Эпоха последних слов - Дмитрий Тихонов

В левой руке Вольфганг держал кадило, беспрерывно исторгающее зеленый дым. Каждый в их маленькой армии знал, что они до сих пор не погибли только благодаря этому вонючему, едкому дыму. Как только закончится целебный порошок, никакое воинское искусство, никакая первобытная мощь, никакие железные кистени или пороховые ружья не спасут их: мелкие порезы, незначительные, но кровоточащие раны изгрызут плоть, непрерывный бой отберет силы, измучает тела, и однажды их непробиваемая защита дрогнет, рассыплется. Первыми погибнут старуха и мальчик. Просто потому, что Вольфганг не успеет перехватить очередного оборванца, вооруженного мясницким тесаком или сделанной из косы пикой. Просто потому, что Скалогрыз промахнется, или заряды для аркебузы, целый мешок которых болтался сейчас на его поясе, все-таки подойдут к концу. Следующей умрет Элли, странная эльфийка, совсем не похожая на тех своих сородичей, что похитили Рихарда — обладающая миловидным, даже, пожалуй, красивым по человеческим меркам лицом, не умеющая творить волшебство, молчаливая и не таящая в себе ни капли высокомерия. Просто в очередной раз, когда вместо потока пламени ее посох произведет пару жалких искр, некому будет отразить удар ятагана, направленный в ее бритую голову.

Потом настанет черед Скалогрыза и Харлана. Глухой сапер и торговец вымотаются раньше остальных. Оба привычны к дракам, прекрасно управляются с оружием, но первого рано или поздно подведет недостаточный слух, а второго — отчетливо заметный под курткой живот и седина в черной бороде.

Останутся четверо, у которых будет шанс продержаться и спастись. Но они его не используют, потому что не смогут оставить камень. Хельг ни за что не откажется от такой редкой и богатой добычи, Ыр и Гыр не покинут Хельга, а Вольфганг не сойдет с единственной тропы, ведущей к брату. Тем более, сейчас, когда знает, какие силы и существа оказывают ему поддержку. Проклятая старость Синеуса, проклятое больное сердце, не способное выдержать долгий бег. Сам Аргус, двухголовый бог ночных кошмаров и волшебства, заперт в старой, разрушающейся башне — заперт не замками и не засовами, а всего лишь чистым дневным светом. До наступления темноты он не сможет прийти им на помощь. Проклятое упрямство Хельга, во что бы то ни стало стремящегося увезти метеорит сразу заказчикам. Проклятый запрет Аргуса рассказывать о нем. Если бы Вольфганг сумел убедить Смотри-в-Оба остаться на месте, существо, таящееся в развалинах, помогло бы им продержаться, одолело бы любых врагов. Но он не сумел. Он даже не предпринял второй попытки.

— Нет, — сразу отрезал безногий гном, сидя на куче трофейного оружия и стирая рукавом кровь с широкого лезвия ятагана. — Мы не можем торчать здесь до ночи. Вообще, чем быстрее Червяк приведет лошадей и баб, тем лучше. Помяни мое слово, слухи в пустошах разносятся быстрее птичьего крика. Скоро каждая дробаная банда попытается отобрать у нас камешек. Будем надеяться, им не хватит ума объединиться.

— Хорошо, — согласился Вольфганг. Тогда он даже представить себе не мог, во что выльется попытка Смотри-в-Оба прорваться к владениям алхимиков. В тот момент, оглушенный недавней битвой и окончательно раздавленный невероятной встречей в разрушенной башне, он оказался не способен здраво рассуждать. В резиденции Ордена им рассказывали о случаях, когда неопытные бойцы, оруженосцы или послушники, пережившие первую в своей жизни сечу, забывали даже собственные имена. И вот он сам оказался в этом состоянии, опустошенный, развоплощенный. В те минуты он представлял собой просто плотно сбитый набор плоти и костей, лишенный собственного смысла и предназначения, не готовый самостоятельно принимать решения. Поэтому он не стал возражать, а просто кивнул.

— Где старик-то? — спросил его Хельг, не отрывая взгляда от дымящейся, обуглившейся поверхности камня, который, кряхтя и отдуваясь, выталкивали из воронки орки. — Нашел его?

— Он умер, — честно ответил Вольфганг.

Десятью минутами ранее, во мраке, одно из лиц древнего бога, скрытое золоченой деревянной маской, увитой множеством трещин, повернулось к нему, и голос, звучавший, казалось, сразу со всех сторон, произнес:

— Никто из них не должен знать истину. Пока. Обещай мне.

Рыцарь обещал. И нарушать данное слово не собирался.

— Умер? — Хельг продолжал смотреть на метеорит. — Убили?

— Сам. Сердце, наверное.

— Ясно. Жаль… ты не слышишь лошадей еще?

— Пока нет.

— Проклятие! Где их там носит?! Сказал же Червяку, чтоб изо всех сил гнал. Эх… бабы, чай, взялись манатки собирать. Дуры.

— Ты ж сам говорил, что лошадям по скалам тяжело идти. Червяку не надо их торопить.

— И то верно… так как там со стариком-то получилось?

— Я его похоронил.

Это тоже была чистая правда.

— Бездна! Мы-то думали, чего это тебя столько времени нет! А ты, оказывается, старину Сигмунда закапывал. Все равно без толку.

— Почему?

— Сожрут. Крысы, собаки одичавшие или другая нечисть какая-нибудь.

Вольфганг промолчал. Он с трудом заставлял себя воспринимать происходящее, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться в хохот. Аргус. Гномова мать, Аргус! Ночной король, чей серебряный дворец скрыт в глубинах луны. Двуликий Хранитель Душ. То ли красивая легенда, то ли страшная сказка. «Никто из них не должен знать истину». Мир вдруг стал невероятно крохотным — рыцарь словно в самом деле увидел его со стороны: укутанный облаками шарик в центре непроницаемой сферы из неизвестного металла, плавающей посреди безбрежного океана тьмы и хаоса. Океана, полного опасных тварей. Все препятствия, ранее казавшиеся непреодолимыми, теперь выглядели мелочью, все грандиозные начинания и свершения превратились в ничто. Для любого маленького ребенка двор около дома — целое королевство, полное замков, рек, горных хребтов и приключений. Ребенок вырастает, и двор уменьшается в размерах, становясь просто клочком земли, из которого торчит свекольная ботва. Так и для того, кто хранит секреты двуликого бога, бытие безгранично расширяется, а привычная реальность съеживается до размеров носового платка. Вот такой парадокс. Есть от чего сойти с ума без всяких подземных проклятий.

— Кажись, едут! — гаркнул вдруг Хельг Смотри-в-Оба. — Слышь, справился мальчишка!

Действительно, из-за холмов уже доносились топот множества копыт и недовольное ржание. Вольфганг поднялся, готовый помогать оркам грузить барахло на полозья. Он был настолько полон новым, что внутри царила абсолютная, всепоглощающая пустота. Ни одной звезды не зажглось в ней, ни одной мысли не зародилось. Не получилось обдумать план безногого, оценить все варианты, предположить опасности.

И теперь вся группа была обречена. Гном, ослепленный алчностью и азартом, привел их сюда, а рыцарь, оглушенный осознанием собственной ничтожности, не сумел этому вовремя помешать. Целебный порошок в сумке заканчивался, и вряд ли его хватит, чтобы вылечить еще одну серьезную рану. Но они не бросят метеорит, они будут сражаться до последнего.

Чей-то молот проломит деревянный щит, и Гыр Щербатый рухнет в пыль, сраженный ударом сулицы в морду. Кровавая мельница кистеней Костолома перемелет еще немало жизней, но и ее в конце концов остановят арбалетные болты. Беспомощного бородача Хельга Смотри-в-Оба попросту раздавят, словно младенца в захваченном городе. Но Вольфганг этого уже не увидит, потому что падет первым.

— Нам крышка, — сказал он негромко, поравнявшись с Ыром Костоломом. Орк и бровью не повел, прекрасно понимая, что реплика предназначена его наезднику.

— Ни хрена, — процедил Хельг, продолжая все так же свирепо оглядывать безжизненные склоны вокруг. — Прорвемся.

— Дыма больше не будет, — пояснил Вольфганг. — У меня осталась всего одна щепотка. Не хватит даже на схватку.

— Значит, будем драться по-честному, — ощерился гном. — И правильно. А то Ыру скоро станет скучно. Да, Ырушка?

Здоровяк неопределенно повел плечами, и Хельга качнуло. Если бы не цепь, он бы точно свалился на землю.

— Эй, тпру! — возмущенно воскликнул коротышка. — Вязанку хвороста тащишь, что ли?

— Звиняй, — добродушно ощерился Ыр. — Не подумал.

— Мог бы и не объяснять! — проворчал Смотри-в-Оба.

— По-честному, говоришь? — вернулся к теме Вольфганг. — Хорошо бы. Только их в несколько раз больше. И стоит им расстрелять наших лошадей, как мы окончательно окажемся в ловушке. Куда, между прочим, сами себя загнали.

— Лошадок они трогать не станут, — протянул Хельг с легкой усмешкой. — Лошадки им нужны, иначе каменюку никогда с места не сдвинуть.

— А ведь верно.

— Еще бы не верно! Бандами же не дураки вроде тебя командуют, там серьезные парни, понимают, что к чему…

Вольфганг даже не обратил внимания на оскорбление. Действительно, лошадей ловцы за метеоритами не держат, а значит, своего транспорта для перевозки тяжеленного небесного валуна у них не имеется. Именно поэтому ни одно копье пока не прилетело в кобыл, с невероятным трудом тянущих по острым камням полозья с куском небесного металла. Надежда, пусть и очень слабая, забрезжила на горизонте. По крайней мере, они продолжат двигаться вперед.