Анархизм: от теории к практике - Даниэль Герен

Свобода действия каждого предприятия, кроме того, жестко ограничена, поскольку каждая организация является субъектом централизованных экономических планов власти, которые составляются без участия рядовых работников. В Алжире самоуправляемые предприятия также обязаны уступить государству право распоряжаться сбытом значительной части своей продукции. Кроме того, они помещены под наблюдение «органов опеки», которые должны оказывать техническую и бухгалтерскую помощь, но на практике стремятся заместить органы самоуправления и принять на себя их функции.

Вообще, бюрократия тоталитарного государства противоречит требованиям самоуправления и автономии. Как предвидел Прудон, самоуправление плохо терпит любую внешнюю по отношению к себе власть, которая стремится не к социализации, а к национализации, то есть к прямому управлению со стороны государственных чиновников. Задача последних состоит в том, чтобы посягнуть на самоуправление, уменьшить его полномочия и, фактически, поглотить его.

Единственная партия страны [в рамках однопартийной системы] не менее подозрительно относится к самоуправлению и, соответственно, плохо выносит конкурента. Она, как удав, стремится задушить самоуправление в своих объятиях. Партия имеет ячейки на большинстве предприятий и настоятельно пытается принять участие в управлении, дублировать органы, избранные рабочими, или свести их к роли послушных инструментов, выхолащивая выборы и составляя списки кандидатов заранее. Партия пытается побудить советы рабочих лишь утверждать решения, уже принятые заранее, а также стремится управлять и формировать национальные съезды трудящихся.

Некоторые самоуправляемые предприятия реагируют на авторитаризм и тенденции к централизации, проводя политику изоляционизма. Они ведут себя так, как если бы они были ассоциацией мелких собственников, и пытаются действовать только ради непосредственной выгоды вовлеченных в производство рабочих. Они стремятся сокращать количество рабочих мест, чтобы делить прибыль между меньшим количеством работников. Они также стремятся произвести всего понемногу, вместо того чтобы обеспечивать специализацию. Они посвящают время и энергию тому, чтобы обходить планы или инструкции, разработанные в интересах всего общества. В Югославии была разрешена свободная конкуренция между предприятиями как в качестве стимула, так и для защиты потребителя, но на практике тенденция к автономии привела к сильному неравенству результатов при эксплуатации предприятий и к иррациональности в экономике.

Таким образом, самоуправление можно уподобить маятнику, который раскачивается между двумя крайностями: чрезмерной автономией или чрезмерной централизацией, «властью и анархией», управлением снизу или управлением сверху. В течение нескольких лет Югославия, по сути, заменяет централизацию автономией, а затем автономию централизацией, постоянно реконструируя свои учреждения, до сих пор не достигнув в этом «золотой середины».

Большинства недостатков самоуправления можно было бы избежать или исправить их, если бы существовало подлинное профсоюзное движение, независимое от власти и от единственной партии, движение, возникающее непосредственно в среде рабочих и в то же самое время организующее их, вдохновленное духом испанского анархо-синдикализма. В Югославии и Алжире, однако, профсоюзное движение либо играет второстепенную роль, выступает в качестве «лишней шестеренки», либо подчинено государству, единственной партии. Соответственно, оно не способно адекватно выполнять функцию примирения автономии с централизацией, которую могло бы исполнять намного лучше, чем тоталитарные политические организации. Фактически, профсоюзное движение, которое действительно идет от рабочих, видящих в нем свое собственное отражение, будет самым эффективным органом для того, чтобы согласовать центробежные и центростремительные силы, для того, чтобы «уравновесить», как выразился Прудон, противоречия самоуправления.

Эта картина, однако, не должна казаться совсем удручающей. У самоуправления, конечно, есть сильные и стойкие оппоненты, которые не оставляют надежды на то, что оно потерпит неудачу. Но оно, фактически, показало себя очень динамичным в тех странах, где эксперименты продолжаются. Оно открыло новые перспективы для рабочих и вернуло им некоторое удовлетворение от своего труда. Оно начало открывать им основы подлинного социализма, который влечет за собой постепенное исчезновение системы наемного труда, раскрепощение производителя, его движение к свободному самоопределению. Самоуправление также привело к увеличению производительности труда. Несмотря на неизбежные трудности и ошибки начального периода, оно записало на свой счет неоспоримые положительные результаты.

Небольшие группы анархистов, следившие, правда, издалека, за путями развития югославского самоуправления, испытывали к нему смесь симпатии и недоверия. Они чувствуют, что этот эксперимент воплощает некоторые черты их идеала в действительность, но он не развивается по идеальному сценарию, предусмотренному либертарным коммунизмом. Напротив, эксперимент проводится в рамках авторитарной структуры, которая вызывает отторжение у анархистов. Нет сомнения, что эта структура делает самоуправление хрупким: всегда есть опасность, что оно будет поглощено раковой опухолью авторитаризма. Однако при более пристальном и беспристрастном взгляде на самоуправление, как мне кажется, можно разглядеть, скорее, обнадеживающие черты.

В Югославии самоуправление — фактор, способствующий демократизации режима. Это создало более здоровые предпосылки для поддержки в кругах рабочего класса. Партия начинает действовать как вдохновитель, а не управляющий. Ее кадры должны становиться более адекватными представителями масс, более чувствительными к их проблемам и стремлениям. Как отмечает Альберт Мейстер, молодой французский социолог, который поставил себе задачу изучения этого явления на месте, самоуправление несет в себе «демократический вирус», который, в конечном счете, проникает также и в партию. Самоуправление для партии как «тонизирующее средство», которое объединяет низшие партийные эшелоны с рабочими массами. Это развитие настолько очевидно, что оно заставляет югославских теоретиков говорить на таком языке, который счел бы своим любой либертарий. Например, один из них, Стане Кавчич, констатировал: «В будущем ударная сила социализма в Югославии не может быть политической партией и государством, действующим сверху вниз, но народом, гражданами, имеющими статус, позволяющий им действовать снизу». Он уверенно продолжает, что самоуправление все более и более ослабляет «твердую дисциплину и подчинение, которые характерны для всех политических партий».

Менее явная тенденция прослеживается в Алжире, поскольку там эксперимент начался позже и все еще подвергается сомнению. Причина может быть найдена в том факте, что в конце 1964 г. Хосин Захоуан, позже глава координационного совета Фронта национального освобождения, публично осудил тенденцию «органов опеки» занимать место выше членов групп самоуправления и осуществлять руководство ими. Он писал: «Когда это происходит, социализм перестает существовать. Происходит только смена формы эксплуатации рабочих». В завершение этого автор статьи требовал, чтобы трудящиеся «действительно стали хозяевами своего производства», чтобы ими больше не «манипулировали ради достижения целей, чуждых социализму».[110]

Итак, с какими бы трудностями ни сталкивалось самоуправление, в каких бы противоречиях оно ни плутало, оно уже сейчас позволяет массам пройти на практике через школу прямой демократии, действующей снизу вверх, оно позволяет им развиваться, поощряет и стимулирует свободную инициативу, внушает людям чувство ответственности, вместо того чтобы поддерживать — как это происходит в условиях государственного коммунизма — старые привычки к пассивности, подчинению и комплекс неполноценности, унаследованные от системы угнетения. Но даже если это обучение является иногда трудоемким, а продвижение медленным, если оно обременяет общество дополнительными издержками, если оно работает ценой некоторых ошибок и некоторого «беспорядка», многие из наблюдателей, однако, считают, что эти трудности, задержки и издержки, эти болезни роста менее вредны, чем ложный порядок, ложный блеск, ложная «эффективность» государственного коммунизма, который уменьшает значимость человека, убивает инициативу, парализует производство и, несмотря на материальные продвижения, полученные высокой ценой, дискредитирует самую идею социализма.

Даже СССР переоценивает свои методы экономического управления и продолжит это делать, если существующая тенденция к либерализации не сменится откатом к авторитаризму. Прежде чем уйти со своего поста, 15 октября 1964 г., Хрущев, казалось, понял, хотя робко и запоздало, потребность в децентрализации управления промышленностью. В декабре 1964 г. «Правда» опубликовала пространную статью «Общенародное государство», в которой автор стремился определить структурные изменения, отделяющие форму государства «обозначаемого как государство для каждого» от «диктатуры пролетариата»; а именно, продвижение к демократизации, участию масс в управлении общества через самоуправление, к оживлению советов, профсоюзов и т. д.