Тридцать три – нос утри… - Владислав Крапивин

– А какая она? Пирамида-то…

– Ну, это дела всякие. Во-первых, три дня надо погулять в ребячьей одежде. Во-вторых, совершить несколько поступков, тоже ребячьих. Сколько число указывает…

– Тридцать три?!

– Нет. В магии, там другая арифметика. Не тридцать три, а три и три. Чтобы половина из них были хорошие, а половина – вредные. Ну, как в жизни нормального пацана…

– И опять станешь мальчиком?

– Если все сделать правильно… Тогда через тридцать три дня станешь, будто первоклассник…

Винька представил Ферапонта-первоклассника с гладким лицом, пухлыми щеками и растрепанной мальчишечьей прической. Наверно, славной получился бы пацаненок…

– Подожди! А почему ты не стал все это делать-то? Одежду вернул…

– Потому что не додумал все до конца. Неправильно выстроил план. Я в первый же день это понял: запутался с последней тройкой. Их ведь на бочонке-то четыре, две с одной стороны, две с другой. С тремя ясно: три дня, три хороших дела, три плохих… А четвертая – что?

– Что?

– Я сперва думал – с одеждой связано: одна рубаха, одни штаны – они же множественного числа, штанин-то две, вот и выходит снова тройка…

“Глупо это”, – мелькнуло у Виньки.

– Глупо это, – эхом откликнулся Ферапонт. – В магии такая чушь не позволяется. Я это к вечеру понял, когда голова закружилась и затошнило… Дело вовсе не в том, сколько там чего. Просто нельзя, чтобы одежда была ворованная, это сразу разрушает всю пирамиду.

– Может, купить в “Детских товарах”?

– Да нет же! Тогда она будет не ребячья, а ничья. Надо, чтобы ее уже поносил какой-то мальчик. И чтобы подарил ее… тому, кто колдует. Сам, по-доброму…

– Я могу. Только не эту. Без этой я никак… Да и велика она тебе!

Ферапонт опять засмущался, натянул до носа одеяло.

– Видишь ли, тут одно условие нужно. С последней тройкой связанное… Понимаешь, человек должен быть правдивый. Иначе пирамида получится искаженная, вместо пользы будет беда… Он не должен никому врать перед тем, как подарит свою одежду.

– Три дня? – опасливо догадался Винька. И лихорадочно начал припоминать: было ли в последние три дня что-нибудь такое ? Ох, наверняка было…

– Если бы три дня, – печально откликнулся Ферапонт. – Тут вступает в силу другая хитрость: острые точки пирамиды…

– Чего? – замигал Винька.

– Вот слушай. Ты вообще-то знаешь, что такое пирамида?

Винька знал. Во-первых, так назывались детские игрушки из цветных кружков, которые надевались на деревянный стерженек с подставкой. Во-вторых…

– Это как в Египте, что ли?

– Нет. У тех в основании квадрат. А здесь – шестигранник. Понимаешь, кладутся три хороших поступка и три плохих и соединяются линиями. А над этим шестигранником – острая вершина, самая главная точка. Она – то самое желание, которое ты задумал. От точек шестиугольника тянутся к этой верхушке прямые линии. Вот и получается шестигранная пирамида… Ну, ты геометрию еще не учил, тебе трудно представить…

– Нет, я представляю… – Винька и правда как бы увидел повисшую в пространстве колючую фигуру с блестящими треугольными гранями и с шестигранным донышком (будто каменная плитка на полу в фойе кинотеатра “Победа”). Подошел по воздуху к пирамиде Глебка, тронул пальцем острую вершину, сунул палец в рот – уколол, наверно. Покачал головой, но без осуждения, с улыбкой. И пропал…

– Я понимаю, – повторил Винька. – Только не понимаю, сколько дней надо без вранья…

– Я тоже сперва не понимал. А потом просчитал. У пирамиды семь точек. Их-то и надо умножить на последнюю тройку. Получается двадцать один день. Это сколько хозяин одежды должен перед этим не врать.

– Ни один нормальный человек столько не сможет, – с унылой уверенностью сообщил Винька. – Чтобы за три недели не соврать ни разу!

– Но ведь не всякое вранье здесь считается! Если например, тебя спрашивают “как живешь”, а ты говоришь “спасибо, хорошо”, а на самом деле тебе фигово, это ведь не ложь, а так… вежливость. Или кавалер барышне говорит “вы сегодня прекрасно выглядите”, хотя она мымра… это ведь тоже…

– Это комплимент!

– Ну да… А вот если ты у мамаши спер деньжат на кино и говоришь “не брал”…

– Никогда я ничего не спирал! – возмутился Винька.

– Или когда тебя спрашивают “как дела в школе”, а у тебя “пара” за диктант, а ты – “все нормально”…

– Сейчас давно уже каникулы, – слегка покраснев, напомнил Винька.

Он быстро перебрал в голове все дни прошедших трех недель. Да, по мелочам врать случалось. “Винька, ты опять зубы не чистил?” – “Да ничего подобного! Я их так скреб, что чуть щетка не сломалась!” Но большой бессовестной лжи не было, это он помнил точно.

И Винька обрадовался. И за себя и, главным образом, за Ферапонта.

2

Днем Винька побывал в отремонтированной квартире. Полы уже высохли (желтые, блестящие1), но мебель не была еще расставлена. Винька сквозь завалы стульев и узлов добрался до сундука с одеждой. Покопался и нашел что надо.

Это была мятая сатиновая матроска – когда-то синяя, а нынче белесая от многих стирок. А еще – серые, из похожей на мешковину ткани штаны, которые застегивались на щиколотках, у ботинок. Винька в первом классе ходил в них в школу осенью и зимой. Жарковато в них будет Ферапонту, но зато длинные, хотя в то же время вполне детские. Винька догадывался, что двадцатилетнему Ферапонту они придутся по душе больше, чем те, которые когда-то прилагались к матроске.

Ферапонт одобрил Винькин подарок. Переоделся в блиндаже, повертелся, оглядывая себя.

– В самый раз, по размеру. Если кто к роже не приглядится, не отличит от пацана… Теперь бы на три дня смотаться куда-нибудь от Рудольфа, чтоб не приставал. Ты не знаешь про какую-нибудь… подпольную квартиру?

– Попробую узнать…

Во второй половине дня Винька собрал на дворе Эдьки Ширяева приятелей с Зеленой Площадки. Откровенно изложил им историю Ферапонта.

Отнеслись с пониманием. Тем более, что дело пахло приключениями.

Только Груздик плюнул сквозь дырку от выпавшего зуба.

– Бабушкины сказки.

Груздику объяснили, по какому месту он получит, если не перестанет “скрести на свой хребет”. Про Ферапонта кое-кто уже знал, были на аттракционе “Человек-невидимка”.

Очкарик и скрипач Владик Гурченко сказал:

– Мама совершенно не будет возражать, если Ферапонт несколько раз переночует у нас.

– Мама грохнется в обморок, – предсказал Эдька.

– Ну, тогда можно оборудовать убежище под нашей верандой. Мама про это место не знает, я сам иногда укрываюсь там от занятий музыкой.

Этот вариант приняли. Потом Винька привел и представил Ферапонта.

Ферапонт очень смущался. Он, артист, привыкший выступать перед сотнями зрителей, тут вдруг обмяк и даже начал заикаться.

Груздик снисходительно ободрил гостя.

– Да ты не боись, тута все свои. Живи как мы.

И… Ферапонт заулыбался. И попросил, чтобы его звали Федей.

Был разработан план трех дней. За этот срок Ферапонт должен был совершить шесть подвигов (три добрых и три – наоборот), которые изменят его дальнейшую жизнь.

Первое хорошее дело – пусть забьет гол в матче-реванше со “смоленскими”.

– А если не получится? – засомневался Федя. – Я уже лет десять не играл. Да и раньше-то кое-как…

– Мы создадим тебе условия, – пообещал Владик Гурченко (интеллигент и музыкант, в футбол он играл тем не менее весьма прилично). – Прорвемся и сделаем тебе пас. Только не лезь в офсайд…

Второй добрый поступок – пускай Ферапонт рано поутру проберется на двор к старой домовладелице Климовне и, как целая тимуровская команда, сложит ее разваленную поленницу. Складывать все равно пришлось бы: бабка была ветхая, а дрова развалили ребята, когда оравой пронеслись через двор во время игры в мушкетеров и гвардейцев из кино “Железная маска”.

Третье дело Ферапонт предложил сам: в каком-нибудь сарае или на сеновале он даст представление для юных жителей Зеленой Площадки – тех, кто сейчас собрался здесь.

– Только без посторонних, ладно? А то Рудольф проведает да нагрянет…

Со скверными делами, как всегда, оказалось проще. Первое – подбросить в огород вредного семейства Колуяновых пластмассовую дымовуху. Пожарного риска от нее нет, а вонь будет на весь участок.

Второе – на чьем-нибудь дворе, где сохнет белье, завязать тугими узлами рукава выстиранных рубашек.

– А третье получится само собой, – вздохнул Ферапонт. – Я сорву выступление Рудольфа. Сегодня он не работает, потому что на рынке выходной. Завтра тоже не работает, в балагане выступает какая-то самодеятельность. А послезавтра будет крик – куда я девался. Ну, совсем-то аттракцион не провалится, там есть запасной вариант, без меня. Но будет жидко, могут освистать… Ладно, зато уж правда худое дело…