глубоко внутри. Кость раздроблена. Артерия порвана, кровь так и хлещет. Все. Конец. Сергей вытащил из штанов брезентовый брючный ремень. Попытался наложить жгут. По правой руке из продырявленного рукава тоже сочилась кровь, хотя и не сильно, и почти не было больно. В очередной раз поплыло небо, закачались деревья, но Сергей снова победил дурноту.

– Держись! – орал он шепотом, как кому-то постороннему, себе. – Сдохнешь ведь! Гансы могут вернуться за этим гаденышем! – С помощью жгута и повязки, спустя целую вечность, осназовец остановил кровь из раны на ноге. Распоров рукав, осмотрел руку. – Сквозная, рана чистая, кость не задета, жить буду. – Он зубами и левой рукой перебинтовался, потом поближе подтянул оружие. Решив, что одной рукой не постреляешь, Сергей отложил винтовку в сторону. Из рюкзака выложил винтовочные патроны. Обоймы к ТТ переложил в разгрузочный жилет, последнюю гранату – туда же. Осмотрел рюкзак еще раз. Запасная фляжка, консервы, шоколад, хлеб. Хлеб и консервы выложил, шоколад запихал в нагрудный карман, фляжку перецепил на пояс. Выложил бинокль и отбросил в сторону ставший ненужным рюкзак. Попробовал ползти. Куда? Да хоть куда, главное, подальше отсюда. Не получилось. Правая нога при каждом неловком движении парализует все тело, да и рука не помогает. Попробовал перекатиться. Получилось. Сдерживая крик, он откатился вниз по склону метров на тридцать.

– Федор! – раздался крик неподалеку.

– Я ж не Федор, – подумал Сергей, но вслед за этим услышал гортанную немецкую речь.

Из кустов вышли пятеро немцев. Волков с левой руки стрелял из пистолета несколько хуже, но двоих сумел завалить, и тогда очередь из немецкой тарахтелки хлестанула его по ногам. Он одной рукой перезарядил пистолет, и снова попал. И по нему снова попали, на этот раз в левую руку. Пистолет отлетел в сторону. Сергей, уже не чувствуя боли, вытащил гранату, зубами выдернул чеку.

– Идите сюда, идите сюда, гады! – шептал он. В ответ снова протарахтел «шмайсер». Немцы с опаской вышли из кустов. Сергей, словно сквозь вату, слышал, как пули терзали и крошили его тело.

– Идите сюда… быстрее… Я же не дождусь… умру… Скорее…

Вдалеке раздался взрыв. Это грузовик, понял Волков. Двое последних оставшихся в живых немца, словно загипнотизированные, приближались к осназовцу. И когда они подошли совсем близко, пытаясь рассмотреть того, кто так долго гонял их по этому лесу, с металлическим звоном щелкнула пружина запала. Последняя мысль Сергея была ясной:

– Тридцать три – один, в нашу пользу…

Острые лучи солнца по-прежнему пробивались сквозь кроны вековых дубов.

Румыния

– Мужики, едрить вашу бабушку, вы чё там, поохренели?!! – Стариков слушал по рации отеческие поучения Короткова и лишь разводил руками. – Какое, на хрен, подземелье? Там без танковой поддержки дивизия стрелковая гибнет, а вы!!! Стариков, под трибунал пойдешь! Или чтоб утром были на месте! Все. Отбой.

Так. Успокоиться и взять себя в руки. Что в наличии? В наличии мой танк. Провалился в старый подземный ход, проходящий под улицей. Гусеницы и катки целы. Двигатель запускается. Пушка не покалечена. Сидит плотно. Даже пятисотсильному дизелю не хватает мощи провернуть гусеницы. А долго пробовать нельзя, можно коробку порвать, или «гитару», или сцепление развалить. Думай, лейтенант, думай.

Механики посовещались и решили, что можно попробовать дернуть назад, так как вперед точно не пойдет. Лобовая броня снизу подперла полуобрушившийся каменный свод.

– Не пролезет, можно не пробовать, – вынес вердикт Серега Шеломков, – а гусеницу порвет, вообще застрянем.

– Думайте все, вспоминайте, кто что делал в подобных случаях.

– Товарищ лейтенант, у нас в деревне трактор под лед провалился, мы его воротом тащили…

– Не то. Здесь хоть вперед, хоть назад, везде упирается в стенки. А назад, так еще «гитары» мешать будут. И что ты думаешь, что ворот сильнее двух «тридцатьчетверок»?

– Так обрушить эти стенки!

– А землю куда? Да и долго.

– А если кран?

– Двадцать пять тонн! Да ты вообще здесь краны видел?

– А сделать если?