Гоголь: Творческий путь - Николай Степанов

Пушкин внимательно и заботливо следил за творческим развитием молодого писателя, делился с ним планами, привлекал его к своим журнальным начинаниям. Он первый приветствовал появление «Вечеров на хуторе», «Старосветских помещиков», «Повести о том, как поссорился…» В годы после выхода «Вечеров», вплоть до отъезда Гоголя за границу в 1836 году, Пушкин являлся его ближайшим советником и другом. «В конце 1832 года Н. В. Гоголь, – по свидетельству П. В. Анненкова, – жил неподалеку от Пушкина, в Малой Морской. Он издал тогда вторую часть своих «Вечеров на хуторе», за которыми последовали: «Миргород», «Арабески» и «Ревизор». Все это выходило под глазами, так сказать, Пушкина и друзей его. Таким образом, со многими из произведений, заключавшимися в сборниках Гоголя, Пушкин знаком был еще до появления их: Н. В. Гоголь читал ему предварительно свои рассказы».[102]

П. Анненков приводит многочисленные свидетельства того, как глубоко вникал Пушкин в творческие замыслы Гоголя, помогая ему найти путь к реалистическому изображению действительности. По словам Анненкова, Гоголь по написании «Ревизора» «довольно часто читал комедию на вечерах у разных лиц, Пушкин не уставал слушать его. Наклонность поэта к веселости… нашла здесь полное удовлетворение, как прежде в рассказе о ссоре Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, – и над обоими произведениями смех его был почти неистощим.

Серьезную сторону в таланте Гоголя постигал он, однако ж, с замечательной верностью. Он считал одно время «Невский проспект» лучшею повестью его. В ней находил он замечательный шаг от идиллической, комической и даже героической живописи малороссийского быта к более близкой нам действительности, которая под своею ровною поверхностью таит множество источников поэзии и разработка которой делается тем почетнее, чем она труднее. Взгляд Гоголя на способ создания, его манера представления лиц и образов прямо, без оговорок и умствований, совпадала с мыслями, какие имел Пушкин о сущности и достоинстве рассказа».[103]

Пушкин для Гоголя являлся не только бесспорным литературным авторитетом, но и идейным руководителем, с которым связано и формирование общественных взглядов Гоголя. Об этом еще при жизни Пушкина писал Гоголь в статье «Несколько слов о Пушкине», помещенной в «Арабесках». Правда, по цензурным соображениям эти строки не попали в печатный текст статьи. В черновом тексте имелась знаменательная характеристика роли Пушкина для молодого поколения, к которому принадлежал и Гоголь: «Он был каким-то идолом молодых людей. Его смелые, всегда исполненные оригинальности поступки и случаи жизни заучивались ими и повторялись, разумеется как обыкновенно бывает, с прибавлением и вариантами… И если сказать истину, то его стихи воспитали и образовали истинно благородные чувства, несмотря на то, что старики и богомольные тетушки старались уверить, что они рассеивают вольнодумство потому только, что смелое благородство мыслей и выражений и отвага души были слишком противоположны их бездейственной вялой жизни, почти бесполезной и для них и для государства».

В письмах этих лет Гоголь неоднократно выражает отрицательное отношение к казенно-бюрократическим порядкам, к господствующему классу охранителей крепостнической монархии, причисляя себя к пушкинскому кругу. Рассказывая М. А. Максимовичу в письме от 23 августа 1834 года о лете, проведенном в Петербурге, Гоголь сообщал: «Наши все почти разъехались: Пушкин в деревне, Вяземский уехал за границу…» Это «наши» здесь очень характерно: Гоголь не отделяет себя от пушкинского окружения, рассматривая происходящее с тех же позиций. В этом отношении характерно и следующее за этими строками описание Петербурга, проникнутое резкой иронией, презрением к правительственным начинаниям: «Город весь застроен подмостками для лучшего усмотрения Александровской колонны, имеющей открыться 30 августа. Офицерья и солдатства страшное множество, и прусских, и голландских, и австрийских. Говядина и водка вздорожали страшно». Иронический отзыв о торжественной официальной церемонии свидетельствует об отрицательном отношении писателя к показному «благолепию» николаевской монархии. Напомним характерный штрих. Пушкин записал в дневнике: «… выехал из Петербурга за 5 дней до открытия Александровской колонны, чтоб не присутствовать при церемонии…»[104]

Гоголь в эти годы становится литературным соратником Пушкина. В 1833 году Гоголь собирался совместно с Пушкиным и Одоевским издавать альманах «Тройчатка». В. Одоевский сообщал Пушкину в письме от 28 сентября 1833 года: «Скажите, любезнейший Александр Сергеевич: что делает наш почтенный г. Белкин? Его сотрудники Гомозейко и Рудый Панек по странному стечению обстоятельств описали: первый – гостиную, второй – чердак; нельзя ли г. Белкину взять на свою ответственность – погреб? тогда бы вышел весь дом в три этажа…»[105] «Чердак», который избрал в качестве своей темы Гоголь, предполагал, видимо, изображение жизни столичной бедноты – мелких чиновников, художников и т. д.

В 1836 году Гоголь – сотрудник пушкинского «Современника», в котором печатает свои произведения («Утро делового человека», «Коляска», «Нос») и выступает в качестве критика. В журнале Пушкина он напечатал несколько рецензий и библиографических заметок. Наибольшее значение имела его статья «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году». В ней он подверг уничтожающей критике реакционный журнальный триумвират – Булгарина, Греча и Сенковского, высмеяв невежество, заносчивую развязность этих журнальных кондотьеров.

Выступая против монополии, захваченной ими в журналистике, Гоголь указывал, что борьба с этой монополией велась слишком робко и непоследовательно. С этой точки зрения он критикует и журнал «Московский наблюдатель», в котором объединялись сторонники романтической и идеалистической эстетики. Этот журнал был осужден Гоголем за расплывчатость своего направления, за отсутствие внимания к большим принципиальным темам и явлениям общественной жизни и литературы.

Характерно, что в это же время против «Московского наблюдателя» выступил и Белинский, во многом занявший позицию, близкую Гоголю. Белинский положительно оценил статью Гоголя в своем отзыве о «Современнике», видя в ней программу журнала. В своих статьях Гоголь, подобно Пушкину, выступал с требованиями национальной самостоятельности русской литературы, ее народности. Пушкин потому стал «вполне национальным поэтом, – писал Гоголь, – что погрузился в сердце России… предался глубже исследованию жизни и нравов своих соотечественников…» Это определение народности, данное Гоголем, являлось основой и для творческого метода самого писателя, рассматривавшего проблему народности и реализма неотрывно друг от друга.