Охотники за Попаданцами - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо… — Я быстренько обошёл валяющийся под ногами мусор, приблизился к огню и сел напротив девочки. В этот момент она подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. Или я на нее. Не знаю. Просто именно в эту секунду увидел ее глаза.
— Твою ж мать…– Нет, я помню, что при детях ругаться матом нельзя. Но…Сука! Сука! Сука! Передо мной на самом деле сидел ребёнок. Девчонка. И да, ей на самом деле было не больше пяти лет.
Ее лёгкое цветастое платьице прикрывало колени, потому что сидела она на старом маленьком стульчике. Такие бывают обычно в детских садах. Я помню нечто подобное. Маленький деревянный стульчик с двумя ягодками и листочком, которые нарисованы на его спинке. Я бы вообще подумал, что это и есть тот самый стул, если бы не знал точно, такое невозможно. Волосы у девочки были заплетены в две косички, которые своими бантами лежали на детских плечах. Короче, вполне себе обычная девочка пяти лет. Если бы не оно «но». У нее были черные глаза. То есть, ни тебе белков, ни тебе радужки, ни тебе зрачка. Хоть какого-то зрачка. Просто — две бездонные чёрные дыры.
— Все так реагируют… — Ребенок усмехнувшись, отвела взгляд и снова уставилась на костёр. — Я уже привыкла. Ты не первый, не переживай.
— Эм…круто… — Мое сердце колотилось с такой силой, что я практически ощущал, как оно бьется о ребра. И не только сердце. Мне кажется, внутри колотилось все — почки, печень, селезёнка. Ибо за всю свою жизнь я не видел ничего более пугающего, чем этот ребёнок.
Вот правда говорят создатели всяких там триллеров и ужастиков. Нет ничего страшнее безобидной детали там, где ее быть не должно. Эта девочка была той самой деталью. Потому что посреди постапокалиптической картины точно не может вот так запросто сидеть ребёнок. Да еще ребенок, у которого вместо глаз — провалы в темноту. И между прочим, хоть девчонка быстро отвела взгляд, я успел заметить, как в этой темноте клубится еще что-то более страшное. Хотя, казалось бы, куда уж страшнее.
Я посмотрел на медведя, сидевшего рядом с ребёнком. Ну…тоже странное ощущение. Этакий Мишка-Тэдди, папашей которого был тот самый Чакки. Кукла, которая ходила с ножом и всех убивала. Потому что игрушку словно собрали из частей заново. И каждая эта часть грубыми стёжками была пришита к соседней.
— Зачем ты пришел, Паша? — Спросила девчонка.
Черт…есть устойчивое ощущение, что этот ребенок решила довести меня до инсульта. Просто услышать от нее свое имя было… может и не так неожиданно, как эти чертовы глаза, но один хрен — мандец как волнительно. А еще мне показалось, после ее вопроса долбаный медведь будто уставился на меня своими глазами-пуговицами.
— Ты меня знаешь? — Решил спросить в лоб. В конце концов, не знаю, почему так вышло, но явно эта девочка вообще не простой ребёнок.
— Знаю…– Девчонка кивнула. — Агата, кстати…Я — Агата…Ты почему-то нервничаешь из-за того, что мне твое имя известно, а тебе нет. Глупо…Да, знаю тебя. Тебя все знают. Ты убил этот мир.
— Эээээ…погоди… — Я так охренел от ее заявления, что даже перестать нервничать от всего происходящего. Потому что слова этой Агаты звучали полным бредом. Какой, к чертовой матери, мир я убил? Сам только недавно помер. Как любит высказываться Наталья Никаноровна.
— А-а-а-а-а…– Девчонка не дожидаясь пока я выдам что-нибудь удобоваримое, кивнула, словно сама себе отвечая на вопрос. — Вот зачем ты здесь…Тебя отправили посмотреть, к чему приводят необдуманные поступки…
— Наверное. — Я оглянулся по сторонам, соображая куда бы приткнуть свой зад. Комната, кстати выглядела так, что хоть сейчас бери и снимай тут какой-нибудь триллер. То, что она разбита и расхерачена, это понятно. На полу когда-то лежал настоящий паркет. Сейчас отдельные досточки валялись по углам, топорщились прямо из пола, дыбились, будто из-под них хочет выбраться какая-то хрень. Обои висели клоками, повсюду валялся мусор. Но при этом в углу комнаты, возле стены, стоял самый настоящий рояль. Серьёзно. Долбаный концертный рояль. Даже не пианино. Было вполне очевидно, рояля здесь быть не должно. Он выглядел в этой комнате, как абсолютно чужеродная вещь. Но притащить его сюда тоже никто не смог бы. Слишком огромный инструмент, чтоб пролезть в дверь или в окно.
— Присаживайся. — Агата кивнула куда-то в сторону.
Я опустил взгляд. Пока рассматривал обстановку, рядом с моей ногой появился такой же детский стульчик. И ягодки те же самые. Я осторожно опустился на предложенное девчонкой место. Хотя, между прочим, секунду назад стула точно не было. Гадом буду, чтоб мне сдохнуть. Хотя…куда уж второй раз…
— Ты отпустил Ренату…– Девчонка взяла палку, насадила на нее здоровенную зефирку и сунула с костер.
— А-а-а-а-а… — Я открыл рот, собираясь спросить: Как?
Даже не как Агата узнала про Ренату, а как она из воздуха вытащила и палку, и зефирку. Вернее, не вытащила, конечно, это я утрирую. Просто… вот смотрю на девочку, у нее в руках ничего нет. Потом моргаю. И она уже держит чертову палку с чертовой зефиркой.
— Да не обращай внимания. — Девочка отмахнулась свободной рукой. — Этот мир умер и он теперь тоже вроде как мой. Раньше у меня был только один. Тот, в котором я родилась. Теперь вот два. Поэтому…Ой, извини…Хочешь что-нибудь? Чай? Может, покушать?
— Нет, спасибо, — Я активно затряс головой.
Вот чего-чего, а это — точно увольте. Не собираюсь есть полученную непонятым образом жратву. Да и не внушают мне доверия вот такие пятилетние девочки. Которые говорят и ведут себя так, будто у них лет двести за плечами.
— Хорошо…– Агата кивнула, потом вытащила горящую зефирку, а она реально горела, рукой сняла ее с палки, сунула в рот и начала задумчиво пережёвывать.
— Извини, пожалуйста, но… — Я виновато улыбнулся девочке, а потом громко с чувством сказал. — Млять!
Просто все, что она делала или говорила вызывало у меня чрезвычайно сильные эмоции.
— Ничего страшного. — Агата громко икнула, выпустив облачко дыма. — В общем, если в двух словах… Ты отпустил Ренату. Позволил ей уйти. Но ведь она по сути мертва. И сама актриса была мертва. И дух, в нее попавший. Вы называете их попаданцами, но слово, скажем так, очень мало передает суть. Тем не менее…ты ее пожалел и отпустил. Ты изменил события. А события менять ни в коем случае нельзя. Это чревато вот такими…
Агата подняла голову и обвела комнату взглядом.
— Вот такими последствиями чревато. Для начала, она все-таки добралась до той самой выставки. Встретилась с Никсоном и подробно рассказала ему о грядущем Карибском кризисе. В обмен на предоставление американского гражданства и определенной суммы денег. Если бы ты сразу включил голову, то понял бы сам. Эта женщина, я сейчас о Попаданке, жила в том времени, где все решают деньги. Она любит комфорт. Любит, чтоб ей угождали. И уж точно она бы никогда ни перед кем не склонила головы. Зачем ей жизнь в стране, где нет ничего из вышеперечисленного? Поэтому, то, что должно было сложиться определённым образом, вышло совсем иначе. Штаты были готовы и действовали на опережение. Советский Союз прекратил свое существование гораздо раньше. Но это тоже было не самое худшее…
— Подожди…но дома. Улица. Все точно такое, как и было. Вернее, не совсем, конечно… Имею в виду, если Рената изменила что-то… Дома-то почему построили такие же? Я жил в этом районе…
— Паша… Ты мыслишь слишком буквально… Миш, он мыслит слишком буквально. — Агата тихо засмеялась, наклонившись к своему медведю. И эта сшитая из частей тварь снова посмотрела на меня своими пуговицами.
— Так… Ладно… То есть, независимо от общих изменений, частности остались прежними. Ты об этом? — Я начал злиться. Просто весьма хреново ощущать себя идиотом в разговоре с пятилетним ребёнком.
— Верно. Быстро учишься… Слушай… — Агата снова уставилась на меня своими глазищами. — Наверное, понимаю, почему они тебя выбрали. Ты действительно быстро учишься. Хорошо приспосабливаешься… Да, отличный кандидат для той работы, которую тебе доверили. Заметь, даже сейчас, со мной… Ты просто сидишь и разговариваешь. Хотя,
