Горный блокпост - Александр Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Валя? Узнала?
Губочкина, а это ее вызвал Жаров, ответила:
— Что-то рано ты звонишь, договаривались на три, а сейчас только два.
— Обстановка изменилась, Валюша. Ты как, готова покинуть гарнизон?
— В принципе, ничего меня не держит.
— Вот и хорошо. Выходи к спортгородку возле офицерской общаги, встань возле арыка с правой стороны. Увидишь машину Мансура, садись на заднее сиденье, все понятно?
— Все, дорогой!
— Вот и хорошо. Выходи прямо сейчас.
Старший лейтенант переключился на заместителя:
— Оман? Как дела?
— Нормально. Взвод в составе роты убыл на обед.
— Понятно. Давай выдвигайся к дому, заведи свою лайбу и выезжай. Меня подберешь у клуба.
— Минут через десять буду.
— Давай, жду.
В 14–20 старший лейтенант Жаров, сержанты Мансуров и Губочкина на белой «девятке» покинули пределы гарнизона, направившись в сторону станицы Разгульной.
В населенном пункте остановились у единственного магазина «Золото». Пожилой армянин радушно принял посетителей, провел к витрине.
— Пожалуйста, уважаемые, здесь под стеклом лучший мой товар.
И действительно, на разноцветных подушечках лежали украшения, способные удовлетворить любой, даже самый изысканный вкус. Подобная роскошь немного странно смотрелась на фоне обычных стен, деревянного пола и общей убогости помещения.
Жаров повернулся к Губочкиной, у которой при виде драгоценностей заметно заблестели глаза:
— Я обещал тебе подарок, дорогая, и держу слово. Выбирай его сама.
Валентина спросила:
— И на какую сумму я могу рассчитывать?
Ценник на украшения колебался от девятисот рублей до ста двадцати тысяч.
Старший лейтенант ответил:
— На любую!
Губочкина бросила на любовника быстрый взгляд:
— Уж не хочешь ли ты сказать, что я могу выбрать все, что понравится?
Старший лейтенант усмехнулся:
— Именно это я и хотел сказать!
Валентина вдруг вспомнила о прошедшем через блокпост караване, и настроение ее упало, но… ненадолго, блеск золота и драгоценных камней вновь завладел ею.
Она сделал выбор.
Армянин, явно не ожидавший подобного, растерянно спросил:
— Вы просто прицениваетесь, или действительно желаете купить украшения?
Жаров рассмеялся:
— Купить, уважаемый, купить!
— Но ваша дама выбрала драгоценностей почти на двести тысяч рублей?!
— Ну и что?
— У нас в станице еще никто и никогда не делал покупки на такую сумму.
— Значит, мы будем первыми! Только тебе, старик, не следует афишировать эту покупку. Как говорится, молчание — золото, а кому, как не тебе, знать цену золота.
Армянин всплеснул руками:
— Да что вы? Разве я враг себе? Если кто узнает, какие я снял деньги, то местные бандиты тут же обложат данью. Я вас просил бы молчать!
— О нас не беспокойтесь! И запомни, это не первая покупка, которую я сделаю при условии соблюдения тайны сделок.
— Конечно, конечно!
— Тогда укладывай товар в футляры, и будем рассчитываться!
Армянин засуетился:
— Вам придется подождать. Мне надо собрать заказ!
Жаров удивился:
— Чего его собирать? Снимай с витрины — и все дела?
Хозяин магазина покачал головой:
— Это невозможно! Неужели вы думаете, что я стал бы так открыто выставлять настоящие украшения? Здесь, в станице?
— Так перед нами бижутерия?
— Конечно! Но я быстро выполню заказ, только закрою лавку. Прошу извинения!
Армянин чуть не подбежал к двери, вывесил табличку «Закрыто», проскользнул мимо неожиданных покупателей куда-то внутрь помещения. Вскоре вернулся, неся в руках пакет. Обычный черный пакет. Поставил его на витрину:
— Вот ваш заказ, можете проверить!
Жаров кивнул Валентине:
— Посмотри, пожалуйста, дорогая, что нам принес достопочтенный торговец, а я пока рассчитаюсь с ним.
Губочкина тут же высыпала коробочки разных форм и размеров на стол, стала открывать их. Руки ее заметно дрожали.
Жаров спросил у торгаша:
— Сколько я тебе должен?
Тот быстро подсчитал стоимость украшений:
— 197 500 рублей, уважаемый!
— В долларах берешь?
— Конечно, но по курсу покупки банка, то есть по нижней шкале курса, и… если доллары настоящие!
— Ты что, старик?
— Извините, уважаемый! Сейчас на Кавказе столько всего фальшивого, что уж говорить о деньгах.
— И что ты предлагаешь?
— Проверить деньги, только и всего.
— В банк тащиться?
— Ну зачем же? У меня свой аппарат имеется.
— А у тебя нет аппаратика проверить, настоящие ли драгоценности ты нам подкинул?
Армянин укоризненно покачал головой:
— Если бы я здесь торговал фальшивкой, то мне давно бы отрезали голову.
Жаров согласился:
— Логично. Так сколько твой товар стоит в баксах?
— Минуту.
Торгаш склонился над калькулятором. Ответил:
— Значит, шесть тысяч восемьсот восемьдесят долларов с вас!
Старший лейтенант вытащил из кармана пачку стодолларовых купюр, отсчитал семь тысч, бросил их на прилавок:
— Забирай и проверяй!
— Хорошо, но сдачи я дам в рублях, вас это устроит?
— Сдачи не надо! Меня устроит, если мы как можно быстрей закончим эту канитель!
— Да, да, я быстро.
Он вновь метнулся в комнату, чтобы буквально через минуту выйти в торговый зал и объявить:
— Все в порядке. Благодарю за покупку. Буду с большим нетерпением ждать вас еще к себе, в свой скромный магазин. Да, если что, то я работаю и на заказ.
— Отлично! До свидания!
— До свидания, уважаемые! Да, простите, дверь открою!
Жаров, Губочкина и Мансуров вышли из магазина, сели в «девятку».
Старший лейтенант спросил у заместителя:
— В нашей хате холодильник есть?
— Есть.
— И он, конечно, пуст?
— Да.
— Тогда давай на рынок.
Купив водки, шампанского, мяса, овощей с зеленью и фруктов, уложив покупки в багажник и заняв место за рулем, Мансур спросил:
— Теперь, как понимаю, на хату?
Жаров согласно кивнул:
— Правильно, сержант, понимаешь. На хату.
В 15–20 троица вошла в недостроенный дом.
Первый этаж оказался на самом деле просторным и уютным жилищем. Жаров остался доволен осмотром. Оставив Валентину любоваться украшениями, он вывел Мансурова во двор. Перед воротами закурил.
Оман покачал головой:
— Это надо, на какую-то шлюху — и семь штук? Да за такие бабки можно всех баб в станице перетрахать!
Старший лейтенант взглянул на заместителя, посоветовав:
— Мансур! Ты бы лучше собственные деньги считал!
— Да я ничего. Только не стоит Валька и десятой доли того, что на нее потрачено.
— Все, заткнись. На сегодня свободен. Мы остаемся здесь. Завтра подкатишь часам к семи. Находись в гарнизоне. Если что, звони на мобильник и будь в готовности перевезти меня в городок.
— Если ротный или комбат спросят, где ты, что сказать?
— Скажи, что, согласно распоряжения того же Белянина, отдыхаю. А вот где? Другой вопрос, на который у тебя ответа нет. Но если надо, ты всегда можешь меня найти. Еще вопросы будут?
— Да. За хату, помнится, ты обещал заплатить.
Жаров усмехнулся:
— Не забыл? Обещал. Держи.
Он протянул сержанту стодолларовую купюру:
— Этого хватит?
Оман ответил:
— Мне за работу, но надо еще Тимуру заплатить.
— И сколько?
— Триста баксов. Это за месяц.
— Почему оплата вперед?
— Это не я установил.
— Тимур?
— Расул.
— Ясно. Держи плату за жилье, но чтобы ни Тимура, ни строителей, ни кого-либо другого в октябре в этом доме не было.
— Само собой, шеф.
— Езжай.
— Счастливо провести время, командир.
— А ты не скалься, Мансур, не надо.
— О чем это ты?
— Ни о чем. Свободен! И завтра быть здесь не позже семи часов утра! Ждать на углу проулка, к дому не подъезжая.
— Есть, командир.
— Пошел.
Сержант вышел на улицу, и вскоре пыль от его «девятки» осела на грунтовую дорогу. Выкурив еще сигарету, Жаров вернулся в гостиную, где довольная Валентина накрывала журнальный столик.
Оборотень подошел к ней, схватил за пышные ягодицы:
— Ты довольна подарком, дорогая?
— Конечно, Игорь!
— Не забыла, что должна будешь отрабатывать?
— Не забыла! Я вся твоя! Хочешь, посидим немного, хочешь, сразу пойдем в спальню. Я ее посмотрела, там нам будет намного удобнее, чем в блиндаже или в казарме!
— Я не об этом! Секс позже, а сейчас я хочу, чтобы ты завтра вступила в контакт с Родимцевой.
Губочкина не поняла:
— В смысле?
— В прямом. Ты должна на время стать ее подругой.
— Но мы, мягко говоря, не переносим друг друга.